Полминуты Том молчал, сосредоточенно жуя, потом добавил:

— Просто я чувствую себя бедуином, который всю жизнь просидел в своей Сахаре, а потом увидел Ниагарский водопад.

Нэлл улыбнулась.

— Да, я понимаю, о чем ты. Поначалу просто захлебываешься…

Они помолчали.

— Руперт знает? — спросила Нэлл.

— Да, я отправил им полный отчет. Уточненные орбитальные параметры Гефеста, результаты виртуальной съемки с расстояния в полтора миллиона километров, данные о магнитосфере и ионосферном «хвосте». И бонус тоже отправил. Пусть полюбуются.

— А что дальше? Клементина?

Клементиной называли вторую планету в системе Барнарда.

— О чем ты говоришь, Нэлли? Я как минимум две недели буду ковыряться с одним Гефестом. Завтра мы опустим виртуальную орбиту до пятисот километров, и я начну делать съемку с высоким разрешением. Плюс радарные измерения, плюс изучение верхней атмосферы, плюс эффекты взаимодействия магнитосфер Гефеста и звезды Барнарда, плюс еще список до пола. Хорошо еще, если в две недели уложусь.

Том глубоко вздохнул и потер ладонями лицо.

— Устал как собака, но ведь все равно не засну.

— Пошли в спортотсек, отмотаем десятку. Есть и другие варианты.

— Другие варианты мне нравятся гораздо больше, — улыбнулся он.

Подобно многим другим красным карликам, звезда Барнарда не имела рядом с собой массивных планет, поэтому долго считалась одиночной. Первая ее планета — Гефест — была открыта только в 2031 году. Почти сразу же были обнаружены Клементина и Персефона, и только во второй половине века их список расширился до четырех, включив в себя маленький Адонис.

Самой интересной из этой четверки была, конечно, Клементина. Она вращалась на расстоянии чуть более 3 миллионов километров от звезды, почти посередине обитаемой зоны, причем ее орбитальный эксцентриситет был близок к 0,1. Постоянно уточняющиеся оценки массы (сначала 2 массы Земли, потом, после открытия Адониса, эта величина была снижена до 1.6-1.7) открывали простор для спекуляций о ее возможной обитаемости. Однако первые же спектры Клементины, полученные космической обсерваторией им. Хокинга, показали, помимо водяного пара, обилие соединений серы, угарный газ и почти полное отсутствие кислорода, что разом остудило горячие головы. Судя по спектрам, полученным при разных значениях фазового угла, Клементина постоянно была окутана густыми облаками, чем-то напоминающими венерианские. Облака имели отчетливый желтовато-бежевый оттенок, вызванный примесью соединений серы. Что скрывалось под этими облаками, никто не знал. В зависимости от возможной глубины атмосферы оценки температуры поверхности колебались от 300 до 800 Кельвинов.

Скорее всего, это одна из вариаций на тему Венеры, думала Нэлл. Что бы там ни говорила Марика, все, что их ждет — это древние осыпающиеся горы, прорезанные ущельями и каналами, промытыми расплавленной серой, возможно — десяток-другой щитовых вулканов и бесконечные поля песчаных дюн. Максимум, на что можно рассчитывать — на несколько пересыхающих озер из концентрированной серной кислоты. И то, если глубина подоблачной атмосферы не превышает 20 километров.

Это произошло за завтраком — Марика влетела в кают-компанию и сразу клещом вцепилась в Тома.

— Ты выбрал звезду Барнарда и начал с Гефеста?! Это что, такой изощренный мазохизм?

Том удивленно поднял брови.

— Я начал с внутренней планеты. Мог бы начать с внешней. Есть разница, откуда начинать?

Марика посмотрела на него круглыми глазами.

— Ты что, никогда не слышал о Клементине?

— Я слышал о Клементине. Я много о чем слышал.

— Это невероятно! — воскликнула Марика, повернувшись к Нэлл. — Он слышал о Клементине, и ему пофигу!

— А почему ему должно быть не пофигу? — удивилась Нэлл. — Это ведь что-то вроде Венеры, если я ничего не путаю. Гефест и то интереснее.

— Значит, вы не читали Кеннета и Роджерса? — спросила Марика и начала загибать пальцы. — Во-первых, она делает один оборот за двое с половиной суток, а не за 243. Во-вторых, у нее сильное магнитное поле. В-третьих, у нее совсем другой состав атмосферы. Ну и в главных, этот состав атмосферы при термодинамическом равновесии невозможен. Под облаками происходят какие-то сильно неравновесные процессы, и мы не знаем, какие.

— Они везде происходят, Марика. На Земле, на Юпитере, на Сатурне. Фосфина в атмосфере Юпитера вообще быть не должно, а он там есть. И неона в десять раз меньше, чем должно быть. Куда он делся? Так что твоя Клементина — не исключение, — спокойно ответил капитан.

Биолог посмотрела на Тома и скорчила несчастную мордочку.

— Том! Ну, пожалуйста! Сделай мне подарок! Покажи мне Клементину с высоты птичьего полета. Это была голубая мечта моего детства! Мне еще старший брат про нее рассказывал…

— С высоты птичьего полета Ио-Орбитер не снимет.

— Ты же снял Гефест.

— Это был бонус, — криво усмехнувшись, ответил Том. — Подарок от фирмы, так сказать. Я не могу рассчитывать на второй такой же.

— Ты шутишь? Патрон тебе что угодно покажет, только попроси.

— А тебе не покажет?

Марика глубоко вздохнула.

— Может, и мне покажет, — сказала она, понизив голос. — Но только здесь, а не там, — и она постучала пальцем себе по лбу. — И этого, кроме меня, никто не увидит. А то, что увидишь ты — увидят все. Кеннет, Роджерс, Ольский, Ву…

— Ты думаешь, эти фильмы выложат в свободный доступ? — возразила Нэлл. — Что-то я сильно сомневаюсь.

— Рано или поздно выложат, никуда не денутся, — отозвалась Марика.

Они помолчали.

— Ладно, — сказал Том, глядя в тарелку. — Я попробую. Но ничего не обещаю.

Прошло еще три часа, которые Нэлл провела как на иголках. Как ни странно, волнение Марики передалось и ей — а может, в глубине души она уже знала ответ. Она нехотя ковырялась со статьей, каждые десять-пятнадцать минут поглядывая в «кейки» на статус Тома, и против воли гадала, что же они увидят под коричневыми облаками Клементины.

Наконец, в наушнике звякнул вызов.

— Дамы, время вынуть кролика из шляпы, — произнес Том. — Надеюсь, Париж стоил мессы.

«О чем это он?» — мелькнула в голове мысль и тут же пропала, потому что на панели «кейки» появилась новая ссылка.

На первых секундах ролика зрительное поле было затянуто желтовато-оранжевой мглой, будто закатное солнце светило сквозь туман. Потом туман пополз клочьями, начал рассеиваться — и вдруг внизу Нэлл увидела бескрайнюю холмистую равнину, покрытую… она даже не поняла, чем. Псевдозонд падал вниз, быстро удаляясь от нижней кромки облаков.

То, что приближалось к ним с каждой секундой, больше всего напоминало кусок сыра. Огромный кусок сыра от горизонта до горизонта. Освещенная рассеянным янтарным светом, поверхность планеты была изъедена округлыми кавернами, пещерами, ямами, ходами самых разных размеров и очертаний. Радиус самых крупных каверн, наверно, превышал километр, количество мелких не поддавалось никакому счету.

Псевдозонд замедлил падение и поплыл над странной субстанцией, точно следуя повышениям и понижениям рельефа. Отсюда загадочный «сыр» уже не выглядел однородным. Его слагала плотно спрессованная масса, состоявшая, казалось, из множества полупрозрачных трубок, склеенных друг с другом пушистой бахромой.

— Коралловый риф, — потрясенно пробормотала Марика.

— Скорее, кусок сыра с точки зрения амебы, — отозвалась Нэлл.

Псевдозонд плавно скользнул в одну из каверн и, приблизившись к ее стенке, снова начал медленно падать вниз. Трубчатые существа, слагающие собой «риф», были огромны, как секвойи, хотя выглядели скорее как грибы. В их толще мелькали то лохматые белесые пузыри с непонятным, но явно неаппетитным содержимым, то проворные змееподобные тени, то багровые венчики, напоминающие то ли цветы, то ли широко разинутые пасти. Между колоннообразных тел «деревьев» мельтешило что-то совсем мелкое, размером, наверно, не больше собаки.