И сейчас, глядя на ценники в «Блумингдейле», Бренда вспоминала, как они с Морти только поженились и жили недалеко от Артур-авеню в Бронксе, в домике, который купил для нее отец. Ее любимая тетка Роза, сестра ее отца, повела ее в магазин «Романо». Тетя Роза прошлепала мимо продавца в контору управляющего, которого она приветствовала как вновь нашедшегося родственника, каковым он и был.

– Все, что она захочет, сынок. Самое хорошее, – сказала тетя Роза.

Бренда точно знала, какую спальню ей хотелось иметь, – ту, что была выставлена на приподнятой платформе в центре магазина. Она ее выбрала уже давно, задолго до того, как они с Морти обручились. Она была полна радостного возбуждения, думая о своем собственном доме, ее первом доме. Она часами просиживала над журналами и испытывала муки творчества, продумывая гамму и просматривая образцы тканей.

Но когда несколько недель спустя доставили гарнитур кремовой с золотом мебели, Бренда испытала разочарование. Он выглядел не так, как на картинке журнала. Что-то не то, а что, Бренда не могла понять. Она отметила про себя, однако, что в журналах не были представлены комплекты мебели. Но где достать то, что печатали в этих красивых журналах? Она была расстроена, но решила, что дело могут поправить хорошо выбранные простыни. Вооружившись рекламой из магазина для новобрачных, она впервые в жизни пошла в «Блумингдейл» – в отдел постельного белья. Комплект белья от Порт-холта для брачного ложа стоил ей почти столько, сколько само ложе, но Бренда чувствовала себя восхитительно, когда возвращалась домой с покупкой. Отец дал ей много денег. И в первый раз она знала, что не только много истратила, но и купила наконец стоящие вещи. Она была так горда и в этот же день показала их Морти.

Морти чуть не подавился сигарой, когда дознался, сколько стоило белье. «Ты что, обалдела, черт тебя подери?! Ты потратила такую уйму денег на простыни, которые никто никогда не увидит! Не пойдет, неси их обратно».

Иначе и быть и не могло. Чего еще можно было ожидать от Морти, который шил себе рубашки на заказ, а нижнее белье покупал дешевое, большими упаковками? Дешевое белье, потому что «никто, кроме тебя, не увидит его, девочка. Ха-ха!».

Точно. Дешевое сойдет, потому что это всего лишь для нее. Бренда заскрипела зубами, подавляя ярость. Но она не забыла урока и ту боль, которую испытала, возвращая простыни. Она решила тогда, что до конца своей супружеской жизни больше никогда не скажет мужу истинную цену того, что будет покупать. И не сказала.

Может быть, для него бракованные вещи фирмы ЛУМ и были хороши, но для нее нет. И не для ее детей. Так началась борьба. «И по сей день продолжается», – подумала она с отвращением. Морти заплатил за образование Анжи, но, вместо того чтобы отпустить ее в Европу на лето, он нашел ей работу в этой юридической фирме на Парк-авеню. Дешевка. Ну что ж, она будет продолжать бороться с ним. А сейчас ей, пожалуй, лучше тащить свой толстый зад в контору Лео Джилмана. Сегодня они с Дианой должны были встретиться с Лео и Морти и обсудить изменения в соглашении о разводе.

Морти вышел из лифта на сорок девятом этаже здания на Южной улице Центрального парка, где была расположена контора его адвоката, и остановился напротив дежурной по этажу. Он взмок от дождя, от жары этого позднего августовского дня и от собственного пота. Он нервничал. Движением плеч он поправил пиджак, остановившись на минуту и давая себе успокоиться, и подошел к дежурной. Ее стол стоял перед стеклянной стеной, и в ясный день отсюда был великолепный вид на Центральный парк. «За это они платят бешеные деньги, – подумал Морти, потом поправил себя со злостью: – Я плачу». Но сегодня был туман, шел дождь, и окно было похоже на серый мерцающий занавес, хотя внизу были и деревья, и озера, и лужайки парка. Виды! Боже, поразительно, за что люди платят деньги! Да, он платит много Лео Джилману, трусливому ублюдку, но все равно не столько, сколько платят на Парк-авеню. К тому же он тщательно вел счет часам, за которые платил. Пусть Лео не думает, что может тянуть до бесконечности за 175 долларов в час. Он мог об заклад побиться, что Билл Атчинсон, этот зануда, берет двести или больше.

При мысли о Билле Атчинсоне он с горечью отвернулся от затуманенного окна. Билл и Джил до сих пор не включили его ни в какие другие сделки. Не дали ему даже кусочка отщипнуть. Работаешь всю жизнь, создаешь что-то солидное на пустом месте, а потом все эти пронырливые бухгалтеры, юристы и брокеры и вообще все эти хапуги отхватывают свою долю, и ты остаешься обобранным до нитки. Морти не доверял ни одному из них. Он улыбнулся. Но он их провел – его деньги в надежном банке в Швейцарии. Просто ему хотелось быть задействованным еще в одном большом деле, из тех, что проворачивает Джил Гриффин. Эти двое, Билл и Джил, получили от распродажи его акций почти столько же, сколько он сам. И это рассматривалось как вступительный взнос, но он до сих пор не был принят в члены клуба. Как в тот раз, когда он позвонил Джилу насчет сделки Набиско. «Слишком поздно, Морти. Все уже распределено». Морти почти с улыбкой вспомнил подслушанный им разговор между Джилом и парнем из «Уолл-стрит Джорнэл». Джил не хотел включать его даже в эту сделку, хорошо, Морти сам себя включит. «Я могу вести их игру», – подумал он.

Ну а сейчас пусть Лео лучше не пытается его уделать. Надо признать, он здорово обставил развод. Конечно, Морти всегда знал, что Бренда ни за что не пойдет в суд. Она вся пятнами покрывалась при виде проезжающей полицейской машины. Но что это еще за новое дело? Что, Бренда хочет снова обсуждать условия развода? И она наняла адвоката? Конечно, она такая же хапуга, как и все эти черви.

Утаивать от нее финансовые дела было легко. Но невозможно было удержать в секрете открытую продажу акций. Однако он ее провел. И не потому, что она не была умной, – она как раз была умна. У него это получилось, потому что он был хитрым и готовился к этому шагу очень давно. Идею выбросить акции на рынок первым подал Морти его бухгалтер. Безусловно, Морти не признал этой заслуги бухгалтера, так же, как он никогда не признавал заслуг Бренды. Он вообще ничего «за ней не признал»: только этот паршивый, вонючий кооператив, за который она переписала на него все свои акции. Так что, если теперь ей хочется большего, черта с два она получит. Пусть забудет об этом. И мне наплевать, что за адвокат эта дамочка Ла Гравенессе.

– Господин Кушман? – спросила секретарша. Морти кивнул. – Господин Джилман примет вас.

Идя за секретаршей в кабинет Лео Джилмана, Морти начал нервным жестом одергивать брюки – у него трусы все время врезались в зад. Он вдруг вспомнил, что Бренда ненавидела эту его привычку, и остановился. Интересно, а Бренда и ее адвокат уже пришли? Он почувствовал стремительный прилив адреналина. Так бывало всегда, когда он настраивался на драку из-за денег.

С того момента, когда Лео позвонил в понедельник, чтобы устроить эту встречу, Морти снова и снова прокручивал в голове условия развода. И сколько бы раз он ни обдумывал их договор, он был уверен, что обошелся с этой толстой сукой очень хорошо. Она не могла отрицать, что после замужества имела больше. Ей повезло. Ведь, в конце концов, он – Неистовый Морти. Это только его заслуга. Ну, может быть, ее отец, этот мелкий мафиози-итальяшка, помог вначале, но дело пошло, потому что он попотел. И Бренда-таки преуспела. Может, она и была когда-то красавицей, но никогда не была стройной.

Они с секретаршей подошли к стеклянной двери в стене из кирпича и стекла. Местечко было шикарное. «Опять мои деньги – подумал Морти. – Может быть, Шелби продаст им парочку картин на стены?» Не мог же он только терять деньги в этом месте. Когда он вошел в кабинет, Лео встал из-за стола со стеклянным верхом, который служил ему письменным столом, и пошел навстречу Морти, улыбаясь и протягивая руку. Никогда раньше Морти так ясно не осознавал, какая между ними разница. Волосы с проседью, изящная стрижка в «Ла Купе», костюм от Джорджо Амрани, итальянские туфли ручной работы. «Он мне обойдется в копеечку, но все же дешевле заплатить ему, чтобы отшить Бренду, чем дать ей больше денег», – раздумывал Морти.