В Ташкент прибыли поздним вечером. Надвигалась теплая синяя ночь. В раскрытые окна влетал сухой ветер. На безоблачном небе сияли яркие крупные звезды. И, как бы соревнуясь с ними, тысячи огней большого города светились, мигали, переливались, двигались навстречу. Руслан не отходил от окна. Он пристально всматривался в синие сумерки, в россыпь огней, ловил взглядом здания, деревья, трубы заводов.

«Очень поздно приезжаем, — думал он, — как жаль, что поздно».

Руслан давно мечтал побывать в Ташкенте. Об этом городе он наслышался всяческих рассказов. Город Ташкент врезался в его память давно, еще в детские годы, когда он, полуголодный мальчишка, мечтал о краюхе хлеба. Это было трудное послевоенное время. Однажды в трамвае он услышал разговор двух пожилых женщин. Они говорили о дивных южных краях, поминутно приговаривая:

— Что говорить, Ташкент — город хлебный!

Руслан тут же мысленно представил себе город, в котором все здания сложены из хлеба. Одни здания выстроены из коричневых ржаных буханок, другие — из круглых белых, а маленькие будочки — из булочек. Вот здорово! Подходи, отламывай и ешь вволю. И никаких карточек, норм. Такой хлебный город ему даже несколько раз снился.

Потом, уже в школе, узнал о другом Ташкенте. Ребята говорили, что там страшная жарища: «Положишь яйцо в песок — там песок на улицах заместо пыли — и через минуту готово, испеклось».

Прошли годы учебы, и на уроках географии узнал Руслан о настоящем Ташкенте. О его богатой истории, о культуре, о промышленности. Он узнал, что Ташкент является шестым городом в стране по числу населения и вторым по занимаемой площади. Его территория почти равна Москве!

Ташкент надвигался властно, приветливо. В нем было что-то родное, знакомое. Что именно, Руслан не знал. Видимо, у всех крупных городов есть что-то общее. Коржавин вспомнил Москву, залитые электрическим светом улицы, бульвары, светлые пунктиры окон многоэтажных зданий. Конечно, Ташкент иной. У него свой облик, свое вечернее лицо.

Поезд, замедляя ход, плавно подкатил к перрону. Руслан вздохнул и улыбнулся, улыбнулся тепло, радостно:

— Здравствуй, Ташкент!

Одернул гимнастерку, снял с верхней полки свой чемодан и зашагал к выходу. Никифоров торопил:

— Шевелись, ребята!

Миновав здание вокзала, которое было в строительных лесах, боксеры вышли на площадь, широкую, просторную. К вокзалу один за другим подъезжали автобусы, троллейбусы. Пересекая площадь, шли трамваи. Бесшумно, мигая зеленым огоньком, подкатывали такси. Руслану захотелось сесть в автобус, подойти к троллейбусам, вскочить на подножку трамвая. «Такие же, как и у нас в Москве, — отметил он, — новых много».

— А цветов сколько! — вздохнул Тюбиков.

Тут только Руслан обратил внимание на цветы. Их было много. Всю площадь окаймляли цветники. «Красивая площадь, — подумал Коржавин, — как у нас на Киевском вокзале». Его внимание привлек памятник. Он возвышался на противоположной стороне площади. Руслан залюбовался им. На высоком пьедестале вокруг гранитного знамени застыли красногвардейцы.

— Пошли, пошли, не задерживайтесь! — Никифоров быстро шел впереди. — Нас ожидает автобус!

В автобусе Руслан сел рядом с Омаровым.

— Вы не знаете, что это за памятник?

— Знаю. Его поставили недавно, в память погибших четырнадцати ташкентских комиссаров. Помните, у нас лекция была о революции в Туркестане?

Спортсменов, прибывших на окружные состязания по боксу, разместили в гостинице при военном училище. Каждой команде отвели по просторному номеру.

Утром, едва солнце взошло, боксеры были уже на ногах.

— Располагайтесь, ребята, — сказал Никифоров и, наведя блеск на ботинках, отправился искать судейскую коллегию.

Пальчиков, захватив полотенце и мыло, двинулся следом:

— Пойду разведать насчет душа.

Тяжеловес Тюбиков облачился в синий тренировочный костюм и пригладил ладонью жесткий чуб:

— С вашего разрешения, отправлюсь на розыски столовой.

— Столовой? — удивился Руслан. — Ты же минуту назад доел остатки колбасы и сыра!

— У меня свой вес. Иначе нельзя.

— Топай!

Омаров открыл чемодан и натянул на себя два шерстяных костюма.

— У меня тоже вес, — вздохнул он. — Лишних семьсот граммов. Что ни делаю, а не сходят. К вечеру сгоню, а утром встану на весы — опять наросли.

Коржавин посочувствовал офицеру:

— В такую жару в лыжных костюмах несладко.

— Что делать! Это почти единственная возможность сгонять вес без ущерба для здоровья.

Руслан тоже переоделся. Легкий тренировочный костюм свободно облегал его мускулистое тело.

— Размяться бы!

— Спортивный зал рядом, я приметил.

— Я возьму боксерские лапы и перчатки. Постучим.

— Нет, Руслан. Лучше скакалки возьми.

— Хорошо.

Спортивный зал училища находился рядом. Он был просторный, высокий, с длинным балконом, где находились места для зрителей. Много света, на огромных окнах решетки, на плафонах тоже. По бокам светлые баскетбольные щиты. Пол размечен белой и желтой краской. Руслан сразу определил, что белой обозначены границы и линии баскетбольной площадки, а желтой — две волейбольные. В левом углу устроен борцовский ковер. Что же касается боксерских снарядов — мешков и пневматических груш, — то их он не обнаружил.

— Видимо, бокс тут не в почете, — заключил Руслан после беглого знакомства с залом.

— Сказал — как в лужу сел, — ответил высокий спортсмен, который бросал мяч в корзину.

— Не сказал, а сделал вывод, — поправил Омаров, — оборудование зала говорит само за себя.

— Посмотрим завтра на ринге, что вы скажете. — Высокий презрительно оглядел круглую фигуру Омарова. — Жир надо было сбрасывать дома, а не накануне состязаний.

— Может быть, — сказал Коржавин. — Но, глядя на вас, подумаешь, что вы в этом деле перестарались.

Омаров захохотал:

— У Руслана язык как острый нож, а кулаки как гири!

Высокий дернул плечом и, не ответив, стал равнодушно бросать мяч в баскетбольную корзину.

В зал стали заходить спортсмены. Вскоре в разных концах шла оживленная тренировка. Одни, надев перчатки, отрабатывали элементы боксерского боя, другие работали на лапах, третьи прыгали со скакалками. Даже на борцовском ковре стало тесно. Те, кому нужно согнать лишние граммы и килограммы, одевшись потеплее, боролись друг с другом. Издали они были похожи на молодых медведей, которые пробуют силы в борьбе, но бороться как следует не умеют.

Тяжеловес Тюбиков вернулся довольным. Его круглое лицо сияло.

— На котловое довольствие прикреплены к ресторану. В прошлом году там кормили до отвала.

Тяжеловес забинтовал кисти и пальцы, натянул перчатки.

— Корж, подержи лапы.

— Ладно. Пока разминайся, а я допрыгаю раунд.

Тюбиков начал делать гимнастические упражнения, широко размахивая руками. От его движений, уверенности веяло богатырской мощью.

— Тайм! — крикнул Омаров.

Коржавин сделал несколько глубоких вдохов и отложил скакалку.

— Давай лапы.

Тюбиков, несмотря на тяжелый вес, двигался довольно резво и легко, непринужденно наносил удары с любого положения.

— Резче! — советовал Руслан. — Быстрее! Раз-два- три! Левой, левой, правой!

Тяжеловес, добродушно улыбаясь, наносил прямые и боковые удары.

— Корж, посмотри вон на того тощего.

— Что у баскетбольного щита?

— Ага.

— Ты его знаешь?

— Знаю и тебе советую присмотреться. Он прошлогодний чемпион в твоем весе. Фамилия его Стоков.

Коржавин от удивления опустил лапы.

— Этот? Неужели?

— Он самый. В прошлом году ему мастера присвоили. Ну держи лапы!

Руслан подставил лапы, а сам разглядывал высокого: «Вот ты какой, мой главный соперник!»

Никифоров принес талоны на питание.

— Мандатную комиссию прошли чистенько. Получайте, орлы, билетики на еду!

— А взвешивание когда? — спросил Тюбиков.