Этот пассаж, однако, интересен как свидетельство того, что Прокопий разделял заблуждения своего временя, как разделял он и существовавшие в Византии VI в. представления о знатности, наделяя ею в первую очередь тех, кто занимал высшие посты в военно-административном аппарате империи.
Со служилой знатью, хотя и не столичной, а провинциальной, Прокопий, по всей видимости, был связан уже с рождения. В "Войне с вандалами" историк рассказывает о своем друге детства, человеке, занимавшемся морской торговлей 57. Отпрыски старинных родов подобных знакомств не водили 58, и представить себе такого друга детства у Ливания или Синесия Киренского просто невозможно. Между тем служилая аристократия, которая нередко сама выходила именно из этих слоев населения, такими знакомствами отнюдь но гнушалась. Впрочем, на основании сочинений Прокопия складывается впечатление, что его круг - это провинциальная знать, сформировавшаяся в результате слияния представителей военно-административного аппарата империи и родовитой аристократии греческих полисов (куриалов). Иначе говоря, Прокопий был выходцем из среды, где в равной мере ценились и древность рода, и положение в имперской администрации, службу в которой потомственные аристократы еще в начале IV в. рассматривали как некое бесчестье, считая ее уделом рабов и вольноотпущенников 59. Примечательно в этом смысле, что в то время как представитель провинциальной знати IV в. Ливаний восхищается тем, что император Юлиан сократил число придворных должностей 60, Прокопий, напротив, именно за подобный поступок порицает Юстиниана 61.
Прокопий и себя заранее предназначил для службы в административном аппарате империи, поскольку он в свое время не ограничился традиционным для греческого Востока риторическим образованием, но прошел еще и основательный курс юриспруденции. А ведь еще в IV в. среди культурной элиты ранневизантийского общества преобладало мнение, что с Демосфеном легче победить в суде, чем с увесистыми томами законов 62. В VI в. в этой среде думали иначе. Иначе думал и Прокопий, приступив к штудированию права.
Когда Прокопий оказался в Константинополе и каким образом он попал на глаза Юстиниану, неизвестно, но, как бы то ни было, в 527 г. он был назначен секретарем и советником Велисария, а получить столь важный пост мог лишь человек, пользовавшийся большим доверием со стороны императора (или кого-то из самых высших и близких к императору сановников). С этого времени для Прокопия началась весьма насыщенная и полная неожиданных поворотов жизнь. С 527 по 531 г. он вместе с Велисарием находится у восточных границ империи, принимая участие в очередной ирано-византийской войне, в 532 г. он в Константинополе, и пред его взором разворачивается грандиозное по своему размаху восстание Ника, в 533-536 гг. он в Северной Африке, где Велисарий покорил королевство вандалов, в 536-540 гг.- в Италии, участвуя в разорительной для нее войне с остготами, а в 541 г. он вновь оказывается у восточных пределов империи, где за год до этого персы захватили и сровняли с землей столицу византийской провинции Сирии древнюю Антиохию. В 542 г. Прокопий побывал в Константинополе, когда там разразилось неслыханное бедствие, унесшее множество жизней - чума. Затем он вновь оказался в Италии, где пробыл до 546 г. 63
Благодаря своему положению доверенного лица Велисария Прокопий постоянно находился в самой гуще событий своего времени, знавал влиятельнейших государственных деятелей той эпохи, имел доступ к самой секретной информации, а нередко и сам принимал участие в ее создании, ибо именно ему приходилось составлять реляции Велисария императору, оформлять различную документацию полководца, ведать его перепиской, и, когда Прокопий приводит в своем сочинении текст письма или речи Велисария, можно не сомневаться в том, что он сам приложил к ним свою руку.
Обладая ко всему прочему редкостной наблюдательностью и недюжинным литературным талантом, Прокопий как нельзя лучше подходил к роли летописца своего времени. Три исторических труда об эпохе Юстиниана оставил он потомкам: обширное сочинение "Войны", памфлет "Тайная история" и трактат "О постройках". Различные по своему характеру и содержанию, они взаимно дополняют друг друга, воссоздавая достаточно полную картину византийской цивилизации VI в.: не только ее блеск и величие, поражавшее ее подданных и соседей, но и те гигантские потери, которыми было заплачено за все это великолепие. Восхваляя Юстиниана в панегирике "О постройках", Прокопий выступает как самый страшный его хулитель в "Тайной истории", необычайно откровенно показывая в этом произведении проникнутую интригами атмосферу византийского двора, где борьба за власть, низкая клевета и погоня за наслаждениями нередко являлись истинными двигателями важных политических событий.
Настоящее издание сочинений Прокопия из Кесарии открывается произведением, с которого сам историк начал свое летописание. Это первые две книги его "Войн", объединенные под названием "Война с персами". Основная тема произведения - взаимоотношения Византии и Ирана в VI в., когда по прихоти истории шахский престол занимал достойный соперник Юстиниана Хосров I Ануширван (531-579 г.), не в меньшей степени, чем византийский император, охваченный честолюбивым стремлением возродить традиции и могущество своей собственной страны-Ирана (Персии), в период наивысшего своего расцвета охватывавшей территорию от Индии до Эгейского моря.
Главный театр военных действий в "Войне с персами" - Месопотамия и Закавказье. Начинается произведение с небольшого экскурса в прошлое, освещающего канву событий с начала V в. (с 408 г.). К подробному изложению случившегося на восточных границах империи Прокопий приступает с рассказа об очередной ирано-византийской войне, разразившейся в 502 г., когда в Византии правил еще император Анастасий I, а в Иране - отец Хосрова Кавад. Начиная с 527 г., Прокоппй описывает события как их очевидец и участник.
Основной герой первой книги "Воины с персами" - полководец Велисарий, фигура которого как талантливого военачальника и мудрого государственного деятеля явно доминирует над всеми остальными личностями, выступающими в этом сочинении Прокопия. Его победа в битве при Даре (530 г.), не принесшая, в сущности, реальных плодов византийцам, выдвинута в I книге на передний план 64. Примечательно в то же время, что вина за поражение в битве при Каллинике (531 г.) целиком приписана Прокопием необузданной тяге военачальников и солдат к сражению, их недисциплинированности и непослушанию 65. Что касается Велисария, то Прокопий и в этом случае находит, чем в нем восхититься, описывая его доблесть в этом неудачном для него сражении. К тому же само поражение как бы сглажено утверждением Прокопия, что персы потеряли в битве ни меньше воинов, чем византийцы. Для той же цели автор вставляет в свое повествование отвлекающий внимание читателя рассказ об обычае персов с помощью подсчета стрел выявлять число погибших на войне воинов 66. Не сказав ни слова о том, что Юстиниан послал специальную комиссию для расследования причин поражения 67, Прокопий пускается в рассказ об эфиопах и химьяритах, лишь упомянув затем, что Велисарий был отозван для войны с вандалами 68. Далее же историк сосредоточивает свое внимание на описании заключения "Вечного" мира между Византией и Ираном 69. В сущности, при изложении всех этих событий Прокопий не искажает фактов, но там, где ему нужно, попросту обходит молчанием некоторые из них.
Основным персонажем второй книги "Войны с персами" является уже не Велисарий, не стяжавший себе в описываемый период лавров, но, так сказать, антигерой Прокопия, шахиншах Хосров, в 540 г. вторгнувшийся на земли Византии и нанесший империи огромный ущерб. В то время как образы иных иранских шахов, да и самого Ирана, окутаны в произведении Прокопия некоей романтической дымкой, Хосров I изображен резкими мазками, как злой гений и персов, и византийцев.
Судьба свела самого обожаемого и наиболее ненавистного из героев этого сочинения Прокопия лишь однажды, когда в 542 г. Велисарий вновь оказался в восточных пределах империи. Ни тот, ни другой не решились тогда вступить в открытый бой, но в то время как отказ Хосрова от битвы расценивается Прокопием как поступок, продиктованный боязнью потерять славу великого воина, поведение Велисария представляется ему проявлением высокой государственной мудрости 70.