Выбора особого не было. Кусок салями, ещё из холодильника Рут Эндрюс, который срочно следовало доесть, иначе на жаре не проживёт и дня, головка сыра с два кулака, каравай домашнего хлеба, и пяток огурцов, ненавязчиво позаимствованных с огорода Сэнди. И в качестве напитков к переменам блюд – холодная до ломоты в зубах вода из ручья.

Вот интересно, подумал я, в Дагомее даже в самых высоких горах, в которых я путешествовал, вода в ручьях уже через десять метров становилась лишь прохладной. А здесь – на тебе. Леденючая, что твой Горный Алтай. Видимо, сказывается тот факт, что Сьерра Гранде на четыре тысячи вёрст северней. Подозреваю, что не на всей этой планете привычный переселенцам жаркий климат. Где-то, скорее всего, и снега лежат.

Так, в размышлениях, я не заметил, во-первых, как умял всю колбасу и почти треть каравая, а во-вторых, как пропала моя конвоирша. Второй пункт, впрочем, меня не очень огорчал. Как говорила Красная Шапочка в известном анекдоте: «Дорогу я знаю, секс люблю». Но вопрос секса для меня не актуален, а куда идти я действительно отлично себе представляю.

Дальше путь проходил сложнее. Мне следовало перевалить хребет, к вершине которого я поднимался, затем прошагать десять километров вдоль неширокого ущелья, и снова через водораздел. И чего они все научные станции в такой глухомани строят?

С этими мыслями я остановился. Внутренний радар никак не мог идентифицировать движущихся навстречу животных. То мне казалось, что это четверо охотников возвращаются в посёлок, то наоборот, аура сильно напоминала хищных зверей. Бережёного бог бережёт, подумал я, и, отойдя на тридцать метров вправо, влез на поросший мхом трёхметровый каменный палец.

Некоторое время я приглядывался к аурам идущих навстречу, всё больше удивляясь. Оказалось, это не совсем четверо. Это трое ведут одного. Причём, контролируют его ментально. Аура этого четвёртого была тусклая и монотонная, как рябь на экране телевизора, когда нет сигнала. Если у троих конвоиров превалировал красный цвет, чуть разбавленный, у кого синим, у кого зелёным, то здесь сплошное серое поле. Периодически в этой серости возникали какие-то цвета, чаще жёлтый, страха, и синий. Но они тут же смывались красной волной от одного или нескольких окружающих.

Я никогда ещё не видел подобного ментального контроля. Даже не представлял, что такое возможно. Может, если потренироваться, и у меня бы получилось воздействовать на психику других людей, но пока я всё больше использовал свою чувствительность в пассивном режиме, в качестве сканера.

Не прошло трёх минут, как стало видно, кто и кого ведёт. Среди редких и толстых, часто в два обхвата, стволов показались трое странных существа. По виду это были люди, но босые, растрёпанные, одетые в клочки синих медицинских костюмов. Передвигались они, подобно гориллам, на полусогнутых ногах, опираясь ещё и на тыльную сторону ладоней, не сжимая при этом руки в кулаки. Между ними, монотонно шагая, и то и дело запинаясь о лежащие ветки и камни, безвольно опустив голову, брела моя неудачливая снайперша.

Видимо, женщинам всё-таки не стоит со мной связываться. Прожил почти сорок лет бобылём, не надо было и жениться, подумал я. Жанну убили, Мирдзу, которая прикидывалась моей свояченицей, продали в бордель. Даже дочка мистера Сандерса пострадала лишь потому, что кто-то хотел меня подставить. Теперь вот и эта. Тенденция, однако.

Пока я размышлял, руки почти сами собой, достали из кобуры Беретту, сняли предохранитель, и дослали патрон в патронник. Я уже понял, кто контролировал сознание бедной женщины – вон тот, самый большой, с лысиной в полголовы. Я прицелился, и выстрелил.

Человек, если это был человек, упал на спину, остальные остановились, оглянулись, и вдруг, невероятным прыжком, без разбега, не напрягаясь, заскочили на дерево, ухватившись руками за ветки метрах в пяти над землёй. Однако…

Женщина не теряла мгновений даром. Уже через секунду она скрылась за ближайшим стволом. А лежащий на земле, тот, которому я прострелил сердце, помотал головой, затем приподнялся, опираясь на локти, и вдруг, неуловимым движением, оказался уже на ногах, пристально глядя на меня.

Мозг сразу же будто схватило раскалённым обручем. Я скользнул в транс. На границе ощущений висела надоедливая боль, не давая раскинуть внутренний локатор. Но двигаться, смотреть, стрелять пока получалось.

Двое спрыгнули с ветки, и короткими прыжками приблизились к камню, на котором я сидел. Загнал сам себя, обречённо подумал я, глядя, как их догоняет третий, тот самый, которому я прострелил сердце.

Я попытался провести линию между стволом пистолета и головой одного из нападавших. К моему удивлению, цель дёргалась. Стоило мне наметить точку, как она смещалась в сторону. Я ускорился, и только поймав лоб одного, сразу же нажал спуск. Голова разлетелась как гнилой орех. Нападавший отлетел на метр и свалился на землю, превратившись в кучу, из которой в разные стороны торчали руки и ноги.

И в этот момент на камень сразу с двух сторон запрыгнули оставшиеся монстры. Я не целясь выстрелил в первого попавшегося, и прыгнул вниз, стараясь сгруппироваться.

Как оказалось, попал я снова в того же. Он рухнул в куст, растущий под каменным пальцем. Второй прыгнул следом за мной. Я прокатился по поляне, стараясь скрыться за толстым стволом, но промахнулся, ударился плечом о дерево, и выстрелил из положения «как есть», из подмышки. Как ни странно, попал. Причём, снова в дважды убитого – он как раз выбирался из куста. От выстрела он свалился обратно, и тут на меня прыгнул третий. Я, не успевая даже нормально довести ствол пистолета, судорожно жал на спусковой крючок. Наконец, послышался металлический щелчок – патроны кончились. И в этот же момент на меня обрушился тяжёлый удар кулака. В голове будто взорвалась граната, перед глазами полсекунды плыло, затем меня накрыла темнота.

Новая Земля. Автономная территория Невада и Аризона. Нью-Рино. 26 год, 4 месяц 19 число. 14:23

Сегодня в Юрабу Ринеру стреляли. Прямо на ипподроме. Японец сначала даже ничего не понял.

В двенадцать часов он пришёл, чтобы смотреть первый забег. От места в ложе для важных персон Юраба отказался. Там сидели очень богато и крикливо одетые итальянцы, он огляделся, затем поднялся на цыпочки и тихо сказал в ухо Веронике де Охеда, которая его привела:

– Можно, я сяду в другом месте? Подобные люди ассоциируются у меня с мафией. Хотелось бы избежать такого соседства.

Девушка расхохоталась, разом завладев вниманием всех сидящих мужчин, но просьбу выполнила – разместила Юрабу рядом, за перегородкой. Там тоже находились дорогие места, куда заходил за ставками букмекер, и официанты приносили напитки.

Скачки неожиданно увлекли японца. Сначала было просто приятно видеть красоту и мощь бегущих лошадей, но где-то через час Юраба впервые в жизни сделал ставку. Конечно же, прежде, чем рискнуть, Ринеру долго пытался вычислить вероятности, распознать принцип размещения номеров на дорожках, но ни к каким определённым выводам не пришёл. Понял только, что нельзя ставить на последнюю дорожку – там обычно бежал аутсайдер или тёмная лошадка.

Сидящий рядом огненно-рыжий мужчина, непрерывно поглощавший в огромных количествах пиво, любезно дал просмотреть таблицу лидеров за прошлую неделю и программу сегодняшних забегов. В результате Юраба решился и, подняв руку, подозвал букмекера.

– Слушаю тебя, приятель, – перед ним во мгновенье ока появился развязный чернокожий молодой человек с блокнотом в руке.

– Я хочу поставить на следующий заезд. На Чёрную Мамбу.

– Сколько?

– Пятьдесят экю, – Юраба протянул пластиковую купюру.

– Одиннадцатый, двадцать третья, пятьдесят, – протараторил букмекер, выхватил деньги и скрылся.

Следующие пять минут Юраба очень волновался. И, как оказалось – не зря. Чёрная Мамба пришла первой, опередив на полголовы второго номера – Дельфина. Уже через десять минут чернокожий букмекер принёс японцу честно выигранные семьдесят два экю.