Пассажиров предупредили, что у них свободное время до шести, после чего предстоит поездка к пирамидам.

Кто занялся туалетом, кто пошел обедать, а Озеров поспешил в город — хотелось увидеть как можно больше. И первое место, куда он направился, был музей. Массивное, невысокое здание находилось за красивой оградой на той же площади, что и отель.

Озеров долго бродил по бесконечным прохладным залам, словно путешествуя по давно минувшим тысячелетиям. Он поражался непередаваемой красоте золотой маски Тутанхамона, шести огромным вставленным один в другой саркофагам, в которых покоилась мумия, и каждый из которых представлял собой настоящее произведение искусства. Любовался древними драгоценными ожерельями, кольцами, изумрудами, таинственными скарабеями... Подолгу стоял перед каменными изваяниями, перед плитами, покрытыми кружевами иероглифов.

В специальном зале, с особыми условиями влажности, света и температуры хранились в стеклянных ящиках мумии. Вот красивейшая и романтическая женщина древности царица Нефертити, а вот знаменитый царь Рамзес... Два, три, три с половиной тысячелетия прошло с той поры, когда были они всемогущи.

В этом музее каждая вещь, каждый экспонат словно говорили: «Смотри, на что способен человек! Бесконечны красота и величие мира, но самое замечательное в нем — человек!..»

Когда Озеров, голодный и взмокший, примчался в отель, автобусы уже стояли у входа. Едва успев умыться и выпить три бутылки лимонада, он вскочил в машину.

Автобусы проехали вдоль Нила, миновали мост Гиза и выехали на загородную авеню пирамид, знаменитую аллею, проложенную сто лет назад, чтобы ее величество императрица Евгения и приглашенные на открытие Суэцкого канала гости могли из Каира с удобствами проехать к пирамидам.

Могучие эвкалипты вздымали над дорогой свои высокие кроны, несмотря на ранний еще час по сторонам ярко горел цветной неон кабаре и ресторанов. Запах цветов смешивался с запахом остывающего асфальта.

Автобусы быстро промчали десяток километров широкой и прямой аллеи, проезжие части которой разделяет сплошная клумба. Поворот, подъем. Густеют сады, в чуть похолодевшем вечернем воздухе сильнее пахнет жасмином и апельсиновыми деревьями. И неожиданно слева возникает, как слон в зоопарке, первая пирамида — Хеопса.

Автобусы свернули и понеслись вдоль канала, миновали зелень садов, последних перед пустыней, и наконец выехали к большому наступающему на Нил плато, на котором возвышаются пирамиды. Хеопса — самая большая, словно бросающая вызов человеческому воображению, за ней Хефрен и далее, поменьше, Микеринос.

Машины остановились, и дальнейший путь туристы проделали пешком. К ним немедленно подбежали веселые чумазые мальчишки, одетые в тряпье. Они галдели и смеялись. Каждый из них неплохо знал французский и английский. Они предлагали апельсины, цветы, сувениры, предлагали свои услуги в качестве гидов. Но их оттеснили солидные, задрапированные в бурнусы гиды постарше.

Затем подошли погонщики верблюдов. Верблюды, медлительные и равнодушные, разодетые, как на парад, склоняли колена и, подняв на себя пассажира, привычно застывали в неподвижности, пока кто-нибудь из друзей фотографировал седока. Можно было совершить на верблюдах прогулку вокруг пирамид, можно было покататься на арабском скакуне или на ослике. Можно было купить открытки, альбомы, маленькие изображения пирамид, сфинкса, Нефертити или Тутанхамона, серебряные кольца и бусы, какие-то древние окаменелости или монеты, к которым выдавалось красивое, внушительное удостоверение, свидетельствовавшее, что покупке три-четыре тысячи лет...

Но прибывшие с пассажирами гиды компании быстро завладели положением. Они разбили туристов на группы и, стараясь укрыть их от сильного у подножья пирамид ветра, от носимого им песка, обрывков газет, мусора, начали свои объяснения.

— Пирамида Хеопса, фараона четвертой династии, царствовавшего более сорока пяти веков назад, имеет высоту 146 метров. На площади ее основания могут одновременно разместиться соборы Флоренции, Милана, римского Святого Петра, Вестминстерское аббатство и лондонский Святой Павел. Пирамида состоит из трех миллионов каменных кубов, из которых иные весят более тридцати тонн! Они подогнаны так, что между ними не вставить и лезвие ножа. Внутри имеется тайная гробница фараона. Кто не боится длительного подъема, сможет осмотреть ее! А это, господа, пирамида Хефрен, сына Хеопса, она ниже на два с половиной метра...

Профессиональной скороговоркой гиды громоздили цифры и факты...

Озеров отснял три пленки, покатался на верблюде, слазил, дважды стукнувшись о каменный потолок, в тайную, ныне пустую усыпальницу, купил брелок с выбитыми на нем пирамидами и задал несколько вопросов одному из мальчишек

После осмотра пирамид и сфинкса компания пригласила всех туристов на обед в «Мена-отель». Отель этот, стоящий в запущенном саду, напоминал огромную подмосковную деревянную дачу с резными наличниками, террасами и ставнями. Плетеные кресла и стулья толпились на балконах. Отелю было уже сто лет. Он постепенно расстраивался, начав свою жизнь с небольшого пансиона.

Утомленные туристы мечтали об отдыхе после обеда, но им объявили, что в десять вечера предстоит новый выезд, на спектакль «Звук и свет».

После недолгого отдыха, когда южная ночь стремительно разлилась вокруг, пассажиров снова пригласили в автобусы. Кое-кто ехать отказался, некоторые ворчали, но покорно лезли в машины.

Освещая дорогу мощными фарами, автобусы проехали по ночной дороге, миновали мост, поднялись в гору и наконец остановились. Экскурсанты вышли. Их провели по аллейке, освещенной у самой земли лишь слабым светом скрытых на уровне ног фонариков, подвели к двухэтажному зданию кафе и проводили на террасу, где стояли стулья и скамьи.

Все уселись и стали ждать. Во мраке видны были лишь вспыхивавшие то тут, то там сигареты или зажигалки.

На сцене расположились «декорации»: гигантская Долина мертвых, развалины древних храмов, Сфинкс, все три главных пирамиды и несколько маленьких пирамид Королев.

А вокруг дюны, пески пустыни...

И надо всем черное густое небо, такое плотное, такое ощутимое, что, казалось, его можно потрогать пальцем. Роскошно изданные программы сообщали, что предстоящий спектакль самый грандиозный в мире, что он будет состоять из семидесяти сменяющих друг друга световых картин, что восемьсот пятьдесят мощных прожекторов четырех различных цветов и сто тысяч метров магнитофонной пленки, пропускаемой через восемь могучих усилителей, донесут до зрителя незабываемое зрелище.

Большинство присутствующих слышали об этих световых феериях, ареной и исполнителями которых были знаменитые исторические памятники Версаль, Форум, Колизей, Акрополь. Но то, что они увидели, превзошло все ожидания. Даже уставшие, даже ворчавшие, даже ничему не удивлявшиеся были потрясены.

На гигантской сцене шириной более чем в два километра и глубиной почти в километр, а высотой в пирамиду был разыгран спектакль под названием: «Здесь начиналась история...»

Все погружается в темноту. Раздается торжественный звук фанфар, и возникают первые лучи рассвета. Сначала робкие, они выглядывают смелее, становятся ярче, в их призрачном красновато-оранжевом свете возникает прекрасное изуродованное лицо сфинкса, и путешествие к истокам цивилизации, насчитывающей пять тысяч лет, начинается...

Могучий шепот, шепот, который, кажется, слышен отовсюду — спереди, сзади, сбоку, с этих посветлевших небес, из этого бесконечного песка, вещает:

«Я видел все восходы солнца,— говорит Сфинкс,— память о которых сохранили люди...»

В рассветных лучах возникают одна за другой пирамиды, слышны славословия фараону, крики, скрип колесниц, топот коней, лязг мечей...

Свет то становится ярче, то набрасывает на пейзаж синее ночное покрывало Все грани пирамид то сверкают, то скрываются в тени, искусно подсвеченные сзади; оранжевые восходы сменяют кроваво-красные закаты, серебристо-лунные ночи приходят на смену голубым сумеркам. Над долиной слышны слова молитв и военных приказов, плач, стенания и возгласы ликования, а надо всем, мудрый и ровный, звучит голос Сфинкса. История древнейшей цивилизации мира проходит за этот час перед зрителями, с ее взлетами и падениями, войнами и празднествами, с неистовым честолюбием фараонов и тяжкой судьбой рабов.