Прокопий, как видно, отличает в ранневизантийском обществе в качестве его верхов людей, благородных по рождению (причем некоторые могли быть благородными лишь со стороны отца), лиц, входящих в состав сената, отличающихся высотой званий, а также видных по положению, влиятельных, лучших. Вполне естественно возникает вопрос, совмещались ли, по Прокопию, эти качества в одном лице, и если нет, то кому среди перечисленных категорий лиц он отдает предпочтение.
Б. Панченко, в свое время наиболее тщательно изучивший вопрос о социальных взглядах историка, считал, что он наделял богатством, родовитостью, сановностыо и влиятельностью одних и тех же людей - высшее сословие империи, именуемое сенатом-? ????????? ????? 23. Однако терминологический анализ сочинений Прокопия приводит нас к выводу, что родовитость и сановность далеко не всегда сочетались в тех, о ком он упоминает в своих трудах. Примеры, подобные Мамиану из Эмесы, который был патрикием и в то же время отличался знатностью рода (????? ???????), обладая при этом и большим богатством 24, крайне редки, если не сказать единичны. Уже само выражение "был из числа секаторов в хорошего рода", употребленное им по адресу военачальника Ливии Ареовинда 25, свидетельствует о том, что сенатор и родовитый аристократ для Прокопия отнюдь не синонимы.
Любопытно и другое - само понятие родовитости у Прокопия достаточно своеобразно для человека, которого принято считать выразителем интересов консервативных кругов старой сенаторской аристократии, ибо в отличие, например, от своего современника Иоанна Лида 26 он относит понятие "благородный" не к лицам с пышной родословной, а всего лишь к тем, чьи недавние предки, достигнув высокого положения в имперской администрации, получили за это тот или иной высокий титул. Так, он считает родовитым (????? ?????) императора 467-472 гг. Анфимия 27, хотя дед того происходил из семьи колбасника 28.
Показательно, что понятие родовитости у Прокопия распространяется даже на варваров, в частности, вандалов. Повествуя о бедственном положении Гелимера, он например, Говорит, что вместе с царем вандалов трудности терпело его окружение, состоявшее из его племянников, детей двоюродных братьев и сестер и "других благородных вандалов" 29. Упомянутый выше термин "благородный по отцу" Прокопий также использовал по отношению к варвару - предводителю герулов Фаре 30.
Конечно, на страницах сочинений Прокопия встречается истинно родовитая знать, но это - провинциальная муниципальная аристократия, например, Анатолий из Аскалона, первым значившийся в городских таблицах 31, Мамилиан из Кесарии, отпрыск славнейшего рода 32. Отдавая должное этой знати, Прокопий вместе с тем не испытывает чувства негодования или протеста, когда представители ее оказываются на весьма низких постах, как это случилось со "славным родом" Иосифием, писцом придворной стражи в Карфагене 33.
Характерно и другое. Говоря об аристократах того или иного города, Прокопий акцентирует внимание не столько на их родовитости, сколько на их значительности, о чем свидетельствуют термины "именитый" (???????) 34, "славнейшие" (?????????????) 35, "влиятельнейшие" (???????????) 36. А к этой группе можно отнести и чиновную знать провинций - так называемых honorati.
Равным образом и в общеимперском масштабе знатность положения играет для Прокопия весьма существенную роль, и такие понятия как "сенатор" 37, "первый саном" 38 значат в его глазах не меньше, если не больше, чем родовитость. Так, рассказывая о полководце Вузе, готе по происхождению, попавшем в сенат благодаря воинским заслугам и, следовательно, являвшемся аристократом в первом поколении, Прокопий с возмущением пишет о том, как он, обладатель консульского звания, был заточен в подземелье и там бесследно пропал 39. В другой раз Прокопий порицает Феодору за то, что она обошлась как с рабом с возведенным в консульское звание пасынком Велисария Фотием 40, который, по словам самого же Прокопия, был человеком весьма низкого происхождения: отец его был безродным бедняком, а мать, родившись от проститутки при цирке, сама смолоду была блудницей 41.
Рассказав всю подноготную о происхождении Юстиниана, подробно и с насмешкой описав его дядю Юстина, простого иллирийского крестьянина 42, Прокопий вместе с тем убежден, что, став императором, Юстиниан мог избрать себе в супруги из всей Римской державы женщину, которая по происхождению своему "была бы наиболее благородной" 43.
Антиподом Юстиниана в сочинениях Прокопия является не человек с древней генеалогией, а член той же самой фамилии - полководец Герман, достигший, по словам Прокопия, вершин добродетели 44.
Весьма показателен для представления Прокопия о знатности пример Иоанна Каппадокийского, к которому он относится с особой ненавистью, возможно, потому, что тот, будучи худородным выскочкой, малограмотным, сумел подняться до самых высоких должностей и званий, в то время как сам Прокопий, столь прекрасно образованный, был лишь советником Велисария. Когда же Иоанна после его смещения с должности подвергли физическому наказанию, Прокопий с возмущением пишет: "Этого человека, бывшего столь могущественным эпархом, причисленного к патрикиям и возведенного на консульское кресло, выше чего нет почести в Римском государстве, выставили голым, как разбойника какого или вора, и, нанося множество ударов по спине, принуждали рассказывать о своей прошлой жизни" 45.
Прокопий, следовательно, чтит высшие должности независимо от того, кто был по происхождению их обладатель. Конечно, он так же, как и Иоанн Лид, предпочел бы, чтобы почестями облекались не выскочки 46, но все же официальный статус для него - решающий фактор в оценке того или иного лица.
В константинопольском сенате Прокопий, как и официальное законодательство 47, выделяет в первую очередь высших должностных лиц, обладавших в силу этого и высшими титулами, таких как префект претория б21- 522 г. Демосфен 48 или магистр оффиций 520 г. Татиан 49, судьбу наследства которых, присвоенного Юстинианом на основании подложных завещаний, Прокопий рассматривает как показатель отношения Юстиниана к сенаторской аристократии вообще 50. Политика Юстиниана по отношению к сенату рассмотрена им, таким образом, не на примере старой сенаторской аристократии, как это принято считать, а новой, служилой знати.
Свидетельством в пользу принадлежности Прокопия к старой сенаторской знати исследователи считают и его проникнутый сочувствием рассказ (в "Тайной историй") о некоем патрикии, которому задолжал один из приближенных императрицы Феодоры 51. Между тем византийский титул "патрикии" не имел ничего общего с римским "патриций", хотя и являлся греческой калькой этого слова. В Византии он, как и титул консула, обычно жаловался высшим должностным лицам 52.
Прокопий, консерватизм которого не простирается далее эпохи Анастасия I (491-518), никогда не критикует сложившуюся в Византии систему иерархии должностей и титулов, столь заметно отличавшуюся от существовавшей в Риме. Напротив, он убежден в ее целесообразности, более того, он полностью за то, чтобы статус чиновной аристократии был прочен, сопряжен с богатством 53 и имел бы определенные гарантии; он также за то, чтобы эта аристократия сама себя воспроизводила 54, давая своим отпрыскам образование.
Сознательно, или бессознательно, он поднимает чиновную знать Византии до уровня сенаторской аристократии Рима, наследницей традиций которой он хочет ее видеть 55. Одну из таких традиций Прокопий описывает следующим образом: "Издревле сенат, являясь к васи-левсу, приветствовал его следующим образом. Муж-патрикий припадал к правой стороне его груди. Василеве же, поцеловав его в голову, отпускал его; все остальные же удалялись, преклонив перед ним правое колено" 56. Между тем вполне очевидно, что это был чисто византийский обряд, сложившийся скорее всего не ранее V в., не говоря уже о том, что сама процедура в константинопольском сенате была иной в принципе, ибо в Риме император являлся в сенат, а не сенаторы приходили к императору.