Дон Маркос придвинул к молодым людям приготовленные на столе закуски и прохладительные напитки и, пока те угощались, знаком подозвал Твердую Руку и вышел с ним в другую комнату.

— Что нового в прерии? — спросил капитан, когда оба они разместились в креслах.

— Тревожно, — коротко ответил Твердая Рука.

— Я так и думал, — пробормотал офицер, печально покачав головой. — Придется, видно, взяться за оружие и пройтись снова по пустыне, чтобы проучить этих степных пиратов, а заодно и показать им, как мы сильны.

Его собеседник только покачал головой в ответ.

— Объяснитесь, — заговорил капитан после минутного молчания, во время которого он не сводил глаз с Твердой Руки. — Признаюсь, ваше молчание не на шутку встревожило меня. А между тем, если сбросить со счетов мародерство нескольких бандитских шаек, граница никогда, кажется, не была такой спокойной.

— Зловещее спокойствие, дон Маркос. За ним притаилась буря, и страшная буря! Поверьте мне… Скажите, у вас сильный гарнизон?

— На мой взгляд, достаточный.

— Точнее: сколько солдат?

— Около семидесяти.

— Маловато.

— Как так — «маловато»? Обычный состав гарнизонов всех наших пограничных постов.

— Для мирного времени! Не обманывайте себя, капитан… Вы отлично понимаете, что на ваш форт прежде всего обрушится накопившаяся ненависть коренных жителей прерий…

— Да объясните же, наконец, толком! — воскликнул капитан. — В чем дело…

Он не успел докончить: в дверях показался капрал. Раздосадованный этим неуместным вторжением, капитан резко повернулся и раздраженно спросил:

— Ну что там еще, капрал? Никогда не оставят в покое!

— Прошу прощения, сеньор капитан, — ответил бедняга, испуганный столь резким окриком, — но меня послал к вам господин лейтенант.

— Так что же ему от меня надо? Да говорите же скорей! Ну!

— Сеньор капитан! Замечен крупный конный отряд. Он мчится во весь опор прямо на наш форт. Сеньор лейтенант приказал предупредить вас.

— Вот как! — воскликнул капитан, многозначительно взглянув на своего гостя. — Уж не передовой ли это отряд неприятеля, нападение которого вы только что предсказывали?

— Эти всадники, — улыбаясь, ответил Твердая Рука, — с самого утра гонятся за доном Руисом и за мной. Я не думаю, что это индейцы.

— А что думает сеньор лейтенант? — обратился дон Маркос к своему капралу.

— Всадники еще слишком далеко, так что нет никакой возможности распознать их сквозь густое облако пыли, сеньор капитан.

— Понятно! Пойти разве самому взглянуть… — сказал капитан, поднимаясь. — Вы со мной? — спросил он своего гостя.

— Разумеется!

Твердая Рука встал, взял ружье, прислоненное им раньше в углу, и вышел вслед за капитаном.

В гостиной, куда они вошли, брат и сестра продолжали утолять свой голод. Молодой мексиканец тотчас же поднялся навстречу капитану.

— Я уже знаю, дон Маркос, что на форт готовится нападение; наверно, это сообщники тех самых разбойников, с которыми нам с сестрой пришлось иметь дело вчера. А поэтому у теня к вам просьба, дорогой кузен: поскольку на этот раз вам придется драться, вступаясь за нас, разрешите уж и мне пострелять вместе с вами.

— Ради Бога! — весело ответил капитан. — Хотя, по правде говоря, эти негодяи не заслуживают такого внимания.

— Что ты хочешь делать? Опомнись! Останься здесь!.. Со мной!.. — умоляла брата донья Марианна.

— Не могу, дорогая, — отшучивался тот, целуя сестру. — Что подумает обо мне мой кузен, если я буду прятаться от пуль, когда другие будут сражаться!

— Не бойтесь за него, нинья[15], ничего с ним не случится, ручаюсь вам, — вмешался капитан.

Мужчины вышли, а донья Марианна, вздохнув, вновь опустилась в кресло.

Во дворе все уже было в движении. Лейтенант, старый опытный вояка, с сединой в усах, с лицом, изборожденным шрамами от сабельных ударов, не терял даром времени. Пока капрал докладывал капитану, лейтенант приказал трубить сбор, расставил солдат по местам, приставил к бойницам самых метких стрелков — одним словом, принял все меры, чтобы не быть застигнутым врасплох дерзким нападением врага. Выйдя во двор, капитан остановился, привычным взглядом оценил всю целесообразность распоряжений, отданных его помощником, и удовлетворенно улыбнулся.

— Теперь, — обратился он к Твердой Руке, — пойдемте взглянем, с каким противником нам придется иметь дело.

— Стоит ли? — ответил тот. — Могу не глядя сказать вам: это степные пираты.

— «Степные пираты»?! — изумился капитан. — Да они бы никогда не осмелились…

— Одни — конечно, нет, — живо прервал его Твердая Рука, — но, действуя лишь в качестве авангарда более крупных сил, они, как видите, решаются. Впрочем, едва ли их атака будет серьезной; вероятнее всего, это только разведка боем, проверка состояния боевой готовности форта. Устройте же им достойную встречу, докажите им, что вы всегда начеку! Этого будет достаточно, чтобы заставить их отступить.

— Вы правы! — воскликнул капитан. — Они получат хороший урок, обещаю вам!

Он прошептал тут же на ухо какой-то приказ капралу, и тот, отдав честь, быстро удалился. На несколько минут глубокая тишина нависла над крепостью. Есть что-то торжественное в затишье перед битвой, когда даже самые смелые люди собираются с духом: одни — призывая на помощь всю свою волю, другие — обращая к небу последнюю горячую молитву. Внезапно под аккомпанемент бешеного топота коней раздалось дикое гиканье, и из облаков пыли словно вынырнул неприятельский отряд. Всадники неслись вихрем, потрясая в воздухе ружьями и длинными пиками. Но едва они приблизились на расстояние выстрела, как раздалась команда: «Огонь!» — и с крепостной стены грянул дружный и оглушительный, как раскат грома, залп. Всадники, домчавшиеся почти до самых зарослей кактуса, смешались, закружились и, повернув коней, стремительно поскакали назад. Однако пули, посланные недрогнувшими руками метких мексиканских стрелков, находили свои жертвы, и ряды неприятеля заметно таяли. При всей поспешности бегства этих всадников в них нетрудно было признать степных пиратов.

Едва прикрытые всяким рваньем, они почти все скакали на неоседланных конях, понукая их дикими криками. Двое или трое из них были, очевидно, главарями. Их можно было отличить по некоему подобию красной чалмы, обернутой вокруг головы, и по отрепьям каких-то мундиров, снятых, вероятно, с убитых солдат. Отталкивающая и грязная внешность всей этой банды вызывала чувство гадливости. Не подлежало ни малейшему сомнению: то были белые или метисы, но, во всяком случае, не индейцы — ни апачи, ни команчи, ни аракуаны — эти чудесные дети природы, столь утонченные в выборе своего оружия и одежды и столь благородные в своей осанке.

Очутившись вне досягаемости ружейного выстрела, бандиты остановились и стали советоваться. В этот момент к ним присоединился второй отряд. Его главарь оживленно жестикулировал, ежеминутно указывая своим карабином на форт. В обоих отрядах вместе было примерно сотни полторы всадников. После длительного обсуждения степные пираты ринулись снова вперед и домчались до стен форта.

Капитан де Ниса, желая основательно проучить их, приказал подпустить атакующих без единого выстрела. Бандиты скрылись под непроницаемой завесой кактусовой листвы. Однако это нисколько не смутило мексиканцев, полагавшихся на неприступность своих позиций и надежность крепостных ворот. Около трех десятков бандитов, среди которых находились несколько главарей, осмелев от бездействия гарнизона, перелезли через кактусовую изгородь и ринулись на каменную стену. Но она была слишком высокой, чтобы на нее можно было бы вскарабкаться с такой же легкостью. Убедившись в бесплодности своих усилий, разбойники разделились: одни из них бросились подбирать камни и колья, с помощью которых они рассчитывали разбить ворота крепости, другие пытались открыть для остальной банды ворота кактусовой изгороди. Мексиканцы отлично слышали, как проникшие за изгородь бандиты жаловались на трудности товарищам, оставшимся в поле. Чтобы открыть им путь, нужно было повалить ворота. Тогда решили свалить с помощью лассо столбы, на которых те были укреплены. Соединенными усилиями людей и лошадей лассо натянулись, как струны. Еще минута — и створки, казалось, сорвутся со своих петель; но столбы, нисколько не поддавшись, стойко выдержали это испытание.