На первом этаже, в кабинете капитана, на смену спокойствию пришло сумасшествие. Сам капитан, рабочий день которого закончился, уже ушел домой. Заключенные на верхних этажах получили ужин, патрульные машины и ночные патрули -- инструкции, и дежурный лейтенант, уставший от дневной суматохи, наконец расслабился в прохладном кабинете, просматривал рапорты, когда в комнату стали врываться полицейские.
Первый вошел довольно спокойно. Это был дежурный телефонист. Он доложил:
-- Сэр, телефоны не работают.
-- Вот как? Что ж, надо позвонить в телефонную компанию, чтобы устранили неполадки. В темпе.
Лейтенант любил употреблять слово "в темпе"; в такие моменты он чувствовал себя Шоном Коннери.
Он взял телефонную трубку, чтобы вызвать компанию, но когда поднес ее к уху, не услышал ни звука. Телефонист смотрел на него долгим взглядом
-- 0! -- произнес лейтенант, -- я и забыл...
И положил трубку.
Из неловкого положения его выручил полицейский, дежуривший у радиоаппаратов. Он вбежал с ошалелым видом и выпалил:
-- Сэр, наши передачи глушат!
-- Что?
Лейтенант слышал хорошо, но смысл сказанного не доходил до его сознания.
-- Мы не можем ни принимать, ни передавать, -- уточнил полицейский. -- Кто-то нас глушит, это точно. Я сталкивался на флоте...
-- Где-нибудь неисправность, -- перебил лейтенант, -- вот и все. -Он был обеспокоен, но не хотел показывать это. -- Вероятно, что-то сломалось.
В недрах здания прогремел взрыв. Лейтенант вскочил с места.
-- Боже мой! Что это такое?!
-- Взрыв, сэр, -- ответил телефонист. Послышался новый взрыв.
-- Два взрыва, -- прибавил радист.
Послышался третий взрыв. Вбежал запыхавшийся полицейский.
-- Бомбы! На улице!
Лейтенант быстро сделал шаг направо, потом налево.
-- Революция, -- пробормотал он. -- Это революция. Они всегда начинают с комиссариатов. Вбежал другой полицейский.
-- Слезоточивый газ на лестнице, лейтенант! И кто-то взорвал лестницу между третьим и четвертым этажами.
-- Мобилизация! -- завопил лейтенант. -- Вызовите губернатора!
Позвоните мэру! -- Он схватился за телефон. -- Алло! Алло!
В кабинет ворвался новый полицейский.
-- Сэр, на улице пожар! -- закричал он.
-- Что на улице?! Что?
-- Одна бомба попала в машину, стоявшую у тротуара. Теперь она горит!
--Бомбы? Бомбы? -- Лейтенант посмотрел на телефонную трубку, которую держал в руке, потом отбросил ее резко, словно она его укусила. -Достаньте винтовки! -- заорал он. -- Соберите всех на первом этаже и побыстрее! Мне нужен доброволец, который пробился бы сквозь стан врагов и отнес мое послание!
-- Послание, сэр? Кому?
-- Телефонной компании, кому же еще? Мае необходимо позвонить капитану!
Наверху, у камер, Келп занимался тем, что надевал полицейским наручники. Чефуик, взяв ключи от камер со стола дежурного, открывал вторую камеру справа. Дортмундер и Гринвуд стояли на страже с наставленными на полицейских пулеметами.
Со всех сторон раздавались истерические вопли заключенных.
Внутри камеры, которую только что открыл Чефуик, на них с восторженным изумлением смотрел заключенный -- маленький старикашка, сухой, бородатый, в черном плаще, коричневых штанах и кедах. Волосы его были длинными, сальными и седыми, как и борода. Ему казалось, что исполнилась самая заветная его мечта.
Чефуик распахнул дверь камеры.
-- Вы за мной? -- спросил старик. -- За мной, парни?
Вошел Гринвуд, в одной руке небрежно держа пулемет. Он направился прямо к стене в глубине камеры, отстранив по пути старика, который, не переставая, моргал глазами и тыкал в себя пальцем.
Капитальные стены камеры были металлическими, но перегородка в глубине -- каменной. Гринвуд встал на цыпочки, протянул руку к щели у потолка и вытащил камешек, ничем не выделяющийся среди других. Потом он сунул руку в отверстие.
Келп и Дортмундер тем временем подвели пленников к камере, чтобы запереть их там, когда Гринвуд закончит свое дело.
Гринвуд, не вынимая руки, повернул голову в сторону Дортмундера и глупо улыбнулся. Дортмундер подошел к двери.
-- Что случилось?
-- Я не пони...
Пальцы Гринвуда отчаянно шарили в дыре. С улицы приглушенно слышалось разрывы детонаторов.
-- Его там нет? -- спросил Дортмундер.
Старик, жалобно глядя на всех по очереди, скулил:
-- За мной, парни?..
Охваченный внезапным подозрением, Гринвуд повернулся к нему.
-- Это ты его взял?
Удивление старика перешло в беспокойство.
--Я? Я?
-- Кто же тогда?! -- дико завопил Гринвуд. -- Если не он, тогда кто же?
-- Камень находился здесь почти два месяца, -- сказал Дортмундер и повернулся к полицейским: -- Сколько времени этот тип в камере?
-- С трех часов сегодняшнего утра.
-- Клянусь, я положил его.. -- начал Гринвуд.
-- Я верю тебе, -- ответил Дортмундер с усталым видом. -- Кто-то его нашел, вот и все. Идемте отсюда.
Он вышел из камеры, следом за ним Гринвуд, очень удрученный, с нахмуренными бровями.
-- А я, парни? -- взвыл старик. -- Вы меня бросите?!
Дортмундер посмотрел на него, потом повернулся к полицейским.
-- За что его взяли?
-- Эксгибиционизм у "Лорда и Тейлора".
-- Клевета, -- завопил старик. -- Я никогда...
-- Он еще в рабочем одеянии, -- сказал полицейский. -- Заставьте его расстегнуть плащ.
Старик смущенно переминался с ноги на ногу.
-- Это ничего не значит, -- запротестовал он.
-- Расстегни плащ, -- велел Дортмундер.
-- Это ничего не значит, -- твердил старик.
-- Ну, живей! -- повысил голос Дортмундер.
Старик поколебался, потом расстегнул плащ и развел полы.
В сущности штанов на нем не было -- а только нижние части коричневых брюк, которые держались с помощью подтяжек.
Выше он был фактически голым. И очень нуждался в мытье.
Все смотрели на него. Старик хихикнул.
-- Пожалуй, лучше тебе остаться здесь, -- сказал Дортмундер и повернулся к полицейским. -- Войдите в камеру вместе с ним.
Чефуик запер дверь, и они ушли. На лестнице никого не было, но тем не менее они на всякий случай бросили две слезоточивые гранаты и поспешно поднялись по лестнице на крышу, в точности следуя плану.
Марч уже сидел в вертолете и, увидев их, включил мотор. Начали вращаться лопасти. Дортмундер и остальные, согнувшись против ветра, побежали к вертолету.
На нижнем этаже лейтенант наблюдал за раздачей оружия.
Внезапно он наклонил голову на бок и прислушался. Характерный шум вертолета достиг его ушей.
-- Господи! -- прошептал он. -- Их, вероятно, снарядил Кастро!
Как только все уселись, Марч поднял машину в воздух и направил в ночь, на север. Не зажигая огней, они пролетели над Гарлемом, потом спустились ниже к Гудзону и повернули на юг.
Они вернулись на то же место, откуда взлетали. В тишине, наступившей, когда был выключен мотор, никто не произнес ни слова. Потом Марч с грустью проговорил: -- А я уже мечтал купить себе такой аппарат...
Никто ему не ответил. Все спустились на землю, усталые и удрученные, и направились к "линкольну", едва видневшемуся в темноте.
Дортмундера высадили у его дома. Он поднялся к себе, приготовил очень крепкий бурбон, сел на диван и посмотрел на свой портфель, набитый рекламными проспектами энциклопедии.
Дортмундер вздохнул.
ФАЗА ЧЕТВЕРТАЯ
-- Хорошая собачка, -- масляным голосом произнес Дортмундер.
Немецкая овчарка была неподкупна. Она стояла перед входом с опущенной головой, налитыми кровью глазами и слегка раскрытой пастью, демонстрируя острые зубы. Легкое "р-р-р-р" рвалось из ее горла, когда Дортмундер делал движение, чтобы спуститься с крыльца. Намек был ясен. Этот проклятый пес собирался сторожить его до тех пор, пока не вернется кто-нибудь из обитателей дома.