Выйдя за ворота, Сильвия принялась тихонько всхлипывать, но взяла себя в руки и вытерла слезы, прежде чем дошла до толпившихся на остановке автобуса людей.

На работе с каждой отчетной ведомости на нее смотрел Паулус и не раз заставлял ее путаться в цифрах и процентах.

Вернувшись домой вечером, Сильвия открыла дверь с опаской, словно в доме ее ждал покойник. Свекровь не спала, чувствовала себя бодро и попросила Сильвию посмотреть, нет ли Паулуса в саду.

Сильвия несколько раз выходила на крыльцо и звала собаку, а потом с сожалением разводила руками. Свекровь помнила с точностью чуть ли не до минуты, когда Паулус перед обедом выскочил в окно. Придется дождаться Карла, решила Ванда Курман, как всегда давая понять, что от женщин никакого толку.

В этот вечер Карл на работе не задержался, но был устрашающе мрачен и нервничал, словно боялся, что Сильвия закатит ему очередной скандал. Но Сильвия притаилась как мышь, только в глазах стоял немой вопрос: как ты справился с этим нелегким делом?

Ванда Курман велела сыну поискать Паулуса. Хорошая жена всегда старается помочь мужу — Сильвия вышла вместе с Карлом. На улице они наконец смогли поговорить свободно. Прежде всего Карл показал свою забинтованную руку и со вздохом сообщил, что укол тоже пришлось сделать. Проклятая история! Перед обедом он вернулся домой, поставил машину поодаль. Намордник и поводок Карл взял в прихожей еще утром и спрятал их в багажнике. Теперь он остановился на углу и стал ждать — по времени Паулус вот-вот должен был выскочить из окна в сад, а оттуда прыгнуть через забор на улицу. Всего-то две сигареты он и успел выкурить, пока ждал. Заметив Карла, Паулус очень удивился, несколько раз кряду он поднимал ногу, но, окликнутый Карлом, послушно пошел за ним к машине. Карл надел на него намордник, и Паулус покорно забрался на заднее сиденье. Ведь Карлу и раньше случалось возить Паулуса в ветеринарную клинику на уколы, машины собака не боялась. Но на окраине, неподалеку от того места, где усыпляют собак, Паулуса вдруг словно подменили. Карл не мог простить себе, что еще в машине не пристегнул поводок к ошейнику. Едва выйдя из машины, Паулус передними лапами обхватил голову, намордник и ошейник с одного рывка отлетели в сторону, словно Паулус цирковая собака и не впервой демонстрирует этот номер. Растерявшийся Карл не успел и глазом моргнуть, как Паулус вцепился ему в руку — куртка с треском порвалась, на руке остался глубокий след собачьих клыков. Карл подробно рассказал о своей ране и о враче травмопункта, который предупредил, что собачьи укусы заживают медленно, и настоятельно советовал пройти курс лечения против бешенства. Карл должен разыскать справку, что Паулусу делали защитную прививку, и показать завтра врачу. Сильвия терпеливо слушала, догадываясь, что собачий укус — не самое прискорбное в этой истории. Она оказалась права: Паулус стрелой исчез в кустах.

Сильвия и Карл прохаживались по улице туда и обратно, словно пришедшие на свидание юнцы, которым некуда податься. На самом деле они просто не знали, как жить дальше, что сказать лежащей в постели больной. Странно, сколько новых трудностей замаячило вдруг впереди. Что же придумать? Соврать, что Паулус попал под машину? А вдруг пес найдет дорогу домой и после изнурительных плутаний появится за дверью дома? В окно он не полезет — из света в темноту осторожная и умная собака никогда не ныряла, ей нужно видеть, где она приземлится. Оторопь брала при одной мысли, что Паулус примется с леденящим душу воем блуждать по ночам вокруг дома. Призрак раздавленной машиной собаки! Сильвия и Карл и сами не знали, то ли желать возвращения Паулуса домой, то ли надеяться на его исчезновение. Так или иначе, они оба пали духом и, тяжело вздыхая, пытались придумать для больной какой-нибудь подходящий вариант. Но придумать им так ничего и не удалось. Вот в будущем, утешали они друг друга, никогда больше они не заведут в доме собаку.

С тяжелым сердцем вошли они в дом. На кухню до Сильвии доносился взвинченный голос Карла — он долго и многословно объяснял матери, что, по-видимому, у Паулуса гон и он просто-напросто сбежал. Они опросили всех соседей, никто собаки не видел. А я? Как же я?! — в отчаянии восклицала Ванда Курман слабым голосом. Сильвия не могла понять, что кроется за ее жалобами. Потом Карл объяснил, что мать боится оставаться дома одна, она беспокоится о драгоценных картинах. Здесь, у черта на куличках, весь день стоит глухая тишина, а теперь нет и рычащего пса, готового встретить грабителя, если бы таковой с подобранным ключом забрался в дом; ему ничего не стоит укокошить беззащитную старуху и унести картины.

Сильвия поняла, что из-за болезни свекровь начинает впадать в детство. Ухмыляясь под маской, грабитель входит в дом, в руках у него сверкает нож, еще минута, и с лезвия ножа закапает на пол кровь — фантазия Ванды Курман питалась давней полицейской хроникой.

Ах, Паулус мог бы по-прежнему жить здесь. Без собаки жизнь стала еще мрачнее. Ну почему у нее сдали нервы, как будто она не знает парадоксального закона жизни: стоит уменьшить груз, и на тебя наваливается еще более тяжелый. Она сама во всем виновата.

Ночью они с Карлом то и дело просыпались, и без слов было ясно, что оба, навострив уши, прислушиваются, не скребется ли Паулус за дверью или не раздастся хотя бы его обиженное обвиняющее завывание. Но собака как в воду канула.

За стеной громко, с вызовом, всхлипывала Ванда Курман.

Тьма все сгущалась, без настольной лампы нельзя было работать ни часу, градины барабанили по оконным стеклам, и тотчас же начинал хлестать дождь. Люди тупели, приближался конец года, росло нервное напряжение. Сегодняшний рабочий день показался Сильвии особенно изнурительным. На всех угнетающе подействовала авария, случившаяся в ночную смену: дежурный электрик то ли по халатности, то ли от неумения неправильно соединил какие-то провода, и на автоматической линии перегорело несколько моторов. Работа в новом цехе остановилась. Продукция — на нуле. Настроение у всех тоже на нуле: как если бы в непогоду застряли в машине на безлюдной дороге. С утра самые светлые головы завода колдовали над автоматической линией, но не смогли вдохнуть в нее жизнь. Дали пробный пуск — новое замыкание. В административном корпусе ходили мрачнее тучи, на телефонные звонки никто не удосуживался отвечать с профессиональной приветливостью и деловитостью, женщины огрызались, мужчины впали в прострацию. Именно сегодня Сильвия Курман должна была составить для министерства длинный и подробный отчет; применив силовые приемы и нахальство, она вытянула из отделов необходимые дополнительные сведения. ПП — потолок, палец — посоветовала ей одна из сотрудниц отдела труда и зарплаты, что толку в точности, если новый цех подведет и все останутся без годовой премии! Усилия вырваться из поля напряжения плохого расположения духа вконец измотали Сильвию. До пятидесятого верстового столба еще шагать и шагать, озабоченно думала она, а запасы энергии тают с ужасающей скоростью. Может, поискать работу полегче? Все чаще охватывало ее отвращение к бумагам. Иногда Сильвией овладевало безумное желание: выпотрошить ящики стола, повыбрасывать папки с делами из шкафов на пол и поджечь всю эту кучу. Сводные отчеты и приказы, пачки статистических показателей, копии объяснительных записок и справок — на каждого работника завода накопилось немыслимое количество бумаг. Вот и теперь — дежурный электрик-недотепа получит от директора строгий выговор в приказе, и Сильвии придется зафиксировать это в нескольких документах. Книга жизни еще одного человека снова пополнится, но возможно, что сам козел отпущения вскоре забудет эту неприятность, Сильвия же, составляя сводные отчеты, не раз будет натыкаться на этот факт.

Ныла кисть правой руки, Сильвия взглянула на часы — до конца рабочего дня оставалось полчаса. Скорее бы домой, сегодня она с удовольствием помокнет в ванне и пораньше ляжет в постель, может, и наберется к утру свежих сил.