Я молча взял протянутую мне флягу, сделал глоток и вернул флягу Дел. Дел приняла ее, но пить не стала. Она не сводила с меня глаз.

– Ты все еще расстроен, правильно?

Расстроен. Интересно она смотрит на вещи. Я чувствовал, что это что-то снова появилось и опять у меня волосы вставали дыбом.

Я тяжело вздохнул и поковырял дерн, запачкав сандалии.

– Я клянусь, здесь что-то есть.

– Я думала, у тебя все прошло.

– Прошло. Но теперь вернулось, – вернулось примерно в то время, когда мы расстелили на земле одеяла. Нехорошее чувство прочно укоренилось. Я пытался забыть о нем, но оно только усиливалось.

– Послушай, Дел, я понимаю, как это звучит, мне самому все это не нравится, но я не знаю, как объяснить. Я просто ощущаю что-то, чувствую…

– я покачал головой, отгоняя путаницу мыслей. – Как будто ты танцуешь в круге с опасным противником. Ты не знаешь, что именно он сделает, но понимаешь, что он предпримет что-то страшное.

– Южные предрассудки, – усмехнулась Дел и покачала головой. – Я не собираюсь смеяться над тобой, Тигр, не думай. Но ты говорил мне почти тоже самое пару раз, когда я рассказывала о чем-то, чего не могла как следует объяснить. Ты даже называл меня ведьмой, помнишь? Северной колдуньей, – она приподняла голову. – А мне тебя как называть?

– Дураком, – раздраженно ответил я, – а почему нет? Именно так я себя и чувствую.

– Не дураком, – задумалась Дел. – Скорее всего, это неспроста. Здесь что-то совсем другое.

Я огляделся.

– В чем дело?

Она пожала плечами, закручивая и раскручивая крышку фляги.

– То, что ты сделал с мечом Терона… – она замолчала.

– Ну? – я выпрямился. – Говори.

Дел снова нахмурилась.

– Я могла бы солгать и сказать, что все это ерунда, но история с мечом действительно странная, Тигр.

Я выругался коротко, но выразительно.

– Ты собираешься рассказать мне поподробнее?

Она покачала головой.

– Не могу. Сама не разобралась… Просто… ты говоришь, что чувствуешь что-то. Очевидно ты задел это что-то.

– Задел, – кивнул я. – Понятно. Я его задел. Этим мечом.

– Я не знаю, как…

– Аиды, Дел, по-моему ты слишком многого не знаешь, – я развалился на одеяле.

Она вздохнула.

– Обо многом узнаешь из рассказов, историй. Кто знает, где правда, а где ложь, и есть ли между ними разница.

Я нахмурился.

– Истории рассказывают с определенной целью. Возьми к примеру Беллина, который хотел путешествовать с нами… разве ты станешь отрицать, что на него повлияли эти сказки? Я не сомневаюсь, что по Харкихалу уже ходят легенды о светловолосой и голубоглазой баске, которая владеет мечом как мужчина.

– Я владею мечом из-за мужчины, – Дел смотрела на флягу, ссутулив одно плечо. – Если бы мы не попались тем налетчикам, я бы, наверное, уже была замужем, растила детей, занималась домом, любила мужа… делала бы все, что делают нормальные женщины, – она подняла голову и уставилась сквозь пламя костра в темноту. – Но кто знает, была бы я в той жизни счастливее, чем в этой.

– Эту жизнь породила трагедия.

– Да. И если бы отказавшись от такой жизни, я могла вернуть всю родню, я бы сделала это. Вот так, – она щелкнула пальцами. – Но такие фокусы не получаются. Я такая, какая есть, и имею то, что имею. Нет пути назад.

Я приподнялся на локте.

– А если есть, Дел? Если тебе простят кровный долг? Джамайла ты нашла, тебе не придется больше собирать долги. Что бы ты сделала?

Я не видел ее лица за длинными прядями волос.

– Я танцор меча, Тигр. Это моя жизнь. Она мне нравится.

– У тебя была цель, – тихо сказал я, – и ты ее почти достигла.

Она повернула голову и посмотрела на меня.

– А если бы я задала тот же вопрос тебе?

Я покачал головой.

– Это разные вещи, Дел. Я стал танцором меча…

– …из желания отомстить, – ровно закончила она. – Ты лжешь мне, так не лги хотя бы себе. Ты стал таким, потому что ненависть заставила тебя выжить, с ненавистью ты познакомился близко и научился использовать ее, – она раздраженно нахмурилась, не успевая подбирать слова. – То, что сделали со мной налетчики, не слишком отличается от того, что рабство сделало с тобой. Нас сломали, изменили, переделали, а когда все, казалось, погибло, в нас появилась решимость. Мы бросили вызов отчаянию, – она задержала дыхание, потом медленно выдохнула. – Я думала, что никогда не скажу этого… такими событиями в жизни не стоит гордиться, но я хочу, чтобы ты это услышал: я – профессиональный танцор меча. Почему я им стала, не имеет значения.

Перед моими глазами пронеслись все годы рабства. Ничего не забылось. Теперь уже больше половины прожитых мною лет я провел на свободе, но воспоминания остались. То время я никогда не забуду. Я такой, какой есть, говорил я, я такой, каким сделал себя, а причины не важны.

Но я не мог повторить это для Дел. Я встал, поправил бурнус, проверил, легко ли меч выходит из ножен.

– Пойду поброжу.

Дел смотрела мне вслед, но не сделала ни движения, чтобы последовать за мной. Я повернулся и полез на вершину холма.

Предгорье – говорила Дел. Невысокое основание гор. Давно уже я не чувствовал такой подавленности. Я свыкся с необъятными просторами Южной пустыни, с миром песка и солнца, а здесь меня окружали деревья. Богатая, ароматная земля пела, обещая хранить жизнь мира, которого я никогда не знал. Даже запах и вкус воздуха были для меня чужими. А передо мной, словно насмехаясь над своим названием, возвышались низины.

Я посмотрел вдаль, с отвращением чувствуя почти физическую плотность ночи. На Юге даже темной ночью все светится. Луна рассыпает лучи на ровный песок, который тянется на многие мили. Свет, не встречая преград, убегает по равнине в бесконечность. Здесь, среди холмов, гор и деревьев, лунный свет пытался рассеять тьму, но разбивался о препятствия.

Я поежился.

– Мне это не нравится, – тихо сказал я, – и уж конечно у меня есть на то причина… хотя пока что я ее не знаю.

Где-то внизу заржал жеребец, разговаривая со мной или с мерином, а может сам с собой. Звук доносился четко и казалось, что гнедой стоит совсем рядом. Взглянув вниз, я увидел костер и черный силуэт Дел, уютно устроившейся около огня.

Ей, должно быть, было хорошо. После стольких лет скитаний она наконец-то вернулась домой.

Что-то ударило меня в спину. Я выругался, отпрыгнув в сторону, обернулся, запутался в переплетении теней и споткнулся о камень. Снова выругался, но на этот раз из-за боли в пальце. Камень откатился и со щелчком ударился о соседа. Там он и остановился, совсем рядом со вторым. А неподалеку лежал третий, четвертый… Я насчитал двадцать семь камней.

Камни. Обычные камни. Но все одинаковые, гладкие, словно их подбирали и специально полировали. Они лежали рядышком и образовывали длинную изогнутую линию, похожую на ожерелье из кристаллов Пенджи. В свете убывавшей луны камни казались черными, настоящий их цвет можно было определить только днем. Я прошел вдоль цепочки, пока последний камень не встретился с первым – встретился бы, если бы я не выбросил его с законного места.

Точность фигуры радовала глаз. Я, танцор меча, рожденный Южным кругом, встретил другой круг – Северный. В отличие от Южного, он был выложен из камней, а не нарисован в песке. Но это был круг. Я почувствовал себя лучше. Определенно лучше.

Я чувствовал себя просто замечательно.

Усмехнувшись, я наклонился и подобрал отброшенный камень. Он был прохладным, шелковистым, гладким и уютно устроился в моей ладони. Его прикосновение вытянуло последние остатки раздражения, наполнив меня радостью и ликованием, и я ласково погладил камень. Наклонившись, я неохотно расстался с ним, и он лег в тот пустой карман, из которого я выбросил его. Я удовлетворенно кивнул: круг был восстановлен.

Меня захватила волна удовольствия. Я уже не чувствовал тоску и одиночество, весь мир радовался мне и я должен был поделиться с кем-то этой радостью.