- Во что практически это выльется? Звездный Совет, звездолетчики да и молодежь едва ли согласятся с доводами Соболева. Лишиться романтики познания...

- Все решит Верховный Совет Планеты. - Эллиот взглянул на часы. - Мне пора, Мадия. Вечер у меня свободен. Проведем его вместе? - Он заглянул ей в глаза.

- Но Верховный не может запретить полеты за пределы Солнечной системы! - настаивала Мадия.

- Не будем говорить об этом. - Чарлз опять взглянул на часы. - Меня беспокоит другое. Где мы проведем сегодняшний вечер?

- Не знаю, Чарлз.

- Ты все дальше уходишь от меня, - почти утверждая, сказал Чарлз. - А ведь со мной ты была бы счастлива, Мадия.

- Сколько самоуверенности, Чарлз. Между прочим, я уже слышала это...

Ей стало скучно. "Ты окружишь меня заботами, будешь внимателен, даже ласков, будешь писать статьи, будешь восторгаться ими и заставишь восторгаться ими меня, не спрашивая, испытываю ли я такой восторг. Это не счастье, а эрзац счастья", - думала она. И, решив закончить разговор, уже тяготивший ее, протянула руку:

- Тебе, кажется, пора, Чарлз. Ты так часто смотришь на часы.

- Извини, Мадия. Я тебе позвоню вечером.

В Институте математической лингвистики Мадия продиктовала в микрофон историю появления сигналов. Потом прослушали пленку.

- Твое мнение, Филипп? - обратился директор института к молодому человеку с медлительным, почти сонным взглядом.

- Голос юноши, не совсем еще окрепший.

- Определеннее.

- Испанская фонема.

- Нет, негритянская...

- Вы нас извините. - Директор института обернулся к Мадии. - Вам придется выслушать наши несколько невразумительные разговоры. Если вас это не устраивает, можете посидеть в комнате отдыха. Хотите остаться здесь? Чудесно! - И, обращаясь к своим коллегам, продолжил: - Меня интересует не фонема исполнителя песни, - совсем другое. Что вы думаете о звуковых аккордах перед песней?

Никто не спешил высказаться. В открытые настежь окна виднелись усыпанные крупными плодами ветви яблонь. Весь сад был залит ярким светом солнца.

- Как странно, - неожиданно для себя заговорила Мадия. В музее меня почти убедили, что принесенная вам запись шутка радиолюбителя. Но мне не хочется верить в это. Быть может, сейчас, когда мы слушаем тишину сада, юноша далекой планеты нуждается в нашей помощи.

Никто не откликнулся на ее слова.

- Что ж, будем играть в молчанку? - спросил директор.

- Мне бы хотелось прочитать звуковые аккорды в математических формулах, - сказал Филипп, удобнее усаживаясь в кресло и давая этим понять, что он не скажет больше ни одного слова.

Директор посмотрел на Мадию: вот, мол, работай с такими. Она усмехнулась: с такими можно работать.

- Что же, послушаем математику, - сказал он, и в ту же секунду на стене, напротив его письменново стола, вспыхнул экран. - Внимание, коллеги. Послушаем математику.

Сердце Мадии забилось - сейчас все решится. Лица лингвистов были бесстрастны и в то же время, как ей показалось, немного торжественны. Вспомнился Эллиот. Узнав, что сигнал радиошутка, он обязательно скажет:

"Я же говорил тебе". Это прозвучит в меру насмешливо, в меру значительно, в меру эффектно. Она даже представила его лицо - красивое, холеное, серьезное. Значительности у него сколько хочешь.

- Индекс 5721. Математическая формула сигналов. Сигналы приняты станциями Комитета галактической связи Звездного Совета, - отчетливо выговаривая каждую букву, произнес электронный лингвист. Далее он сообщил дату приема сигнала, название станции, фамилии операторов. Все эти данные Мадия продиктовала в микрофон полчаса назад. Лингвистам нельзя было отказать в оперативности.

На экран хлынул поток математических знаков. Без ключа понять их было трудно. Мадии наскучил этот танец знаков, и она стала смотреть на ученых, пытаясь по выражению их лиц понять, что же, в конце концов, они думают обо всем этом. Но лица лингвистов были непронииссмы, только в глазах их она читала все возрастающий интерес к уравнению. Карандаш в руках Филиппа вдруг треснул и сломался пополам. Этого никто не заметил, в том числе и сам Филипп, мгновенно доставший откуда-то новый карандаш. Директор института пошарил руками в карманах, очевидно, желая достать сигареты, но вместо сигарет вытащил клочок бумажки и сунул его в рот.

На экране продолжали плясать математические знаки. На столе жужжал небольшой записывающий аппарат. Он выталкивал исписанные листы, которые аккуратно ложились на стол директора.

Но вот экран погас. Формула была составлена. Филипп прильнул к листам. Куда только девался его флегматизм! Но его опередили другие.

- Спокойно, спокойно, - сказал директор, тоже оживляясь все более и более. - Вы же не дети. Впрочем, сейчас я в атом не уверен. Разложите формулу на столе.

Лингвисты забыли о присутствии Мадии. Спорили, доказывали, ерошили волосы, бегали по кабинету. Они говорили об однотипности некоторых знаков и звуковых аккордов. Каждый доказывал свое. Единого мнения не было. Включили какой-то другой экран, на нем появилась формула испанской фонемы, - потом негритянской. После резких и быстрых споров пришли к выводу, что формула фонемы отличается от всех существующих на Земле и что потребуется разработать новую методологию для расшифровки сигналов.

Мадия глубоко вздохнула. Только теперь молодые ученые вспомнили о ее присутствии.

Директор института вернулся на свое место за столом и спросил Мадию:

- Вы можете оставить нам запись сигналов?

- Конечно, если она вам нужна.

- Договоримся так: Комитет галактической связи обратится к нам с официальной просьбой о расшифровке сигналов, вашу заявку мы включим в план нашей работы.

- И много времени потребуется для расшифровки?

Мадия поймала взгляд Филиппа. Взгляд этот говорил - ничего определенного тебе не скажут.

- Филипп, ты можешь сейчас ответить на этот вопрос? - обратился директор института.

- Не меньше чем через месяц, - ответил Филипп, все еще не отводя своего взгляда от Мадии.

- Вашим сигналом будет заниматься Филипп Корин. Если он не разгадает, то... - Директор развел руками и вышел из-за стола. - Так не забудьте о заявке.

В гостиницу Мадия вернулась в хорошем настроении. Переодеваясь к обеду, она думала, что у Чарлза надолго испортится настроение, когда Корин расшифрует сигнал. Она засмеялась. Засмеялся и ее двойник в зеркале. Она погрозила ему пальцем и вышла из спальни.

Звездный Совет ответил быстро.

- Кого вам угодно?

- Соедините меня с Председателем Звездного Совета.

- Кто будет говорить?

- Мадия Тарханова.

На экране появился Председатель Звездного Совета. Козырев сидел за столом, разбираясь в бумагах. Вид у него был озабоченный.

- Это я, Мадия.

- Да, да, - рассеянно ответил он, оставляя бумаги. Рассказывай, как твои дела.

Выслушав ее, как всегда, внимательно, он заговорил сам:

- Все сделанное одобряю. Ты просила разузнать о Луне. Неделю назад он был в горах Сихотэ-Алиня, оттуда северной трассой вылетел в Москву. Послезавтра на Рижском взморье мы собираемся проводить испытание шаров. Лунь должен быть там. В Москве его позывные...

Мадия хотела сказать еще что-то, но Козырев, извинившись, выключился. "Теперь можно пообедать", - подумала Мадия, но прежде, чем выйти из номера, решила позвонить Луню. Все, что связано с экспедицией Тарханова, очень интересовало ее, а Лунь, пожалуй, больше, чем кто-либо другой, знает об этой экспедиции.

Мадия набрала позывные звездолетчика. Поистине, сегодня счастливый день! Лунь отозвался почти немедленно и с веселым недоумением несколько секунд разглядывал Мадию. Но вот широкая улыбка тронула его губы:

- Узнаю, узнаю, Мадия! Я вам нужен?

- Да, Игнат.

- Что ж, я как раз собираюсь обедать. Приходите в "Русскую закуску", хорошее кафе. - Он назвал адрес.

Лунь опередил ее. Он сразу заметил, как она вошла и как остановилась у входа, оглядывая и посетителей, и простенькую обстановку кафе. Она не замечала его, хотя он и Шагин сидели в десяти шагах от нее. Шагин придвинул к себе тарелку с ростбифом, проследил за взглядом Луня и спросил друга: