— А ты не находишь, что поступаешь подло по отношению к своему мужу?

— Это с его стороны было подло стать пьяницей и пропить свои возможности.

— В медицине проводятся эксперименты с морскими свинками и крысами, а ты хочешь проводить опыты с людьми.

— В современном цивилизованном мире, где постоянно загрязняются как вода, так и воздух, идет непрекращающийся эксперимент над здоровьем человечества. Это нас особо не пугает, поскольку мы знаем, что альтернативы нет, — не смутилась Регина.

— Не отвлекайся от темы.

— Ладно, — согласилась Регина, — у меня есть и другие доводы. При нынешней мании разводов дети в случае очередного брака одного из родителей попадают в семью к неродному отцу или матери, и это считается вполне нормальным. Я убеждена, что смена родителя оставляет в душе ребенка след, который никогда не исчезнет. Только об этом никто не думает.

— В таком случае никто никого не обманывает. Жестокая правда, с которой со временем свыкаются.

— Хорошо, а какой бы вариант ты мне предложила? — поинтересовалась Регина.

— В Соединенных Штатах практикуется гетеронимное оплодотворение.

— Пошла ты к черту со своими Штатами, где все возможно, — отмахнулась Регина.

— Может, и у нас где-нибудь применяют этот способ, — предположила Мари.

— Покорно благодарю! — воскликнула Регина. — Напишу куда следует заявление, соберу резолюции, прежде всего возьму подпись у своего законного супруга, а последнюю в профкоме, после чего, словно корова, отправлюсь на пункт искусственного осеменения!

— Не похабничай, — попросила Мари.

— Прошу прощения, — буркнула Регина. — В конце концов, ни один способ не может быть сам по себе плох для тех, у кого нет иного выбора.

— А может, у тебя собственный генетический код настолько скверный, что не оставляет надежды даже от самого лучшего мужчины родить здоровых и крепких детей, — ринулась в новое наступление Мари.

Это было почти прямое попадание. Мари — потрясающий человек, подумала Регина. Чувство жалости и жалящий язык у нее слиты воедино.

— Да, сказала Регина. — С моей генетикой дела и впрямь туманные. Отец погиб на фронте совсем молодым, так что ни одна серьезная болезнь еще не успела себя проявить. Измученная мать умерла от инфекционной болезни, и из этого тоже нельзя сделать никаких далеко идущих выводов. Перед замужеством я проверилась: сердце, легкие, почки и печень функционируют нормально. Естественно, это еще ни о чем не говорит. И группа крови определена, к счастью, я не отношусь к тем пятнадцати процентам людей, у которых отрицательный резус-фактор.

Мари расхохоталась.

— Что здесь смешного? — возмутилась Регина.

— Наши прабабки отличались плодовитостью, у каждой, считай, по десять детей держались за подол, они не рассуждали, а действовали.

— Теперь еще давай споем, как матушка люльку несла на покос, — сострила Регина.

— И кого же ты выбрала в отцы своему первому ребенку?

— Так не откажешь в помощи? — с облегчением спросила Регина.

— Могу попробовать, — нерешительно пробормотала Мари. — Смотри сама не передумай. Хорошенькое дело, младенец в люльке — и тут же топчется хмельной от счастья и водки Пампель. Неподходящая среда для ребенка. Ему не место там, где буянят пьянчуги, бьют посуду и колотят любимую женушку. Ребенок даже с исключительной генетикой может в таких условиях стать слабонервным. Карапуз ищет у отца защиты и поддержки, а получает тумаки.

— Ты права, Мари. К счастью, Пампель пьяница смирный, наклюкается и посапывает себе в углу. Алкоголь действует на него тормозяще. Со своей стороны, я тоже стараюсь сдерживать его — может, удастся довести до нормы его страсть к выпивке. Тем более что он еще не самый закоренелый алкоголик, у которого дрожат руки и ноги. Там, возле «Крокодила», собираются и такие типы, которые и на ногах не стоят, лица у них постоянно в синяках, брови рассечены. А дорвутся до кружки, так от блаженства в штаны пускают. Врачи говорят, что у таких печени вовсе уже нет. И вместо двух почек в лучшем случае действует всего четверть. Эти опустившиеся подонки клянчат у прохожих копейки, выпрашивают у знакомых стеклотару, чтобы как-то собрать денег на очередную бутылку.

— Твой Антс может пойти по той же дорожке. Смотри, вернешься и увидишь, как забулдыги да шлюхи пируют в твоем доме, все кругом загажено. Собачонку насадили на шампур и зажарили.

Регина попыталась усмехнуться.

— Подумай хорошенько, прежде чем, как фанатик, плодить семью. Поверь мне, тебе еще не одну стену проламывать придется. Что от тебя останется?

— Да не убеждай ты меня, я уже все решила.

— Ну ладно, — вздохнула Мари. — Так о ком я должна добыть сведения?

Регина медлила с ответом. Она представила себе, как когда-нибудь, спустя годы, взглянет на своего красивого и умного первенца и, возможно, с радостью, а может, и с душевной болью вспомнит об этом мгновении.

Совсем не обязательно, что данный момент окажется переломным. Кто знает, будет ли вообще у Ээро настроение переспать с ней. Она преспокойно может назвать Мари его имя, ведь еще неизвестно, сработает ли придуманная ею система. К тому же биологические механизмы не подчиняются воле человека, следует считаться и с возможностью осечки. В таком случае придется все повторить через месяц.

Регина назвала Мари фамилию Ээро и год его рождения.

— На три года старше тебя, — деловито заметила Мари.

Других мыслей и ассоциаций это имя у нее не вызвало.

— А почему именно он? — все же поинтересовалась она.

— В его пользу многое говорит. В свое время мы учились в одном институте, он на физкультурном факультете. Теперь работает тренером по плаванию. Абсолютный трезвенник. Правда, не знаю, то ли это реакция на бывшее пьянство, то ли присущее с детства качество. Обычно всевозможные фанатики вызывают определенное сомнение, сверхпорядочность оказывается порой аномалией.

— Вот видишь, как трудно выбрать стоящего! — воскликнула Мари.

— В последний раз я видела его минувшей осенью. Он остановил меня на улице, мы пошли в кафе поболтать. Он только что развелся с женой. Вероятно, пока еще не успел обзавестись новой. Думаю, он не откажется от небольшого приключения.

— Почему он развелся? Не говорил об этом? — допытывалась Мари.

— Конечно, говорил. Нынешние мужчины любят потрепаться. Причины, по-моему, были нелепыми, я от души повеселилась. Видимо, именно такая реакция и была ему необходима, чтобы поскорей избавиться от своей истории, навязчиво засевшей в голове. Странные конфликты способны завести людей в тупик, но полагаю, что и я не смогла бы вынести эту его страсть к живности. Человека, привыкшего жить в бетонной коробке, тревожит, когда вокруг него скребутся какие-то существа; рядом с тобой, в твоем же доме, течет еще какая-то на удивление деятельная жизнь. Ээро признался — жена не раз христом-богом молила, чтобы не приносил он домой этих мерзких крыс. Однако Ээро не способен был преодолеть свою страсть, его будто магнитом тянуло к зоомагазину. Стоило ему войти туда, как рука его, казалось, сама тянулась взять какое-нибудь трепещущее и вырывающееся существо, отнести домой и в очередной раз довести жену до истерики. Лишь аквариумы и рыбки поначалу не раздражали ее. Но Ээро решил, что рыбкам не хватает кислорода, и поставил более мощный насос. Для пущей верности он просверлил в оконной раме отверстие и просунул туда конец резинового шланга — рыбкам надо создать человеческие условия, пусть у них будет свежего воздуха вдосталь. С тех пор жена спала, заткнув уши ватой, и пыталась свыкнуться с шумом. Хуже стало, когда Ээро купил хомяков. Добрая душа его не позволяла все время держать их в стеклянном сосуде, он думал, что бедные животные страдают от гиподинамии. Проворные грызуны успевали за время коротких прогулок причинить невероятное множество неприятностей. Один из хомячков забрался к жене в сумочку и прогрыз паспорт. Тут нервы у нее не выдержали, и она истерически разрыдалась. На этот раз Ээро сумел успокоить ее, пообещав, что ни одного животного в ближайшем будущем покупать не станет.