Рыцари секунду оставались неподвижными. А затем одновременно потянули за вожжи, поворачивая коней, и пришпорили.

— Это так, — буркнул под нос Николай, торопясь следом за молчаливыми Страхом и Ужасом.

Стикс опасен. Его воды превращают в лед все, чего касаются. Берега Стикса — сплошные ледники, камни в русле — айсберги, а воздух над водой — арктическая зима. Харон, лодочник, основной работой которого было переправлять души мертвых через Ахеронт, вел свою ладью умело и ловко. Он каким-то чудом ориентировался в непроглядном тумане над Стиксом, сумел найти русло впадающего в Стикс Ахеронта и поднялся по нему вверх. Но и над Ахеронтом ныне лежал густой туман, пригнанный сюда неуловимыми ветрами с ледяных вод и побережий. Призрачная тишина нарушалась сначала только всплеском весел и мелодичным скрипом уключин, а время от времени Харон шумно выдыхал. Но вот Хрон услышал и другие звуки. Именно по этим звукам он понял, что оказался в водах Ахеронта.

Ладья шла вверх по течению с большой скоростью, определить которую являлось невозможным из-за густого тумана. Хрон теперь сидел лицом в сторону движения и слышал, как справа стенают многочисленные души мертвых людей. Они кричат, зовут Харона, некоторые сыплют проклятия, иные полоумно хохочут. Толпы душ умерших ожидают своего часа, который может никогда не наступить. Ожидают, когда же Харон подплывет к берегу и возьмет с собою счастливчиков, коим позволено покинуть Гадес — мрачный мир голых скал и чудовищ, обитель всех грешников и негодников. А на другом берегу Ахеронта все было тихо. Там некому кричать и молить, некому смеяться полоумным смехом и сыпать проклятия. Другой берег — Елисейские поля, эквивалент христианского рая, где счастливо обитают души тех, кто жил в ладах с собою и богами, кто не нарушал заповедей богов и постулатов общечеловеческой морали. Хрон уже бывал на том берегу, но ему не приходилось путешествовать по Элизиуму. Он также брал с собою духов, которые помогали выполнять задания Хозяина, работая проводниками. И Харону приходилось против собственной воли и воли Аида перевозить недостойных.

Но Хрону было плевать. Он не считал, что горстка грешников так уж сильно нарушит правила подземного царства. Пусть они радуются там, в Элизиуме, стране гурий и изобилия, хотя при жизни были мерзавцами. Пусть порадуются и за него, Хрона, ведь после смерти ему никто не позволит попасть в Элизиум. Сам Аид примчится на своей черной колеснице к душе Хрона и будет долго смеяться над нею, а потом придумает изощренное наказание длинною в вечность. И Хрон будет нести свой крест.

Это будет лишь тогда, когда душа покинет тело. Пока же они едины, Хрон продолжит путешествие. Он найдет сад Гесперид, украдет яблоки и вернется на поверхность. Но в этот раз он не станет ждать награды и молча покоряться воле Хозяина. Там, где велено оставить яблоки, он устроит засаду. И когда Хозяин придет за яблоками, он возьмет его в плен.

Коре грозит опасность… Пифия не может ошибаться. Если она сказала, что возлюбленной Хрона грозит опасность, значит так и есть. Иных источников опасности для девушки Хрон не видел. Лишь Хозяин, который, вероятно, обладает определенной властью и над нею, над Корой.

Она рассказывала, что тоже не помнит своего прошлого. Когда и где родилась, как была названа в младенчестве, как прошли годы детства — ничего не помнила. Имя себе она придумала спонтанно, точно также поступил Хрон.

Они похожи, сильно похожи. И еще одна общая их особенность — они чувствовали, будто встречались ранее. В том закрытом покрывалом беспамятства времени. Встречались и, возможно, даже любили друг друга, ведь ныне их чувство велико. Велико, будто выросло уже давно.

Как же я был глуп! Какой же я глупец!

Хрон только теперь стал понимать, что всё это время совершал одну непростительную, наиглупейшую ошибку: был марионеткой в руках Хозяина. Что стоило еще после окончания первой миссии взять Хозяина за горло, приставить к виску пистолет и поинтересоваться, на каких это основаниях он, Хозяин, помыкает им, Хроном? Выбить информацию о прошлом, а потом пристрелить. Пусть Хрон не любил свои пистолеты, он не стал бы убивать Хозяина мечом. Нет, ему не нужна мрачная, поганая энергия, тлеющая в холодном сердце того человека. Потому меч останется в ножнах. А пуля, выброшенная расширившимися газами от сгоревшего пороха, покинет ствол пистолета, раскрученная нарезанными по внутренней поверхности ствола каналами, и на скорости триста тридцать метров в секунду вырвет жизнь и клок головы Хозяина.

Неважно, кто он, этот человек. Теперь — не важно. Ранее Хрон отчего-то даже не задумывался над возможностью вести самостоятельную жизнь, в которой нет спячек, нет миссий в опасный мир духов и древних богов, нет незнания. Он считал своим предназначением служить Хозяину, ведь совершенно ничего не знал о своей жизни. Мир людей был ему дик и незнаком, зато подземное царство — почти домом, хоть и тревожно-опасным. Здесь он чувствовал себя в своей тарелке, и всегда возвращался обратно лишь с тем, чтобы увидеть Кору. А потом он пропадал. И для себя, и для нее. Пока не выполнял новое задание и не получал новое счастье встречи с любимой…

Но теперь все будет иначе. Он перестанет служить кому бы то ни было, начнет свою жизнь, новую. Вместе с Корой…

— Приплыли, — буркнул неожиданно Харон.

Хрон, задумавшись, не заметил, что ладья уже причалила к берегу. Весла сохли над водой, Харон угрюмо смотрел на нежеланного пассажира и более не говорил ни слова. Слабый прибой бился о борта ладьи и о песчаный берег. Что было на берегу, Хрон не видел по причине того же тумана.

— Спасибо.

Поблагодарив лодочника, Хрон покинул лодку. Ему больше незачем будет звать Харона. Найдя яблоки, Хрон воспользуется другим выходом из подземелий, а иных миссий не случится.

Хватит…

— Прощай, Харон, — крикнул он в туман, поглотивший немедленно отплывшую ладью. — Мы больше никогда не свидимся!

Харон предпочел не отвечать. Но наверняка он был рад, этот бессмертный старик.

Не сомневаясь в честности лодочника, Хрон углубился в белесую пелену, постепенно поднимаясь по пологому берегу. Где-то рядом находится сад Гесперид, а в нем — яблоня, дающая волшебные плоды золотистого цвета. Последний ингредиент для эликсира бессмертия.

Зачем люди так стремятся получить его, это бессмертие? Что они выиграют? Время? Годы? Счастье? Неужели не понимают они, что бессмертие — вовсе не благо. Да, поначалу оно приносит счастье, ни с чем не сравнимое. Оно дает ощущение вседозволенности, всеохватывающей власти, упоение. Но пройдут года, многие долгие года, и бессмертный схватится за голову. «Что же я поделал?! — воскликнет он». Уйдут те, кого он любил, пропадет то, к чему он привык, изменится мир и изменятся люди. А он будет все тем же бессмертным, утратившим всё, и даже смерть.

Боги — другое дело. Но даже они не абсолютно бессмертны. Даже за ними ходит по пятам смерть. Но то — боги. Их участь такова, что они живут многие века, тысячелетия, правят человеческими судьбами и строят реальность так, как велит им интуиция. Кроме бессмертия ведь боги имеют еще и могучие силы.

Разве эликсир даст божественную силу? Он даст лишь бессмертие, не более. Стать богом невозможно. Им можно только родиться, но не стать при жизни.

Песок под ногами сменился галькой, а та вскоре перешла в зеленый луг. Туман все еще стоял вокруг, но был не так плотен, как над рекой. Хрон взмок, но останавливаться для привала не стал. Так на ходу он и подкрепился, утолил жажду.

Трава здесь, на правом берегу Ахеронта, была совершенно иной. Она была такой же, какая растет на поверхности, питаясь солнечными лучами. Она была сочной и сильной, пахла вкусно, росла обильно. Элизиум — мир счастья. Он огромен, по сути он бескраен, ведь миллионы душ обитают здесь, и еще миллионы попадут сюда. Но Элизиум меньше Гадеса — всей остальной части Аида. Ибо в Гадесе томится во много крат больше духов, нежели живет в Элизиуме. Таковым получился человек, плод божественной мысли. Отчего-то человек более склонен быть мерзавцем и подонком, чем праведником. Ведь проще дается такая жизнь, и приносит она больше впечатлений и наслаждений. Да и не верят люди, что после смерти воздастся им по заслугам. Считают все рассказы о потусторонней жизни не более чем сказками, выдумкой для массового сознания, существующей лишь с тем, чтобы манипулировать этим самым массовым сознанием. Религия ведь считается изобретением. Именно изобретением. И как любое другое изобретение, она используется с конкретной целью, для выполнения конкретной задачи. Например, чтобы народ в государстве был не шибко склонен к вольности. Чтоб исправно платил налоги и уважал элиту, господ, стоящих на верхних ступенях социальной лестницы. И никогда не роптал на господ…