Среди ясного голубого неба летит самолет. Он приближается к стройному небоскребу из стекла и бетона и взрывается, озаряя пространство вспышкой яркого пламени. Этот образ определил начало XXI столетия. Мы были свидетелями этого момента, и все, что потом случилось, продолжает жить на телевизионных экранах. Весь мир сопереживал катастрофе 11 сентября благодаря возможностям телевидения. Сегодня всю информацию об окружающем мире мы получаем через телевизионные каналы; телевидение повсеместно стало первым и главным источником новостей, информации и развлечений. Мы живем в мире визуально оформленных образов; они находят нас, куда бы мы ни взглянули — на рекламные щиты, в газеты и журналы, в телевизор, на киноэкран; эти образы для нас нечто большее, чем просто картинка. Образ самолета, врезающегося в здание, ужасающ и реален. Он не меркнет именно потому, что в нашей зрительной памяти этот образ неотрывно связан с огромным количеством визуальных образов различных катастроф, взятых из боевиков и фантастических фильмов. Возникает важный вопрос: насколько наша реакция на изображение реальных событий, наше стремление смириться с реальностью происходящего формируется и структурируется посредством этих ассоциаций? Какова связь между образами реальными и образами воображаемыми, формирующими наше представление о мире, в котором мы живем?

Непосредственное восприятие мира ограничено нашей средой обитания: дом, работа, школа, магазин, места отдыха. Круг пашей повседневности ничем не отличается от образа жизни предыдущих поколений. Более компактным и взаимосвязанным наш мир становится не столько в результате нашего образа жизни, сколько благодаря коммуникационным технологиям, которые дают нам возможность приобщиться к чужому опыту—к знаниям, лежащим за пределами нашего собственного опыта, — с доставкой на дом. Телевизионная культура становится настолько же значимой частью нашей жизни, как и все наши повседневные занятия. Идентичность, ощущение связи с миром, культурный опыт и убеждения формируются не только путем прямого контакта с повседневностью, но и через контакт с большим миром, осуществляемый с помощью средств массовой коммуникации. То, что мир увидел и пережил 11 сентября, — это только небольшая часть всей истории. Надо еще принять во внимание то, как людям во всем мире удалось смириться с этой трагедией, как они реагировали на нее и как она на них повлияла, учитывая конкретную культурную специфику и общие информационные ресурсы. Телевидение показало нам события, которые произошли в Нью-Йорке; оно же дало нам возможность увидеть то, как мы воспринимаем произошедшее.

Телесериал «Западное крыло» показывает нам высшие американские либеральные и демократические ценности. Этот фильм в первом же сезоне завоевал первые призы в девяти номинациях церемонии «Эмми» (что является абсолютным рекордом); по оценке журнала «Тайм» этот сериал представляет собой «урок гражданского права для всей страны».[5] Фильм повествует о жизни некоего вымышленного президента Бартлета, кристально честного либерального демократа; мы видим мир американской политики в преломлении американского либерального сознания. Так же как и настоящая администрация Белого дома, президент Бартлет и его сотрудники сталкиваются с различными проблемами, скандалами, этическими проблемами власти, улаживают конфликты с группировками лоббистов, решают вопросы внутренней и внешней политики. 3 октября 2001 года, спустя всего лишь три недели после террористических актов в Нью-Йорке и Вашингтоне, телекомпания NBC показала внеплановую серию фильма «Западное крыло». В ней представлено художественное, творческое осмысление реальности в попытках примириться со случившимся. В фильме не показаны реальные события II сентября—это было бы уже чересчур. Но в этом и нет необходимости; мы все знаем, чему посвящена эта серия фильма. Однако важно то, каким образом в фильм вводится эта тема.

В этой серии две сюжетные линии. Занятия старшеклассников, участников программы «Президентский класс», прерывает сигнализация. Их направляют в столовую—там стоят столы и стулья, и висит белая доска, где героям сериала дают задание на день. Вторая сюжетная линия посвящена американскому арабу по имени Рахим Алп, работающему в составе обслуживающего персонала Белого дома; его заподозрили в сотрудничестве с террористами и уводят на допрос. Когда начальнику штаба Лео МакГарри сообщают, что потенциальный террорист, возможно, находится в здании, он ошеломленно смотрит и бормочет: «Ну-у… вопрос был только в том, когда это случится…» Терроризм—это не просто потенциальная угроза, это то, что неминуемо должно произойти, террор стремится достичь центра американской жизни, виртуальной или реальной. Этот второй сюжет, уравновешиваемый уроком гражданского права, разбудит сильные чувства, вызовет волнующую и здоровую вспышку простых эмоций.

Урок «Основы гражданского права» начинается с осторожного вопроса на животрепещущую тему. Один из учеников спрашивает Джоша Лаймана, заместителя начальника штаба: «Ну… а что ждет того, кто осмелится поднять на вас руку?» В одной из предыдущих серий «Западного крыла» Лайман был серьезно ранен, когда снайпер открыл огонь по группе лиц, сопровождавших президента в поездке по штату Вирджиния. Президенты всегда оказываются на линии огня; лишним подтверждением тому стала серия, открывшая второй сезон демонстрации фильма «Западное крыло», которая называется «В тени снайпера»: впервые она была показана 4 октября 2000 года. На этот раз мишенью стал не президент, а его дочь Зоя. Причина убийства: Зое назначил свидание Чарли Янг, помощник президента Барт-лета, имеющий темный цвет кожи. Снайперами оказались члены неонацистской группировки под названием «Белая гордость Западной Вирджинии». На первый взгляд, идея обратиться к содержанию предыдущей серии выглядит довольно странной, если учесть, что единственным связующим звеном здесь служит одна конкретная жертва. Однако по закону жанра телесериала такие отсылки задают контекст: в данном случае—контекст терроризма. Возникает три параллели. Во-первых, здесь, очевидно, указывается на появление терроризма в жизни Америки, на то, что ненависть не может быть спасением лишь для какой-то одной социальной группы. На более глубоком уровне имеется в виду, что расовая ненависть—это самый пагубный и самый устойчивый тип ненависти, — идея, которая лежит в основе этой серии фильма. Во-вторых, Лайман своим лирическим отступлением дает нам возможность осознать человеческий фактор, играющий роль в ситуации насилия. В мире, где персонажи фильмов зачастую значат для нас больше, чем живые люди, такая возможность очень важна, каким бы банальным это ни показалось. В-третьих, нам дается намек на то, что предыдущей серией подразумеваются все дальнейшие события. Возможно, что за этим стоит простой факт: в любом виде терроризма—свои подозреваемые. В предыдущей серии доклад в Белом доме начинается с замечания о том, что местонахождение Усамы бен Ладена в данный момент неизвестно.

Теперь, проанализировав все вышесказанное, нам приходится задать себе следующий вопрос: «Так почему же все хотят нас убить?» Лайман, ведущий урок гражданского права, считает, что не все стремятся к насилию по отношению к американцам, но все американцы, безусловно, являются мишенью этого насилия. Он настаивает на том, что этот вопрос должен быть сформулирован точнее. Поэтому он пишет на доске: «Может ли исламский экстремизм иметь отношение не только к исламу, но и к христианству?», и сам дает ответ на этот вопрос:

«ку-клукс-клан». В сущности, исламский экстремизм—тот же ку-клукс-клан, приобретший чудовищные масштабы. Лайман добавляет, что это явление уже не может иметь отношения к миллионам мусульман, включая служащих американских вооруженных сил, полицейских и пожарных. Но, увы, однажды проведенная аналогия далее не исследуется, хотя именно она могла бы прояснить источник и природу угрозы.