– Они постучатся через минуту, – сказал он. – Они придут и увидят, как я тебя беру вот здесь.

В этот момент, как он и ожидал, она кончила. Она выгнула спину, принимая неистовые толчки Джила, крепко сжимая его, когда он входил в нее, отпуская, сжимая снова. Джил содрогнулся, кончая внутри ее, и глухо застонал. Он нажал пульт и снял вызов охранников.

Когда бы Джил ни сравнивал своих двух жен, сомнений в том, кто лучше, не было. Во всех отношениях Мэри всегда занимала первое место. В то время как Синтия была холодна и зажата (Боже, за все годы их супружеской жизни она ни разу не брала его член в рот), Мэри была без всяких комплексов. В то время как Синтия ничего не понимала в бизнесе, Мэри стояла на высшей ступеньке класса бизнесменов. Он никогда не чувствовал себя одиноким, когда Мэри была с ним. Синтия была отвратительно домоседлива, а Мэри понимала все его нужды. Она знала, как он относится к своему «ягуару-ХКЕ». Ей даже нравилось, что он столько времени уделяет машине. И наконец, она никогда не ныла по поводу детей. Она понимала, что Джил был ее ребенком и что он один имел право на все ее внимание.

Мэри ловко вылезла из-под него, соскользнула со стола и без слов оправила юбку и застегнула доверху немного смятую блузку.

– Ты великолепен, – это было все, что она сказала.

Джил внутренне улыбался, глядя, как Мэри приводит в порядок свою одежду, скрывая, таким образом, себя от всех окружающих. На какой-то миг он испытал чувство бешеной ревности к любому другому, кто мог когда-либо в прошлом обладать ею. Он хотел быть ее единственным мужчиной теперь и всегда. Он понимал, что это чувство было юношеским, даже примитивным, но это было то, что он испытывал. Его поразило, как сильно было это чувство, – он такого не ощущал уже много лет, с первых дней жизни с Синтией. Но он ведь относился так когда-то и к Синтии. Он вспомнил об этом и похолодел. Это было давно, в те дни, когда он уважал Синтию, боялся и уважал ее семью – семейство Своннов и Уиттеров. Но чувство это прошло, умерло давным-давно. Неужели и это чувство к Мэри пройдет тоже?

Мэри увидела, что его лицо омрачилось, легонько провела пальцами по его вискам и улыбнулась так, как она улыбалась только ему, – с обожанием. Джил почувствовал, что и страх, и злость отступили.

И вот Мэри стояла перед ним одетая. И трудно было поверить, что эта женщина, женщина, которую он только что взял вот на этом столе, будет помогать ему провернуть самое большое дело за всю его карьеру. Важно было, не только какие деньги он заработает, а то, что он будет знать и все на Уолл-стрит будут знать, что он, Джил Гриффин, отплатил этим маленьким желтым ублюдкам, которые начали посягать на его территорию, той же монетой. Как он презирал другие расы! Естественное и законное право осуществлять власть принадлежало ему. И его оскорбляло и глубоко возмущало, когда черные, или латиноамериканцы, или азиаты занимали высокие должности. Или, Что было еще хуже, вступали в интимную связь с белыми женщинами. И он знал, что в этом отношении он был похож на многих мужчин своего класса.

Все зло будет исправлено этой сделкой.

– Как насчет «Митцуи»? – спросил он Мэри. Она улыбнулась.

– Да, мы распространили эту… – она замолчала, подыскивая нужное слово, – дезинформацию, – закончила она.

– Ну, это должно удивить кое-кого. – Джил хитровато улыбнулся.

Даже в его тщательно контролируемой организации существовала утечка информации. Это позволяло другим прокатиться на волне его успеха, который он создавал таким трудом. Но на сей раз никто больше не воспользуется ею. И может быть, потом он и ликвидирует утечку, хотя сейчас она ему будет на руку. На рынке нужно играть так, как большой актер играет на свою аудиторию, и тут все средства хороши: утечка информации, правдивой или ложной, сдерживание слухов или, наоборот, распространение их.

– А наша истинная цель? – спросил он.

– Рано еще говорить точно, но похоже, что «Дотцой энд Майбейби» подходит.

Джил поджал губы. Возможно. И если так, то никто не выполнит подготовительную работу и не проверит все цифры лучше и тщательнее, чем Мэри, – как частым гребешком прочешет. Но Мэри почему-то нахмурилась.

– Джил, ты должен что-то сделать со Стюартом Свонном. Я его не выношу. Меня в дрожь бросает от его взглядов, которые я иногда ловлю на себе.

Джил кивнул.

– Не беспокойся. Я позабочусь об этом. Мэри вынула что-то из своего дипломата.

– И я опять получила конверт, Джил.

Джил вздохнул и протянул руку. Этим анонимным запискам не стоило придавать значения. Состоятельные, преуспевающие, внешне привлекательные люди всегда являются объектом нападок. Он уже это объяснял Мэри. Но это был единственный недостаток ее характера – она слишком беспокоилась о своей репутации, о том, что о ней думали. В свое время скандал вокруг их любовной связи, получившей широкую огласку, переполнял ее чувством гордости, но скандальные заметки в газетах, появившиеся после их свадьбы, расстраивали ее. Джил считал, что ей следует быть выше этого. А она вместо этого прекратила свои выступления в профессиональных женских организациях и больше времени стала отдавать работе в организациях социальной помощи.

Она протянула ему конверт для внутреннего пользования. Джил открыл его и вытащил вырезку из дешевой газетенки «Народ» или какой-то другой в этом роде. В вырезке была фотография с изображением печальной Элиз Атчинсон, в недалеком будущем бывшей жены Билла. Билл, казалось, был полностью одурманен девицей Ван Гельдер. Право, смехотворно. Он был просто ею одержим. Джил никогда бы не позволил себе испытывать такое к любой женщине, даже к Мэри. Он посмотрел на вырезку. Под фотографией Элиз была подпись: «Непостижимая Элиз Эллиот покидает похороны подруги». Поперек было написано: «Спросите своего мужа, чьи это были похороны. Спросите его, почему подруга мертва».

Джил посмотрел прямо на Мэри, в ее голубые глаза. Он подумал, что она ждет его реакции. Но он ничего не испытывал – ни вины, ни угрызений совести и, уж конечно, никакой ответственности за самоубийство Синтии. Это был ее выбор. Выбор слабого, бесхарактерного человека, достойного презрения. Это не было неожиданностью для Джила. Он знал все ее слабости очень хорошо. Она всегда сдавалась первой, часто даже без борьбы.

– Мы уже обо всем этом не раз говорили, Мэри.

– Я знаю. Но мне так не по себе… Кто-то из сотрудников компании посылает мне эту чепуху.

– Ну, ради Бога. Это ерунда. У нас ведь есть гораздо более важные дела. Но если ты будешь чувствовать себя от этого лучше, я поручу органам безопасности разобраться с этим.

Джил еще раз посмотрел на фотографию Элиз и, думая о Билле, отметил про себя, что хорошо бы Элиз проявить большую твердость характера, оказавшись в той же неприятной ситуации, в какой в свое время была Синтия. Он обнял Мэри за плечи, и они вместе покинули зал заседаний, чтобы заняться другими делали.

А у них за спиной старые часы семейства Своннов пробили пять.

Бренда бесцельно бродила по мебельному отделу магазина «Блумингдейл», где были выставлены комплекты мебели для жилых помещений, и усиленно старалась не думать о еде и о предстоящей встрече с Морти и его юристом. Раньше она ходила по магазинам до тех пор, пока не валилась с ног от усталости, стараясь этим отвлечь себя от мыслей о пустоте ее супружеских отношений, но сейчас она себе это позволить не могла. Сегодня она уже кое-что купила – свитер для Анжи. Это дает ей хороший предлог навестить дочь, которая должна была вот-вот закончить работу и начать заниматься. Так что сейчас Бренда могла только смотреть. И притворяться.

Анни предложила пойти с ней на эту встречу. Она знала, как Бренда нервничала, но Бренда отказалась. Она была бы рада поддержке, но слишком боялась того, что может быть сказано. Морти наверняка устроит сцену. Он может даже завести разговор о том, что ее отец сидел в тюрьме. Если дойдет до грязи, а это могло случиться, лучше не подвергать Анни этому испытанию. В отличие от Элиз и Анни она выросла не в загородном доме с мебелью в ситцевых чехлах с гофрированными оборками, где чувства сдерживались и не было ни крика, ни скандалов. Бродя по залу, Бренда увидела необыкновенно красиво обставленную спальню в стиле старого английского поместья. Посмотрев на цену каждого предмета, она улыбнулась про себя. «Ничего общего с мебельным магазином «Романо» в Бронксе», – подумала она. Там покупали мебель ее мать и тетки, и там продавались только комплекты: комплект спальной мебели, комплект мебели для жилой комнаты, комплект мебели для столовой. Ее тетя Салли называла их «гарнитурами», но она ведь год училась в колледже Хантера.