— Что ж… — Аполлон убрал меч. — Пусть остаются. Но только не попадайтесь на глаза служителям Аида. Если попадетесь, то никто вас уже не спасет. Сестра, ты поедешь со мной?

— Пожалуй, я останусь с ними, — задумалась Артемида. — Провожу их к пифиям.

— К пифиям? Но зачем?

— Хочу узнать, кто такой это таинственный Хозяин.

— Что тебе его Хозяин? — недоумевал Аполлон. — Пусть раб останется рабом, тем более он доволен своей участью.

Артемида нахмурилась:

— Ты еще не слышал имени этого раба. Его имя Арес.

На полпути к колеснице Аполлон вдруг замер как вкопанный. Затем медленно повернулся и совсем другим взглядом посмотрел на Ареса. Взглядом, в котором помимо презрения и злости читалось удивление.

— Арес?

— Именно… Мне кажется, это имя когда-то принадлежало одному из богов.

— Это имя принадлежало богу войны, — сообщил Аполлон. — Богу, который исчез давным-давно.

— Странно, но я не помню его, — призналась Артемида.

— Ты была слишком юна, когда он исчез. К тому же, повторюсь, Арес пропал давным-давно, так давно, что я сам не помню… В любом случае, то, что этот плебей носит имя грозного бога, не делает его богом. — Аполлон совершенно серьезно обратился к сестре: — Пожалуй, ты права. Проводи их к пифиям, пусть узнают всю правду. Если вдруг понадобится помощь, зови меня.

Бог вскочил на колесницу, ударил вожжами и помчался прочь. Когда облако пыли от колес и копыт осело, Арес спросил:

— А кто такие пифии? Мне недосуг куда-то ходить… Да и знать о себе больше того, что знаю сейчас, не хочется…

— Пифии — это прорицательницы, — ответила Артемида. — Им открыто то, что не знают ни боги, ни люди. Если не хочешь иметь лишних проблем, то лучше подчинись.

Кора, услышав о пифиях, во что бы то ни стало захотела встретиться с ними. Ведь она знала о своей жизни немногим больше Ареса. Тайна окутала ее прошлое, тайна, какую хотелось раскрыть как можно скорее. Ведь не знать, кто ты — это невыносимо.

— Мы пойдем, — кивнула она. В голосе девушки слышался приказ.

Арес, хоть и не пылал желанием куда-либо отправляться, спорить не стал. Отчасти оттого, что в глубине души сам хотел узнать о своем прошлом и о Хозяине больше, чем знал на данный момент. Отчасти — с Артемидой в подземном царстве было безопаснее, нежели без нее. Ну а третья причина заключалась в том, что Арес положил глаз на Артемиду. Он не знал, что такое любовь, потому не распознал то чувство, которое поселилось в его сердце, привыкшем к убийствам. Лишь много дней спустя Арес поймет, насколько прочно и глубоко укоренилось в душе и сердце самое светлое и самое созидательное в мире чувство — любовь.

Огромными от страха глазами они смотрели на массивное тело вовсе даже не человека и не быка, но чудовища, лишь отдаленно напоминающего животное. Оно было размером, наверное, с бегемота и такое же массивное, но в отличие от обитателя жаркой Африки, покрыто жесткой черной шерстью. Из-под копыт чудовища вырывались снопы искр, когда оно ударяло ими о камни. Глаза под огромными бараньими рогами светились жаждой немедленной расправы, белки перестали быть белками, сосуды в них полопались и окрасили глаза в красный. Короткий хвост чудовища трепетал по-кошачьи, из пасти и пещероподобных ноздрей рвалось наружу тяжелое влажное дыхание.

Минотавр развернулся. Он ударил копытом оземь, и все вокруг озарил сноп искр. Определенно, таких тварей не водилось на поверхности. Такие твари могли жить лишь в мрачных пещерах преисподней…

Николай и Александр, скользя ободранными ногами, вскочили и бросились в обратную сторону. Минотавр рванул за ними, исторгая вопль ярости. Чудовищный бык быстро нагнал археологов и боднул Николая. Удар получился настолько сильным, что Николай на скорости влетел в стену, потерял сознание и затих. Александр, заметив, как друг только что встретился со стеной лабиринта, в отчаянии попытался изменить направление бега, перехитрить быка и вернуться. Но ему это не удалось. Минотавр поддел его на бараньих рогах, пронес с десяток метров по воздуху и ударил о пол. Александр услышал, как что-то хрустнуло. Мимолетно подумал, что это захрустел перебитый позвоночник.

Бык же, остановив движение, взревел как сотня обезумевших паровозов. Вновь ударил он оземь, выбивая искры, и вновь пошел на людей. Он надвигался все ближе, становясь размером со скалу. Александр, не имея больше сил ни на бег, ни даже на подъем с пола, апатично наблюдал за приближением монстра. Он уже не верил в жизнь, в это счастье — быть живым.

Но вдруг кто-то окрикнул чудовище. Кто-то, назвав Минотавра непонятным именем, заставил того остановиться. Все еще свирепо смотря на Александра, бык подчинился приказу и прекратил надвигаться. Более того, он склонил голову к самой земле и попятился. Александр же, сумев-таки повернуть лицо, разглядел в туманной мгле другого действующего персонажа. От этого археологу стало еще дурнее, и он предпочел потерять сознание.

А увидел Александр иное кошмарно-волосатое чудовище. И в этот раз, пожалуй, второе чудовище как нельзя лучше подходило под мифологическое описание внешности Минотавра: крупный мускулистый человек с темно-коричневой, бронзовой кожей, в набедренной повязке из шкуры какого-то животного, с могучими волосатыми руками, держащими топор с двумя лезвиями. Но главное, что поражало, это голова монстра: вместо человеческой она была бычьей, с грязным черным носом размером с тарелку, со сверкающими могильным холодом глазами. На толстой шее находилось золотое кольцо, крупное настолько, что его обладатель мог бы считать себя неплохо обеспеченным.

Минотавр. Вот он, настоящий хозяин настоящего Лабиринта. Тот огромный монстр, второй, всего лишь его пес, страж.

Во тьме беспамятства Александр пролежал довольно долго. Он не чувствовал, как сильные руки Минотавра схватили его, перекинули через спину быка и повезли куда-то. Он не видел, как рядом на волосатый хребет мешком легло тело Николая. Покачивая руками и ногами в такт шагов быка, ведомого под гриву Минотавром, избитые археологи пересекали Лабиринт по известной лишь Минотавру дороге.

Наконец, мифический монстр оставил быка в загоне рядом с обширной пещерой, в которой обитал сам. Схватив в охапку обоих мужчин, Минотавр занес и бросил их у порога пещеры. Свой топор он оставил на каменном столе, грязном, вонючем, заваленном непонятным хламом. На минуту удалившись, он вернулся, затем перетащил людей по грязному полу в соседнюю пещеру, где стояли несколько странного вида агрегатов, будто в средневековой комнате проведения религиозных экзекуций — пыточной камере. Николая Минотавр разместил на одном из таких агрегатов, Александра же заковал в дыбу.

Так археологи провели примерно два часа, пока первым в себя не пришел Николай. Туманным взглядом он окинул пещеру, в которой невесть как очутился, и содрогнулся от ужаса. Потом рядом заметил закованного в дыбу друга, еще раз оглянулся, удостоверившись, что поблизости нет маньяка, пленившего их. Шепотом позвал:

— Саня! Саня!.. Саня, мать твою!

Со стоном, едва слышимым, Александр поднял голову. Его глаза также были туманны, лицо орошено запекшейся кровью. Торчащие из дыбы руки вздрогнули, попытались освободиться.

— Где я? Что происходит?

— Тише ты! — просил Николай. — Тише будь, говорю! Если нас услышат…

— Где я?

— Там же где и я, черт возьми! Похоже, легенда о Минотавре оказалась правдивой…

Александр мгновенно вспомнил, кто, а вернее — что встретилось в лабиринте. Он забился в желании немедленно освободиться, но путы оказались крепкими, настолько крепкими, что не сломал бы их и Геракл.

Напротив археологов, что они заметили не сразу, висел распятый на деревянной перекладине еще один человек. Когда все же Николай заметил его, то ужаснулся: человек был облачен в рваные джинсы и футболку, когда-то белую, ныне же кровавую, прилипшую к телу коробом. Одежда человека ясно говорила, что он — не мифический персонаж и не обитатель местных катакомб. Он — из того же времени, а возможно, из того же региона, в котором проникли в Аид археологи. Он — жертва тех же обстоятельств. Неясно, случайно ли этот человек попал в подземелье, или намеренно искал вход. Зато ясно, что он здесь давно и так же обречен, как все…