При необходимости Регина умела быть покладистой и поддакивать собеседнику — этого бывало достаточно; чтобы вызвать доверие. Единодушие собеседника подбадривало вещавшего свои истины человека, и в какой-то миг люди доходили до такой стадии, когда чувство духовной общности достигало кульминации и как-то совершенно естественно переходило в физическую близость.

Именно к этому Регина и стремилась.

И неважно, что потом за окном вставали обыденные серые будни, за приливом следовал отлив, люди торопились расстаться друг с другом — это также великолепно увязывалось с планами Регины. К своеобразию эпохи приходилось приноравливаться, нужно было ловить те светлые моменты, которые мелькали в перерывах между удручающей сутолокой и спешкой. Эти короткие мгновения были нужны для того, чтобы хоть ненадолго забыть повседневные трения, пережитые разочарования и депрессии и снова нести свою трудовую ношу.

Ни для кого не секрет, что на ниве верных спутников жизни уже долгое время преобладает засушье, зато временные связи возникают повсюду будто одуванчики.

Регина не сомневалась, что и на этот раз она найдет отца для своего будущего ребенка. Возможностей было столько, что сам выбор мог доставить затруднение.

Каждый ребенок от нового отца — для Регины эта цель становилась все более ясной. В ее детях не должны были приумножаться качества лишь одного мужчины, будь то достоинства или недостатки. Существовала надежда, что в ее потомках зафиксируются любопытные генетические варианты, и дети, как внешне, так и по характеру, непременно окажутся разными. Естественно, что это пойдет братьям и сестрам лишь на пользу. Схожим между собой, близким по складу характера детям в будущем, возможно, окажется трудно приспособиться к резко отличающимся друг от друга личностям; сегодня, в эпоху тесных общений, полезно сызмала учиться приспособляемости, чтобы понимать и терпеть любого человека. В период небывалой доселе скученности — а чего еще можно ждать от конца двадцатого века? — отчужденность и нетерпимость были бы только обузой. Жизнь требует, чтобы людей принимали такими, какие они есть, тогда и самому легче.

Исходя из этого Регина верила, что, несмотря на пренебрежение к существующим нормам, ее начинание все же исполнено человеколюбия. Она от всей души хотела, чтобы ее дети выросли во всех отношениях полноценными и хорошими людьми. Будь ей все равно, кого плодить на свет, она могла бы довольствоваться и Антсом Пампелем, вовсе не думая о том, что у алкоголиков нередко рождаются больные, ущербные и с отклонениями дети.

И тем не менее кто же станет отцом ее следующего ребенка?

Мари и не догадывалась, что на этот раз она сама разрешила проблемы Регины, — неважно, что это произошло почти случайно. По дороге в город, когда Регина перебирала в мыслях знакомых мужчин, такая возможность ей и в голову не пришла.

Правда, оказавшийся на прицеле объект был лет на десять старше Регины — но, может, именно поэтому отношения и сложатся благоприятно?

Регина знала Карла как родственника Мари и не раз встречалась с ним на днях рождения подруги. Когда Карл появился со своей первой женой и первым ребенком среди старых дев — тогда, правда, еще девушек, — Мари не поскупилась на похвалы в его адрес. Карл, судя по восторженным отзывам Мари, являлся образцовым отцом семейства. По мнению Мари, он относился к числу тех немногих разумных и уравновешенных людей, которые умели правильно устраивать свою жизнь. После окончания института Карл стал работать в конструкторском бюро завода союзного значения. Как энергичный и умеющий ладить с людьми человек, он вскоре завоевал славу хорошего специалиста. Тема кандидатской прямо-таки свалилась ему в руки — талантливые люди умеют натыкаться на золотые самородки, и вскоре диссертация была защищена. Карл не позволил смутить себя ореолом кандидатской степени и остался верным заводу, пока не настал день, который, согласно правилам логики, должен был прийти: ему предложили поступить в докторантуру. В тридцать четыре года Карл стал доктором наук и преподавателем того же института, который окончил лет десять назад.

Встречаясь с ним раз в году, на дне рождения Мари, Регина имела возможность регулярно наблюдать сию образцовую личность. Впоследствии эти моменты суммировались в сознании Регины в непрерывный ряд картин, и у нее возник оригинальный собирательный образ Карла. Его семья оставалась вечно молодой. Каждый раз Карл появлялся у Мари в обществе маленького ребенка и новой жены. Неизменно за столом рядом с ним сидела молодая румяная мамаша, преданным взглядом следившая за своим отпрыском, чей рост и возраст оставались почти неизменными, менялся лишь облик: то среди гостей топал белоголовый карапуз, то на руки кому-нибудь из старых дев лезла темноволосая девочка. Казалось, нажимают на какую-то кнопку — это было так просто, — и очередной ребенок получает по сравнению с предыдущим совершенно отличную внешность. И это был никакой не мираж, когда собравшимся в очередной раз на день рождения гостям досаждал рыжеволосый малыш, карабкавшийся на спинку дивана.

Регина вспомнила, что она встречала Карла в доме Мари попеременно с четырьмя женами и четырьмя разными ребятишками.

По поводу первого развода Карла Мари сокрушалась, что умному человеку не повезло с женой. По молодости лет и по неопытности он не сумел разглядеть свою будущую спутницу. Дескать, бедному Карлу досталась закоренелая мещанка, человек ограниченный и лишенный каких-либо стремлений. После рождения ребенка жена бросала институт, и Карл уже не смог убедить ее в необходимости закончить образование. Со спокойной совестью жена игнорировала пожелания Карла, поступила на ничтожную лаборантскую должность и заявила, что считает целью своей жизни заботу о ребенке и муже. У этого бесстыжего существа достало наглости утверждать, что Карлу, в силу его безмерного честолюбия, нужен для равновесия неприхотливый человек, иначе его душа преждевременно перегорит.

Следующая жена Карла была, по мнению Мари, удивительной находкой, такие встречаются одна на десять тысяч. Молодая, интеллигентная, остроумная, с обаятельными аристократическими манерами; благодаря таланту общения она блистала в любом обществе. Помимо этого достоинства она была исключительно одаренной. Супружество Карла и художницы по текстилю увенчалось сыном. Лицо той необыкновенной женщины стерлось в памяти Регины. Однако ей помнилось, что жена Карла носила на шее черную бархотку, к которой был прикреплен букетик искусственных фиалок.

Когда Карл развелся и с этой женой, Мари не стала комментировать неудачную женитьбу своего родственника. Старые девы не оставляли Мари в покое, они все допытывались у нее о причинах неудачного супружества Карла, хотели, видимо, набраться впрок опыта. Мари была немногословной — не сошлись характерами, и все. И только накануне очередной женитьбы Карла она открыла подружкам тайну: художница по текстилю позволяла себе вольности на стороне, Карл же по старинке блюдет супружескую верность и требует того же от своей избранницы.

Так у Регины сложился о Карле и его семье обобщенный образ, разные половины этой семьи жили в разных временных системах — будто наглядный пример для того, чтобы объяснить профану понятие относительности времени, — муж старился, жена меняла цвет волос и глаз, а дети так и не выходили из младенческого возраста.

После третьей женитьбы Карла отправили в долгосрочную командировку в Швецию: вернувшись оттуда, он был ошеломлен: жена за это время стала ему совершенно чужой.

По случаю избавления от жены-стоматолога не только Карл, но и Мари почувствовали облегчение. Регина помнила, как Мари с жаром объясняла: за время отсутствия мужа жена Карла усохла в настоящую старую деву и относилась к вернувшемуся из-за границы супругу словно к надоевшему квартиранту; чтобы освободиться от мужа, она старалась превратить его жизнь в сущий ад.

В течение многих лет следя за этими историями, рассказанными к слову и между прочим, Регина поражалась стойкости Карла. Хотя волосы его пробивала седина — он был уже далеко не мальчик, — ни распавшиеся браки, ни потраченные годы нисколько не поколебали его самоуверенности. Казалось, Карла оберегает и придает ему сил какое-то невидимое, неощутимое для простого человека высокочастотное или магнитное поле, которое не позволяет жизненным бурям захлестывать его и одновременно действует странным образом на его коллег, внушая им робость. Регине не приходилось слышать, чтобы вокруг Карла велись интриги; его восхождение по служебной лестнице воспринималось как должное. Каким-то таинственным образом он умел поддерживать о себе легенду: необыкновенный человек, который благодаря своим способностям и очарованию стоит настолько выше обычных людей, что нет смысла и завидовать ему. Кому однажды удалось вырваться из круга заурядных людей, того уже не поймать за фалды и не остановить его дальнейшего продвижения.