— Все, Овидий! Достаточно! Сегодня я больше не играю, ты и так должен мне… — Наклонился, вглядываясь в хмельное лицо центуриона. — Плати! Отдавай долги…

— Марций! Где я возьму столько денег? Ты сошел с ума!

— Мне все равно. Ты должен — отдавай!

— Ну-у… — Овидий замялся, захохотал нетрезво, оглядываясь на окружающих людей — солдат, центурионов. — Давай договоримся. Денег я тебе не найду столько и сразу, давай я тебе предложу равноценную замену.

— Какую еще замену?

— Женщину! Молодую женщину, девушку… Хороша! — Опытно прищёлкнул языком, прищуривая глаза.

— Я не беру долг женщинами, — старался, чтобы голос был твёрдым и уверенным.

— Извини, мальчиков у меня нет… — захохотал, и все вдруг поддержали его. Марций стиснул кулаки и нахмурился.

— Ладно! Хватит тут!.. — оборвал смех решительно. — В женщинах долги я не беру, я предпочитаю деньги!

Смех окружающих оборвался, все замерли, ожидая, чем всё закончится.

— Да ты посмотри на неё! Посмотри… Молодая, свежая, не себе оставишь, кто тебя знает, продашь, или пусть на тебя поработает… Я тебе с уверенностью скажу, успехом будет пользоваться…

— После тебя… женщину… — усмехнулся. — Извини.

Овидий тряхнул темными волосами, крикнул:

— Луд! Приведи девчонку!..

Стоявшие у входа палатки расступились, пропуская раба с девушкой. Она выступила вперед и замерла. Марций сухо сглотнул, стараясь быть спокойным.

Она!

"Ну что же ты не убралась подальше? Попала в руки Овидия! Да-а…"

— Посмотри на неё внимательно, — Овидий подтолкнул девчонку ближе к Марцию. — Отмыть, приодеть… Смотри, какие волосы, кожа нежная, смотри, какие руки, только ласкать… — схватил за запястье её, протягивая кисть к Марцию. Тот не шевелился, смотрел прямо.

Туника та же, только разорванная от пояса вниз, — коленки проглядывают, тонкие, светлые. Волосы, распущенные по плечам, отливали красной медью, свивались у лица, у бледных дрожащих щёк.

"Овидий мало тебя слушал, у него с женщинами разговор короткий — по губам и под себя…"

— За такие деньги, Овидий, я куплю себе две таких рабыни, да еще и девственницы — сейчас такой товар — даром идет.

Овидий захохотал:

— Да ты торгаш, Марций! Тебе притон держать надо, вы только посмотрите на него!

— Я не торгаш; я просто не люблю, когда меня за дурака держат… — Марций поднялся на ноги, подошел ближе, стараясь не смотреть в ее лицо. — Всем известно, как ты с женщинами… Ты даже не скрываешь, у неё, верно, всё тело в синяках… Или она сама тебе отдалась? — смотрел в упор в темные хмельные глаза центуриона.

— Да ты что? Глянь! Я же знал, что мне её продавать придётся! — одним махом сорвал с девчонки тунику, вытолкнул рабыню к свету.

Марций приподнял бровь. Под туникой оказалась еще одна, короткая и белая, и ткань значительно лучше, лишь скрывала тело еле-еле. С этого момента он засомневался, что она рабыня по сущности своей. Стояла, сжавшись, опустив голову, и волосы посыпались на грудь, открывая спину; обнимала сама себя за плечи, прикрывая еле закрытую грудь. Все, кто был рядом заулюлюкали, рассматривая девичье тело. Тонкая, светлая кожа ног, высокие сандалии лишь привлекали внимание к ним. Мягкие локти, подрагивающие лопатки.

— Смотри! Где здесь синяки? — Овидий развернул девушку спиной к Марцию. Рывком разорвал тунику, открывая спину до пояса. Марцию показалось, что девчонка качнулась на слабеющих ногах, дрожала всем телом, — Хочешь, всё покажу? — Овидий поймал края разорванной туники, собираясь сорвать всю одежду со спины, но Марций остановил его:

— Хватит! Я согласен, я беру её…

Он выводил её за собой, а толпа в палатке шумела, все получили изрядную порцию удовольствия. Уже в полумраке по пути к себе, Марций сбросил с себя плащ и кинул его девчонке, обернувшись назад.

— Прикройся!

— Спасибо… — прошептала она, закутываясь в плащ, дрожала всем телом от пережитого. — Я… Я… — голос её сорвался, она опустила голову и, наверное, заплакала.

— Пошли! — голос Марция был резким, ждать он не стал. Пошёл первым, она — следом. Одной рукой держала плащ у горла, второй — ниже пояса, чтобы ноги не выглядывали.

Удивленный раб смотрел на хозяина, когда он вводил за собой девушку.

— Господин?..

— Слушай меня внимательно, Гай, она пока будет жить с нами. Я сейчас схожу к трибуну, а ты за это время отмой ее и найди какую-нибудь одежду… Когда я вернусь, я буду ужинать.

— Хорошо, господин.

Когда он вернулся, было уже поздно. Он и забыл, что теперь у него есть ещё и рабыня, женщина, сходу от входа начал раздеваться, расстёгивать ремни кирасы. На помощь бросился Гай.

— Ужин я приготовил, господин… — Марций согласно кивнул головой. — Она помылась, я дал ей вашу тунику из старых…

Она?.. Ах, да! Поморщился.

Обернувшись, увидел её. Она сидела в углу, подтянув к груди колени, ещё сырые волосы тяжелыми чёрными прядями лежали на плечах. Отмылась. Симпатичная девочка. Молодая. И явно не рабыня.

Почему он подумал тогда, что она рабыня? Одежда смутила? Тьфу ты!

Сейчас на ней его же серая туника, короткая по-мужски, лишь до середины голени достает, открывая изящные лодыжки. Чем он думал, когда взял её?.. Сделать наложницу? Продать? Да кто её купит по такой цене, как досталась?

— Что ты умеешь делать? — спросил, пока Гай снимал нижнюю рубашку, что носилась под кирасой, с тонкими ремнями — юбкой птеригами.

Девушка вздрогнула, поднимая голову:

— Я? — растерянно поджала губы, пожала плечами. — Я не знаю, что вас интересует.

— Умеешь ли ты варить есть? — отрицательно покачала подбородком. — Шить? Убираться? Ткать? Может быть, ты знаешь какие-то ремёсла: гончаришь, шьёшь одежду?..Что-то же ты должна уметь делать, ну?

— Я не умею делать всё это, я никогда этим не занималась.

— А что ты умеешь? Как ты жила до этого дня? Кто тебя кормил?

Она пожала плечами. Марций подошел к ней и опустился на колено рядом, смотрел в упор в лицо, в тёмные настороженные глаза, спросил тихо:

— А как ты собираешься зарабатывать себе на жизнь? Кто тебя будет кормить теперь, когда ты осталась одна? Я? Чем ты будешь зарабатывать? — он вдруг толкнул её назад, она упала спиной на полог, отделяющий комнаты палатки, разжала колени, ловя равновесие. Он неожиданно вдруг сжал её пальцами между ног, заговорил негромко: — Этим, да?.. Этим теперь ты будешь зарабатывать?

Рабыня глядела на него ошарашенными глазами, с болью в больших чёрных зрачках, разомкнув губы, выдохнула:

— Мне больно…

Он убрал руку и поднялся на ноги. Девушка заговорила срывающимся голосом, подтягивала тунику на сомкнутые колени, притискивала ноги к груди:

— Я буду делать всё, что вы скажете… Я научусь. Я быстро учусь… Я буду шить, варить и убираться. Только не заставляйте меня… — она осеклась, опуская глаза.

Марций усмехнулся, поглядел на её руки, на пальцы, которыми она оттягивала вниз подол туники. "Какие руки. Только ласкать…" Да, такими пальцами только мужчин ласкать. Овидий знает, про что говорит…

— Гай! Давай ужин!

Раб поставил столик с приготовленным ужином, подставил трипод.

Марций ел, не обращая внимания на рабыню.

— Это значит, что вы не отпустите меня?.. — спросила вдруг рабыня.

Центурион замер, повернул голову, встречаясь с девушкой глазами:

— Нет. — Она вскинула брови. — Я уже сделал это однажды, а ты не сумела этим воспользоваться…

— Кругом было столько солдат, я только успела выйти за город… Меня догнал патруль…

— Какая мне разница? — перебил он её, отбрасывая в миску объеденную кость. — Сейчас ты стоишь денег, больших денег, и я ещё подумаю, как вернуть их обратно…

— Вы так сильно цените деньги? — на этот раз уже она перебила его и этим вызвала удивлённый взгляд тёмных глаз центуриона.

— А вот этого делать не надо!

— Извините… — она склонила голову, закрываясь стеной волос.

— Мне безразличны деньги до тех пор, пока они не мои, и не только деньги, — Он помолчал, вытирая руки о салфетку, развернулся к рабыне всем телом. — Ты спала с Овидием? — Девушка вскинула голову, сверкнув глазами. — Можешь не отвечать, я и так знаю, что "да". Овидий не пропускает ни одной женской юбки. Он хвастался, что за одну ночь изнасиловал в Нуманции пятерых женщин… Врёт, конечно, но даже если и добавил две…