– Да, – небрежно сказал я, – пора мне искать новый меч.

Дел еще сидела. Она не сводила глаз с горящего клинка. На ее лице читались изумление, неверие и полная растерянность. Морщинка между бровей стала глубже, когда она нахмурилась сильнее.

– Этого не должно было случиться. Терон мертв, – сообщила она сама себе.

– Теперь-то ты мне веришь?

Она даже не посмотрела на меня.

– Дотронься до него, Тигр.

У меня отвисла челюсть.

– Дотронуться? Мне дотронуться до этого? После того, что эта штука сделала? Баска, у тебя песчаная болезнь. Мы оставим ее здесь и пусть она такими взрывами приветствует каждого проходящего мимо дурака.

Дел покачала головой.

– Мы не можем так поступить. Это яватма, она сделана для конкретного человека. Меч нельзя оставить здесь, он будет обесчещен. Мы должны отвезти его в Стаал-Уста и он будет с подобающими почестями похоронен в Стаал-Кутра.

Она сыпала незнакомыми названиями и следовало бы выяснить, что они означают, но моя голова была занята другим.

– Аиды, Дел, эта штука нас чуть не убила.

– Нет, – мягко сказала она, – я так не думаю, – она пожевала нижнюю губу и перевела взгляд с меча на меня. Дважды. Потом еще раз. Задумчиво, внимательно, словно она обнаружила что-то новое и совершенно неожиданное. А потом Дел улыбнулась, как улыбаются люди, нашедшие ответ на сложную загадку, и засмеялась, будто то, до чего она додумалась, отвечало на главный вопрос.

– Ребенок может пройти там, где не пройдет мужчина, – фраза оборвалась, но сияние в глазах осталось. – Может, несмотря ни на что, я еще смогу выиграть.

– Дел…

Но она резко вскочила с земли, игнорируя начало моего вопроса, и показала на меч.

– Я клянусь, ты можешь коснуться его. Ты можешь использовать его. Это самый обычный меч.

Я осторожно напомнил:

– Что-то подобное ты уже говорила.

Она поджала губы и отвернулась.

– Да, говорила. Все правильно. И повторяю: я тебе обещаю…

– Тогда почему он сияет?

– Потому что каким-то образом ты вызвал его к жизни. Не совсем – ты не знаком с ритуалами – но ты умудрился коснуться души, заключенной в мече, – Дел пожала плечами. – О многом я не могу тебе рассказать, потому что ты не истойя. Есть секреты, Тигр, которые знает только ан-кайдин.

– И ты.

– Да, – согласилась она, – я знаю. Но я танцор меча, а не кайдин. Я не могу раскрыть их тебе.

– Тогда сама эту штуку и вытаскивай.

Дел вздохнула.

– Не могу. Ты вызвал его к жизни, Тигр. Не полностью, не достаточно, чтобы он служил тебе так, как служил Терону, но достаточно, чтобы теперь он понимал разницу между нами, – она кивнула головой налево, на рукоять Бореал. – До того, как ты узнал ее имя, ты не мог безнаказанно ее коснуться. Теперь и я не могу коснуться меча Терона.

– Но и я не могу. Я знаю имя этого трижды проклятого клинка не лучше тебя.

Дел широко улыбнулась.

– Очевидно ему или ей на это наплевать.

– Ему или ей, – мрачно пробормотал я и отвернулся от них обоих.

Дел ждала, пока я ловил жеребца, который удрал подальше от взрыва, и садился в седло.

– Ты – Песчаный Тигр, – мягко сказала она. – Как ты будешь жить без меча?

Она знала, эта Делила, как воззвать к моей гордости в дополнение в мужскому достоинству. Но я решил, что этот прием не сработает.

– Я достану другой меч.

– Где? – с выразительным преувеличением Дел развела руками и осмотрелась. – Здесь мечами все деревья увешаны? Или их сеют, а потом они вырастают?

Я скрипнул зубами и выдавил добрую улыбку.

– Я куплю меч в ближайшей деревне.

– А если на нас нападут раньше, чем мы доберемся до деревни, что ты будешь делать?

Моя улыбка угасла. Возразить было нечего.

– Я могу вернуться в Харкихал. Там мечей в избытке.

Дел опустила руки.

– Тогда возвращайся, – резко бросила она. – А заодно, почему бы тебе там не остаться?

Я самодовольно улыбнулся, не сомневаясь в своей победе.

– Потому что ты не хочешь, чтобы я тебя оставил.

Я ожидал реакции, но не той, которая последовала. После моих слов Дел посмотрела на меч Терона, все еще поднимавшийся над землей, потом перевела взгляд на меня, что-то быстро прикинула и результат ей не понравился. Дел хотела мне что-то сказать, но раздумала. Она зашипела и, нахмурившись, уставилась на горы так, словно они были во всем виноваты.

– Мое терпение иссякло, – мрачно сообщила она. – С меня хватит, – Дел снова погрузилась в угрюмое молчание, которое я не рискнул прервать.

Ничего подобного я не ожидал. Причина, взволновавшая Дел, была серьезной, и дело тут было не в нашей размолвке – нам и раньше случалось выплескивать накопившееся напряжение друг на друга.

Дел приняла решение. В полной тишине она поймала мерина и вскочила в седло. Дел отвернула его любопытный нос от морды моего жеребца и, сжав коленями бока, заставила его отправиться на Север. Конечно жеребец попытался пойти следом, возглавить поход и поставить мерина на место, но я остановил его. Гнедой фыркнул, переступил и дернул повод. Его хвост начал со свистом рассекать воздух и он бочком направился с горы, надеясь, что я этого не замечу.

Я заметил, но не стал его останавливать. Шаг за шагом гнедой подходил к стоявшему в земле мечу. Я нахмурился, с ненавистью глядя на бледно-пурпурное сияние. Свечение заставило вспомнить Терона, который разрисовал ночь живым светом во время своего последнего танца. Теперь в клинке осталась лишь слабая тень тех красок, но я не хотел бы видеть и этого.

Мерин Дел захрапел. Я обернулся и увидел, что не дожидаясь меня она спокойно уезжала на Север, в горы, полная решимости добраться до цели. Оставляя меня за спиной.

Аиды.

Я вздохнул. Осмотрелся. Нет, мечи на деревьях не росли и полей, засеянных оружием, в округе тоже не наблюдалось. И только боги знают, где я смог бы достать хороший клинок.

Аиды. Терпеть не могу признавать правоту Дел.

Я наклонился и обхватил рукоять, подсознательно отметив, что волосы дыбом не встали и кожа больше не чесалась. Ощущение чего-то нехорошего ослабло и я с облегчением вздохнул, словно из меня выпустили пар.

Скрипнув зубами, я дернул. Сияние померкло, потом исчезло совсем. С острия соскользнули крупинки земли. Яватма снова стала обычным мечом.

А я выставил себя дураком. В который раз.

Когда солнце зашло, мы свернули с дороги и разбили лагерь на склоне холма в ложбинке, в стороне от старых кострищ. Мы влезли в ложбинку как клещи в собаку, пустили лошадей пастись, разожгли огонь и вытащили ужин из сумок: сушеная кумфа, липкие финики, буханка пресного хлеба, фляга кислого вина. Не скажу, чтобы все это вызвало особый аппетит, но желудок радовался и этому. Все, что мы ели, выросло на Юге. Я как мог цеплялся за знакомый мне мир. Скоро, слишком скоро, от него ничего не останется.

Я ел и пил, устроившись на одеяле, пока последние лучи солнца пропадали с неба. Мне очень захотелось нарушить Северную тишину и я решил начать разговор.

– Ухабистое местечко, этот ваш Север.

Дел застыла с фляжкой на полглотка и растерянно нахмурилась.

– Ухабистое?

Я пожал правым плечом.

– Ну да. Холмов много, – одной рукой я сделал волнообразное движение.

– Нет ровных мест.

– Здесь нет, – согласилась она, – мы в предгорьях, у подножия гор. Скоро поднимемся повыше, потом пойдем в горы. Там есть луга и долины… ровного места там хватает, чтобы жить и строить дома, – она смахнула струйку с подбородка, вздохнула и продолжила, с каждым словом уходя от меня все дальше, хотя физически не сдвинулась с места. – Снова увидеть леса, траву, вспомнить белизну снега…

– Снега? – я уставился на нее. – Там, куда мы идем, будет снег?

– Конечно… нам придется пробираться в горы через Перевал Грабителей…

И все-то она знала. Нагорье, предгорье, горы, Перевал Грабителей – ворчал я, мысленно напоминая ей, что я ничего не знал ни о Севере, ни о Северном снеге.