Вспоминая эти истории, Сильвия Курман внушала себе, что нервы у нее закаленные, в жизни навидалась всякого, удивляться ей особенно нечему. Поэтому лучше посидеть на месте и помассировать ноющий бок, не стоит ей никуда торопиться, не хватало еще, чтобы она стала собирать улики. Откуда вдруг всплыла эта судебная формулировка? Ничего, нервное напряжение, от которого у нее сжалось все внутри, постепенно отпустит. Сразу ничто не проходит. Господи, хоть бы уже перестало ее трясти! Сильвия и предположить никогда не могла, что дух и тело могут вот так тянуть в разные стороны. И вдруг поняла, что ждет, напрягая слух, телефонного звонка. Но кто может позвонить ей в такое время?! Все нормальные люди еще на работе. Жалкий самообман, подумала Сильвия бессильно, ясное дело, от кого она ждет звонка. Хватит! Необходимо вести себя адекватно своей нордической натуре, — на этот раз Сильвия внушала самой себе эту избитую истину, которой нередко пользовалась, чтобы призвать к порядку женщин, впадавших в отчаяние или пытавшихся оправдаться в двусмысленных похождениях. Мы, северяне, вытесаны из кряжистого дерева. Чистота стиля тоже чего-нибудь да стоит! Соблазн? Влечение? Страсть? Радужная пена! Лучше бы подумали о причинах и последствиях. Надо трезво взвешивать любую ситуацию! Не мешает иногда и собственную вину поискать! Подобные сентенции, считала Сильвия, всегда помогали ее знакомым. Она догадывалась, что порой над ней посмеиваются за глаза, ну и пусть, в трудном положении пустое нытье только затрудняет поиски выхода.

Хотя и Сильвия знала, что нынешнее время благоволит к концепциям наилегчайшего веса. Тяжеловесное копание в себе и чувство собственной вины принадлежали к жизни прежней — с замедленным темпом. Теперь можно было обойтись рябью на поверхности — так было и милосерднее — и при желании на все смотреть сквозь пальцы.

Сильвия Курман не могла объяснить себе, чего же ждет она в данную минуту от жизни и от людей. Может быть, она тоже предпочла бы ложь, попытку все замять, фальшивые клятвы, — только бы рассеять грызущее предчувствие катастрофы. Уж не хочется ли ей, чтобы позвонил Карл: не верь ты каждой взбалмошной дуре! Все у нас как прежде. Может, она и включилась бы в эту игру и прежняя чересчур прямолинейная, а потому наивная Сильвия вдруг стала бы человеком более сложным и вместе с тем более хитрым и интересным. Разве не должен человек непрестанно стремиться к тому, чтобы стать интересным, еще интереснее, сверхинтересным, наконец?

Что же она скисла, как дура, и, стараясь подавить свою боль, ничего не предпринимает! Языка лишилась? Что из того, что ее чистосердечная посетительница говорила ясно и логично и в пять минут разложила все по полочкам — четко просматриваемая конструкция интриги должна же была насторожить, вызвать подозрение! Мало ли несут вздора, выдавая его за чистую правду! Мало ли людей, над которыми коварно потешаются?

Сильвия Курман с усилием поднялась с кресла, на какой-то миг ее взгляд задержался на комнатных туфлях: жуткие опорки! Ужас, что за рутина, отвратительный автоматизм, — она совсем не помнила, чтобы переобувалась в прихожей, когда вернулась домой. Чернобурка, униженно свернувшись клубком, валялась в прихожей на полу, и Сильвия на какой-то миг позлорадствовала: пусть Карл споткнется о шапку и сам уберет ее на полку.

Если он придет!

Лаура Окс жаловалась недавно Сильвии: через день ее изводит по телефону незнакомый женский голос. Когда Лаура прижала мужа к стенке, тот разозлился: у жены мания ревности!

Не сомневаясь в этом, Сильвия остудила пыл Лауры Окс. Почему же теперь она не может справиться с собой?

Сильвия попыталась взбодрить себя — тоже мне расстояние от середины гостиной до двери в спальню! Подумать только, целых два с половиной метра нужно пройти! Когда-то очень давно, более сорока лет назад, отец Сильвии настелил в гостиной паркет, и едва начинавшая ковылять дочка то и дело шлепалась на этой гладкой как зеркало дубовой поверхности. С тех пор — беспомощный ребенок не умел возражать и оправдываться — запала в памяти Сильвии первая обида: отец предупреждал маму — смотри, как бы девчонка не напустила лужу на пол.

Вспыхнувшее в памяти воспоминание не заставило Сильвию расчувствоваться. Не в том еще она возрасте, когда начинают цепляться за пустяковые события детства. Этой давней далекой жизни, может, вообще суждено остаться погребенной под слоем пыли на чердаке памяти. Человек должен жить сегодняшним днем — Сильвия повторила еще одно из любимых расхожих правил.

Коли уж на повестке дня сегодняшний день, то этому дню и следует смотреть в глаза.

Сильвия Курман, женщина среднего роста и средних лет, которая свою внешность считала весьма обычной, но и не лишенной привлекательности и которой судьба и обстоятельства уготовили пришедшееся ей до душе положение чиновника средней руки, будучи по характеру работы в курсе среднестатистических показателей, в глубине души чувствовала себя все же незаурядной и, хотя умело скрывала самонадеянность, знала и то, что человеку нужно ценить себя, иначе ему не заслужить уважения других.

А потому у нее должно хватить хотя бы самой обычной смелости!

Сильвия Курман распахнула дверь в спальню.

Ей хотелось получить подтверждение уверенности — человек она незаурядный, банальные истории не могут происходить с ней. Где-то, с кем-то другим — это да, это может быть.

В самом деле, на первый взгляд спальня имела вполне обычный и — из-за серенького дня — сонный вид. Давно надо было сменить обои. Стеклянный абажур под потолком — в форме тарелки, разрисованной фиалками, — почему-то разонравился Сильвии сразу, как только она заплатила за него в кассу. Сильвия включила свет, заоконные промозглые сумерки мгновенно сгустились в непроглядную черноту. С навеса капало, капли осыпающимися ягодами барабанили по жестяному оконному карнизу. Покрывало на кровати было слегка помято, в утренней спешке она не успела разгладить его рукой. Случалось, что в череде ежедневных машинальных движений то или иное выпадало. В новом цеху своего завода Сильвия с интересом наблюдала за современными автоматами, которые с методичной последовательностью штамповали детали. В некоторых сферах жизнедеятельности человек до неприличия похож на робота. Убийственная отупляющая суета.

Сильвия заметила упавший на пол ключ от секционной стенки. Лет пять назад они с Карлом соорудили во всю стену спальни от пола до потолка стенные шкафы. Старый платяной шкаф сволокли в подвал, там он превратился в хранилище для инструментов и банок с красками. Эта небольшая перестановка вытащила на свет божий пропасть позабытых вещей. Занятая хлопотами Сильвия понадеялась, что Карлу не придет в голову наводящая ужас мысль: уйма времени прожито вместе, наносов этих лет наслоилось выше головы! А дальше? Все так же? Слой за слоем — один на другой?

Сильвия подняла ключ, сунула его в замочную скважину и открыла дверцу Карловой половины шкафа. Зияющая пустота. Голые вешалки. Один-единственный поношенный пиджак был отодвинут к перегородке. Сильвия не стала разглядывать это запустение — а за соседней дверцей что? Не исчезла ли и ее одежда? Разговоров о домушниках всегда хватало. Но подозревать, что в дом вторглись воры, не было оснований. Сильвия опустилась на колени и открыла нижние створки. Обуви Карла тоже не было. Зато ей бросились в глаза его стоптанные шлепанцы под кроватью. Сильвия встала на край кровати, протянула руку и рывком открыла дверцы под потолком. Свободное место появилось и там — исчезли два больших чемодана.

Не закрывая дверцы, Сильвия повалилась на кровать, сжалась в комок, не в силах задать себе даже самый простой вопрос: что же мне теперь делать?

От простыней исходил слабый пряный запах. Сильвия подавила стон. Всего несколько дней назад она лечила Карла от радикулита: по вечерам натирала ему поясницу тигровой мазью. Все было давно решено, а она, дуреха, старательно втирала в спину дорогого муженька источающую тропический аромат мазь, чтобы пощипывало, — ату беду! — не дай бог, если Карл в один прекрасный день вдруг не сможет встать! В прошлое воскресенье Карл, словно бы в благодарность, занялся домашними делами. Рассортировал свои рубашки, ветхие отнес в гараж, чтобы обтирать грязную машину. К таким делам Карла всегда приходилось понуждать, в тот раз он занялся ими по доброй воле. Оказывается, готовился к уходу из дому. Хвосты все же остались, но не беда — аккуратная жена сунет шлепанцы в печку. Туда же отправит вылинявшие пижамы и рваные носки.