Попав на этот конвейер, романист уже не может расслабиться, захандрить или пуститься в запой. У него, понимаете ли, обязательство перед редакцией, а в Японии это очень серьезно. Если писатель не успевает сдать рукопись в оговоренный срок, журнал может посадить творца в «консерву» (идиоматическое выражение). Происходит это так.

Перед установленным сроком сдачи рукописи нарушителя творческой дисциплины селят в «консерву» (комфортабельный особнячок), вкусно кормят, ухаживают за ним, обеспечивают тихим и удобным кабинетом, но на улицу — ни-ни. Сиди пиши. Каждый день приходит редактор, проверяет, много ли написано за день. Писатели даже в Японии — народ тяжелый, поэтому иногда редактор тоже усаживается в «консерву» и ведет, так сказать, непрерывное наблюдение. Разумеется, при этом происходит масса забавных историй, потому что писатели все равно умудряются вырываться на волю.

Однажды некий маститый прозаик, особо злостный нарушитель дисциплины, сидел в «консерве» со строгим режимом: входная дверь была оснащена особым сигнализационным устройством — трехуровневый инфракрасный луч гарантировал, что никто из двери не выйдет. В комнатке возле прихожей еще поместился и страж — журнальный редактор, тихонечко правивший рукопись. Вечером, когда редактор на цыпочках отправился в кабинет собирать урожай, выяснилось, что классика давно след простыл. Дальнейшее расследование установило, что маститый прокрался в коридор и, по-пластунски проползя под всеми хитрыми лучами, ушел в дебош.

Псевдохайку:

И все же жаль, что у нас этот замечательный обычай не практикуется. Насколько плодотворнее работали бы русские писатели! Для сравнения: среднестатистический русский писатель создает по роману в 10 лет, а если по роману в 5 лет, то уже считается большим тружеником. В Японии же нормальный романист каждый год выпускает новую книгу. Вот вам и «труд напрасный».

Редактор японского журнала не только погоняет писателя, но и себе спуску не дает. В отличие от наших редакций, «Синтё» совсем не похож на вишневый сад, где с утра до вечера пьют чай и мило беседуют с авторами о литературе и общих знакомых. Представьте себе большой зал, перегороженный шкафами на секции. В каждой секции — редакция одного из девяти принадлежащих издательству периодических изданий: длинный стол, заваленный книгами и рукописями (см. фотографию), вокруг него — стулья. Всё.

Есть специальная комнатка, где редактор, засидевшийся допоздна, может переночевать. Но спать ночью приходится не всегда — в журнал «Синтё» можно смело звонить полночь — за полночь, обязательно кого-нибудь застанешь. С точки зрения российского редактора — бесчеловечный, кафкианский мир капитала. С точки зрения японца — нормальная работа.

А главное — журналы-то живы.

Г.Ч. Что бы вы хотели сказать читателям «ИЛ» перед тем, как они прочтут подборку ваших публикаций?

Р.С. Вы знаете, из существующих сегодня в мире литературных журналов мне больше всего нравится английская «Гранта». Они все делают просто, без особых затей, но всегда точно формулируют тему, так что чувствуешь преемственность номеров, ясно видишь курс и стиль редакции. Скажу честно, я завидую «Гранте». И даже не тому, как она делается, а тому, что этот журнал делается на английском. У него такая широкая аудитория! Его читают в самых разных странах. Мы же из кожи вон лезем, печатаем множество замечательных произведений, но из-за языкового барьера мало кто в мире может оценить наши усилия. Мы работаем только на Японию. Каждый месяц наши литературные ежемесячники выпускают в свет огромный массив качественных текстов, но кроме японских же газет и журналов никто не откликается на этот поток литературы. Иногда я перестаю понимать, для чего, собственно, мы производим такое количество прозы, эссеистики, поэзии? Вот почему я очень рад тому, что русские читатели получат возможность оценить наш труд и составить себе некоторое представление о работе журнала «Синтё» и о состоянии современной японской литературы.

Г.Ч. А зачем японцам вообще нужны литературные журналы? Ведь у вас много хороших издательств, которые работают очень оперативно и, в отличие от российских издателей, отнюдь не шарахаются от «чистой» литературы?

Р.С. Если говорить цинично, без красивых слов, то журналы существуют лишь потому, что они нужны издательствам. «Чистая» литература, которую мы печатаем, никакого дохода не приносит. Не существует литературных журналов, которые жили бы только за счет своих публикаций, без спонсоров. Мы в вечном, заранее запланированном дефиците. Даже если тираж «Синтё» распродался без остатка, всей выручки едва хватит, чтобы заплатить гонорар авторам, а ведь это не самый основной расход — есть и типография, и распространение, и зарплата сотрудников, и многое другое. И тем не менее издательства почему-то продолжают нас выпускать. Почему? Дело в том, что издательство делает деньги не на журналах, а на издании книг. Даже «чистая» литература может приносить хорошую прибыль, если книга «попадает в цель», а журнал — это возможность проверить реакцию читателей и критиков на то или иное произведение. Кроме того, через журнал издательству удобнее поддерживать контакты с авторами. Журнал позволяет печатать романы с продолжением: писатель закончил очередную порцию и несет ее к нам в редакцию, а к тому времени, когда роман завершен, издательство уже знает, как быть с книжным изданием — какой готовить тираж, сколько денег вкладывать в рекламную кампанию и издавать ли этот роман вообще. Журнальные публикации создают автору и будущей книге хорошее, ненавязчивое паблисити. Так что существуем мы не только ради культурной традиции или в память о былых заслугах.

Г.Ч. Каков сейчас тираж у «Синтё» и других журналов?

Р.С. Примерно пятнадцать тысяч. За те двадцать лет, что я работаю в редакции, он почти не изменился. Да и у остальных литературных журналов аудитория, по-моему, осталась такой же. Вот только журнала «Кайэн» больше нет.

Г.Ч. Может ли подобный казус произойти и с вашим журналом?

Р.С. Разумеется. Ведь мы не независимое издание. Это означает, что мы зависим от издательства «Синтёся» и его общего состояния. Однако маловероятно, что нас закроют. Как я уже говорил, писателям удобнее работать с журналом, а не с издательством. Из наших публикаций складываются сборники — рассказов, статей. Хоть «Синтё» для издательства и представляет дополнительную статью расхода, но закройся мы, и компании придется тратить куда больше денег на добывание текстов, рекламу и т. п. Возможно, издательство вообще не сможет работать.

Г.Ч. Существует ли в Японии такое понятие, как лицо журнала? Как создается облик, стиль, индивидуальность журнала?

Р.С. Еще каких-нибудь десять-пятнадцать лет тому назад между ведущими литературными ежемесячниками действительно имелись существенные различия. «Синтё», например, был оплотом так называемой «Камакурской группы» — старых, именитых писателей, вошедших в литературу еще в довоенные годы. «Гундзо» представлял авторов среднего поколения, первой послевоенной волны. «Субару» и «Бунгэй» делали ставку на новые имена. Однако старые писатели один за другим ушли, и сегодня японские журналы стали очень похожи друг на друга: печатаем одних и тех же авторов, а если появляется новая звезда, то все дружно на нее набрасываемся. Ясной концепции, пожалуй, ни у одной из редакций сейчас нет. Нет ни у кого ясности и в вопросе о том, каким должен быть современный литературный журнал. Единственная возможность заявить о своей редакционной политике — подготовка спецвыпусков и тематических блоков. Их мы делаем часто, почти в каждом номере. Например, многолетняя традиция «Синтё» — обширные подборки, в которых мы пытаемся осмыслить заново творчество того или иного большого писателя.