— Да уж ладно, — сказал незнакомец. — А теперь слушайте: если вы меня обманете, если сведения, которые собираетесь продать мне, окажутся ложными… клянусь честью, это будет вам дорого стоить! Вы ведь хорошо знаете меня, не так ли, маэстро Кидд?

— Конечно, капитан дон Маркос де Ниса, я хорошо вас знаю, но ведь и вы знаете меня, так я полагаю. К чему, однако, эти праздные споры между нами? Покончим лучше скорей с нашим делом, а там поступайте как знаете.

Капитан окинул недоверчивым взглядом своего спутника.

— Ладно, — сказал он, остановившись и постучав в двери одного дома. — Войдите; я предпочитаю разговаривать с вами у себя дома, а не в вашем кабаке.

— Как вам будет угодно, — отозвался Кидд. Оба они вошли в дом, двери которого захлопнулись за ними.

Комендант форта Сан-Мигель, капитан Маркос де Ниса, с которым мы познакомились на первых страницах нашего рассказа, по специальному приказу самого президента республики был недавно назначен главой военной и гражданской администрации Квитовака.

Дело в том, что в последние дни произошли события, потребовавшие энергичного вмешательства президента. Ничто не давало повода подозревать недовольство среди индейских племен, а между тем после долгих и тайных переговоров они решили восстать и без объявления войны вторгнуться на мексиканскую территорию.

Это восстание грозило принять угрожающие размеры главным образом благодаря участию в нем хиленосов (иначе говоря — команчей), акуасов и апачей. Это была мощная конфедерация племени папагосов. Генерал-губернатор Соноры и Синалоа, то есть двух наиболее угрожаемых штатов, понимал, что неприятелю нужно противопоставить человека, который во время долгой службы в пограничных войсках изучил стратегию и хитрости индейцев. Один только офицер отвечал этим требованиям: это был капитан де Ниса. Ему и было приказано прибыть в Квитовак вместе с гарнизоном форта Сан-Мигель, а все укрепления форта разрушить до основания, чтобы помешать индейцам превратить их в свой опорный пункт. Капитан выполнил приказ с быстротой, свойственной лишь старым военным служакам. По прибытии в Квитовак дон Маркос прежде всего позаботился о том, чтобы нападение индейцев не застигло город врасплох. По распоряжению капитана городок был окружен глубоким рвом, вокруг него были возведены ретраншементы, а на главных улицах сооружены баррикады.

Вся армия генерал-губернатора Соноры и Синалоа состояла из шестисот пехотинцев и двухсот кавалеристов; у него не было даже полевой артиллерии. Эти весьма ограниченные силы генералу надо было рассеять по границам обоих штатов. Немудрено, что при всем желании он лишен был возможности послать подкрепление дону Маркосу. Таким образом, в распоряжении капитана оставался лишь бывший гарнизон форта Сан-Мигель в составе ста пятидесяти пехотинцев и восьмидесяти кавалеристов.

Несмотря на незначительную численность своего войска, капитан не унывал; он принадлежал к числу тех людей, для которых долг превыше всего; он был всегда готов безропотно исполнить даже самый неосуществимый на первый взгляд приказ.

С часу на час можно было ожидать нападения десяти-, а то и пятнадцатитысячной армии индейцев, обильно снабженной огнестрельным оружием. Капитан знал, что нелегко будет отразить нападение воинов этой армии, закаленных в борьбе с испанцами, и поэтому счел необходимым пополнить всеми возможными способами свой гарнизон и довести его состав до такого уровня, который позволил бы командованию обеспечить защитниками все укрепления городка. Для достижения этой цели дон Маркос предпринял следующие меры. Прежде всего ему надо было убедить владельцев крупных рудников принять участие в защите города либо лично, либо выделив в распоряжение капитана некоторое количество пеонов, занятых на их приисках. Капитану нетрудно было доказать золотопромышленникам, что этого требуют их собственные интересы, ибо с захватом индейцами Квитовака немедленно иссякнет сам источник их богатства. Хозяева золотых приисков охотно откликнулись на призыв дона Маркоса, сложились и выставили в его распоряжение отряд в сто пятьдесят опатосов, храбрых и, как мы уже сказали выше, верных союзников Мексики. Золотопромышленники обязались содержать и кормить этот отряд за свой счет до окончания военных действий. Таким образом, коменданту Квитовака удалось увеличить почти вдвое численность своей армии.

Этот успех, которого капитан, хорошо знакомый с равнодушием и алчностью владельцев золотых приисков, не ожидал, настолько окрылил его, что он решился прибегнуть и ко второму мероприятию. Оно состояло в том, чтобы завербовать за определенную сумму как можно большее количество разных искателей приключений, которыми кишит вся пограничная полоса. Капитан объявил, что будет платить по две унции за человека: одну унцию — при вступлении в отряд, вторую — после окончания военных действий.

Но это заманчивое предложение не дало ожидаемого результата: пограничные бродяги неохотно откликались на призыв коменданта. Этим людям, промышлявшим грабежом, чуждо было чувство патриотизма; их инстинкт рыцарей наживы толкал их не на защиту общественного спокойствия, а на борьбу с ним. Восстание же индейцев сулило сумятицу, в которой можно было поживиться.

Однако сорок бродяг все же откликнулись на зов капитана. Дон Маркос понимал, конечно, что эти плутоватые и недисциплинированные люди могут стать скорее обузой, чем помощью. Но при всем том это были лихие парни, хорошо знавшие все военные хитрости индейцев; капитан включил их в состав своего кавалерийского отряда.

Таким образом, дон Маркос де Ниса очутился во главе армии в триста пехотинцев и сто двадцать кавалеристов. Это была, как ему казалось, сила, способная при умелом руководстве сдержать, под прикрытием укреплений, натиск многочисленной индейской армии.

Надо сказать, что из войн с краснокожими белые в большинстве случаев выходили победителями, несмотря на неукротимую отвагу и подавляющее численное превосходство индейцев. Белые одерживали победы не потому, что превосходили храбростью своих противников; а лишь благодаря своей дисциплинированности и военным познаниям.

Однажды вечером, когда дон Маркос возвращался домой после очередного обхода крепости, какой-то полупьяный оборванец, церемонно поклонившись капитану, протянул ему грязноватую записку.

У капитана де Ниса вошло в привычку никогда ничем не пренебрегать: с одинаковым вниманием он относился к мелким происшествиям и к важным событиям. И теперь он остановился, взял записку, сунул реал[47] в руку несказанно обрадовавшегося оборванца и вошел в свой дом, расположенный в самом центре городка. Бросив шляпу и шпагу на стол, он развернул записку. Сначала дон Маркос окинул ее беглым взглядом; но, спохватившись, прочитал вторично, взвешивая каждое слово; а еще через минуту он тщательно сложил записку, пробормотав при этом одно только слово: «Пойду!» Это слово, должно быть, выражало бесповоротно принятое решение, плод его недолгого раздумья.

Записка была от Кидда. Капитан давно знал разбойника; он был осведомлен и о некоторых преступлениях, совершенных бандитом. И Кидду стало бы не по себе, если бы он подозревал, что капитану хорошо известны секреты его бродяжнического существования. Нисколько не доверяя Кидду, старый вояка все же не считал себя вправе пренебречь его предложением. Разумеется, дон Маркос решил при этом быть настороже и втайне обещал себе сурово покарать проходимца, если тот попытается надуть его. Вот так и случилось, что комендант Квитовака отправился в кабачок на свидание с Киддом.

Вернемся теперь к нашему рассказу. Дон Маркос ввел Кидда в кабинет, плотно прикрыв за собой дверь. При всей своей наглости бандит со страхом озирался вокруг, словно волк, застигнутый в овчарне. Капитан указал ему на стул, а сам уселся за стол и, положив перед собой два пистолета, обратился к бродяге.

— Теперь, — сказал он, выразительно взглянув на пистолеты, — я готов слушать вас, Кидд.