Однако дон Луис и Сент-Аманд продолжали поиск и вскоре обнаружили легкий след посредине двух цепочек отчетливо обозначенных мужских следов.

— Теперь у меня нет ни малейших сомнений, — сказал Луи Морэн. — Все предельно ясно. Двое мужчин, спрятавшиеся в этих кустах, захватили дону Сакраменту и увели ее в плен. Вот дорога, по которой они пошли, — это след настоящий.

— Я с вами согласен, господин Луи, — отвечал канадец, — но позвольте вам заметить, эти похитители или набитые дураки, не ведающие дела, за которое взялись, или же новички… Каким нужно быть ослом, чтобы проложить такую борозду, по которой даже ребенок с завязанными глазами отыщет их. По-моему, ни один краснокожий не способен поступить так неосторожно.

— Ваше замечание совершенно справедливо, Сент-Аманд. Я думаю то же самое, и вот именно это, если хотите знать правду, беспокоит меня все больше и больше.

— Почему, скажите, пожалуйста, господин Морэн?

— А потому, что теперь я убежден — дона Сакрамента захвачена не индейцами.

— Кем же, в таком случае?

— Кем? — переспросил Луи Морэн. — Ее захватили те самые люди, которые у вас с самого начала вызывали подозрение, то есть кто-нибудь из шайки дона Рамона, а может быть, и сам дон Рамон. Только белые, не знающие обычаев прерий, могут оставить такие следы.

— Значит, дона Сакрамента погибла, — грустно сказал канадец. — Потому что негодяи наверняка успели отвести ее в свой лагерь, куда нам нечего и думать проникнуть.

— Как знать!.. Не надо только впадать в отчаяние раньше времени… Бог справедлив и не позволит свершиться подобному злодеянию… Пойдемте скорее, может быть, мы успеем еще спасти несчастную девушку.

И отважные охотники снова тронулись в путь. Они шли с той быстротой, которой могли бы позавидовать самые знаменитые лесные бродяги.

Так шли они молча уже несколько часов кряду. Каждый из них постепенно терял надежду на успех поиска, и все чаще подумывали они уже о том, чтобы его прекратить, как вдруг услышали доносящиеся издалека горестные стенания. Не раздумывая, молодые люди устремились вперед.

Ползком, как змеи, добрались они до опушки густого леса и здесь увидели дону Сакраменту, сидящую на земле в полуобморочном состоянии, и двух бандитов, по-видимому, угрожавших ей. Тогда, молча обменявшись взглядами, дон Луис и Сент-Аманд вскинули ружья и выстрелили. Смертельно раненные бандиты упали на землю.

Никакое перо не способно описать радость Сакраменты, так неожиданно избавившейся из плена. Избавление казалось ей чудом. В течение длительного времени находившаяся в крайнем нервном напряжении Сакрамента, наконец, расслабилась и потеряла способность управлять собою — она дрожала от страха и отчаянно рыдала.

— Бежим! Бежим! — твердила она и вдруг лишилась чувств — француз едва успел подхватить ее на руки.

— Бедное дитя! — прошептал он, осторожно опуская ее на траву. — Испытания оказались ей не по силам. — У нее обморок, — продолжал француз, — но радость не убивает, и она скоро придет в себя… Ей, может быть, гораздо лучше оказаться бесчувственным свидетелем того, что произойдет здесь. А теперь посмотрим, кто эти негодяи.

— По-видимому, краснокожие, — презрительно проговорил канадец.

— Не думаю, — возразил француз. — Во всяком случае надо внимательно осмотреть их, мне не терпится узнать, с кем мы имели дело.

С этими словами он подошел к негодяям, корчившимся в предсмертных судорогах, и, не давая себе труда нагнуться, толкнул одного за другим ногою.

— Я в этом был почти уверен, — проговорил он через минуту. — Это лазутчики дона Рамона и к тому же еще наши старые знакомые… Взгляните-ка на них, Сент-Аманд, это те самые негодяи, которые так подло бежали от нас и которые хотели выдать нас врагам.

— Клянусь Богом, это действительно они! — сказал канадец.

— Да, это бандиты, нанятые доном Мигуэлем. Ценное же он сделал тогда приобретение, ничего не скажешь!.. Таких гадов надо убивать без зазрения совести.

И прежде чем Луи Морэн успел что-нибудь ответить, непреклонный канадец взял ружье и двумя ударами приклада добил злодеев.

— Что вы сделали, Сент-Аманд? — укоризненно покачал головой француз.

— То, чего они заслужили. А, кроме того, я еще вернул им и долг… Эти негодяи продали наши тайны дону Рамону, они — главные виновники всех несчастий, преследовавших нас с момента отъезда из Гвадалахары… Я нисколько не жалею о том, что сделал, и, если это было бы возможно, то убил бы их еще раз.

— Впрочем, о чем я толкую, — сказал француз, пожимая плечами, — теперь все равно нельзя ничего исправить, значит, не стоит об этом и говорить… Оттащите их в кусты, чтобы они не попались на глаза доне Сакраменте, когда она придет в себя.

Сент-Аманд схватил трупы того и другого за ноги, и, оттащив в сторону, столкнул в яму.

— Эх, и попируют же здесь коршуны! Луи Морэн не мог удержаться от смеха, услыхав такое необычное надгробное слово.

— Теперь, — сказал он, — займемся собственными делами. Прежде всего нам необходимо, пока дона Сакрамента нас не слышит, решить, как будем действовать дальше… Ну, выскажете ваше мнение?

— Гм! — задумчиво проговорил охотник, заряжая ружье. — Вот заряд пороха, о котором я нисколько не жалею, лучшего предназначения ему просто не придумать. Что же касается ответа на ваш вопрос, господин Луи, то, если бы речь шла только о нас двоих, мы быстро догнали бы наших спутников. Но на наших руках девушка, изнуренная усталостью и страхом, и она, конечно, не в состоянии идти наравне с нами… Да мы и не имеем права обрекать ее на столь длинный пеший переход.

Раскинувшаяся вокруг саванна казалась такой же мирной и пустынной, как и в первый день творения.

Прежде чем что-то ответить своему товарищу, Луи Морэн взглянул на солнце, по-видимому желая определить время по его высоте.

— Мне пришло в голову, — сказал он, наконец, — попробовать добраться до лагеря Красных Бизонов, я знаю, где они должны остановиться на ночлег. В нашем распоряжении целых восемь часов, а это более чем достаточно для того, чтобы нагнать караван, даже если мы будем идти очень медленно. Поэтому нам нет необходимости просить гостеприимства у краснокожих.

— Но дона Сакрамента, по-моему, не в состоянии идти.

— А ей и не надо идти, мы понесем ее на носилках.

— Да, конечно, лучше ничего и не придумать! — обрадовался канадец. — Мне почему-то это не пришло в голову, а между тем, решение простое и разом снимает все проблемы. — И он принялся срезать ветки, из которых затем смастерил великолепные носилки.

Луи подошел к девушке как раз в тот момент, когда она открыла глаза. Грустно улыбаясь, она протянула ему руку.

— Как вы себя чувствуете, сеньорита? — спросил Луи Морэн.

— Мне лучше, гораздо лучше, — отвечала она дрожащим от волнения голосом. — Я словно заново рождаюсь. Я жестоко наказана за непослушание и, не явись вы на помощь, я, наверное, погибла бы.

— Об этом не стоит больше говорить, сеньорита, главное, что теперь вы в полной безопасности… Но мы не можем здесь оставаться, нам надо как можно скорее догнать караван и успокоить вашего отца и ваших друзей, которые терзаются в неведении и страхе за вашу жизнь.

— Я попробую идти, — отвечала она, делая усилие приподняться.

— Нет, вы слишком слабы и не в состоянии следовать за нами.

— О! У меня достанет силы, не беспокойтесь, — с улыбкою возразила она.

— Я это знаю, но я не могу допустить, чтобы вы изнуряли себя без крайней необходимости… Для вас приготовлены носилки, и мы понесем вас на них.

— О! Нет, я никогда не соглашусь на это.

— Опять бунт! — сказал француз с нежной улыбкой. — Имейте в виду, сеньорита, вы должны меня слушаться, потому что ваше спасение зависит от того, будете вы или не будете исполнять то, что я вам советую.

— Я повинуюсь вам, раз вы этого так настойчиво требуете, — смиренным тоном сказала Сакрамента.