– Мистер Картер, вы, кажется, не расслышали или не поняли того, что я сказал вам ранее. Это не ваша жена не желает принять моего предложения, а вы сами. Мои условия окончательные и обсуждению не подлежат. Если вы будете и дальше вести со мной дела, то скоро поймете, что мои условия всегда справедливы, даже щедры, однако я твердо стою на них и не торгуюсь. Я предложил вам решение ваших проблем. Вам следует его либо принять, либо отвергнуть.

Сердце Джона упало. Он посмотрел в стальные глаза мистера Сароцини и немедленно ощутил себя увальнем. Дешевым увальнем. Мистер Сароцини видел его насквозь. Даже его костюм от Пола Смита, стоивший целое состояние, казался дешевкой в присутствии мистера Сароцини.

Он глубоко вздохнул. Он уже всей душой ненавидел банкира.

– Я благодарю вас за предложение, но, к сожалению, не могу его принять. Ни я, ни моя жена не продаемся.

Не меняя выражения лица, мистер Сароцини собрал бумаги со стола и выровнял их в стопке. Этот его жест подводил черту под разговором. Джон беспомощно смотрел на банкира. Он недооценил его – тому действительно было все равно, согласится Джон на сделку или нет.

– Мистер Картер, пожалуйста, не думайте, что я не понимаю трудностей, связанных с эмоциональной стороной этого дела. Я просто хотел помочь вам выпутаться из той ситуации, в которой вы оказались. Не будем больше об этом говорить. Я переведу деньги обратно в Швейцарию, и на этом наш опыт завершится. – Он замолчал и жестом отпустил официанта, который хотел наполнить его чашку. Затем улыбнулся: – Я получил большое удовольствие от нашего краткого знакомства, мистер Картер. Кто знает, может быть, наши пути когда-нибудь снова пересекутся.

В руках у мистера Сароцини оказался плоский черный портфель. Он открыл его, положил в него документы и застегнул с резким металлическим щелчком. Затем допил кофе, кивнул метрдотелю и встал из-за стола.

Джон также поднялся. До него дошло, что все закончилось. Мистер Сароцини с удивительной скоростью продвигался к двери. Для него Джон был уже прошлым. Джон последовал за ним – тоже очень быстро, мгновенно оказавшись у конторки портье. Он вспомнил, как смотрела на него Сьюзан этим утром. Она была готова принять вызов.

Может, он поспешил. Может, это было бы идеальным решением: Сьюзан испытает, что такое материнство, и в то же время им не придется воспитывать ребенка. Они выберутся из финансовой ямы. Сьюзан не придется больше беспокоиться о Кейси – и ему не придется.

Он вышел за мистером Сароцини на улицу, все больше впадая в панику. Банкир забирался в свой «мерседес». Он не обернулся. Джон вдруг понял, что у него нет ни телефонного номера, ни факса, ни адреса электронной почты мистера Сароцини. Его последняя возможность сохранить бизнес, дом и, возможно, брак через несколько секунд растворится в лондонском движении.

Шофер закрыл за банкиром дверцу автомобиля. Джон рванулся вперед:

– Мистер Сароцини! Подождите, пожалуйста! Я согласен!

Шофер сел за руль. В течение какой-то секунды Джон думал, что машина сейчас тронется. Затем стекло на задней двери заскользило вниз. В Джона, словно кинжал, вонзился взгляд мистера Сароцини.

– Мистер Картер, давайте расставим все по местам. Я даю вам полтора миллиона фунтов. Ваша жена выносит ребенка для меня и моей жены. В день, когда ребенок родится, вы передадите его нам. Вы никогда его больше не увидите. Мы договорились?

– Мы договорились, – эхом отозвался Джон.

На мониторе Кунца, настроенном на четвертый канал, Джон Картер наклонился к Сьюзан через стол и сказал:

– В котором часу тебе надо быть там?

Кунц, сидя в своем кресле, прочел еще несколько абзацев книги о немецком философе Ницше, которую ему рекомендовал мистер Сароцини. Затем посмотрел на экран.

– В десять, – сказала Сьюзан Картер.

– Ты правда не хочешь, чтобы я поехал с тобой? – спросил Джон.

Сьюзан была в джинсах, белой футболке и белых спортивных тапочках. Кунцу нравилось, как она выглядит в этой простой одежде. Она готовила ужин: жареный перец с анчоусами и бараньи отбивные, на десерт – малина и fromage frais.[12] Джон Картер совсем не ценил, что его жена каждый вечер готовила ему ужин, и это будило в Кунце ярость. На службе Сьюзан была не менее занята, чем ее муж, но почему-то всю работу по дому тоже выполняла она. Кунц надеялся, что мистер Сароцини позволит ему преподать Джону Картеру урок за это.

Вот и теперь она хлопотала, а Джон Картер пил виски и бездельничал. «Он по-прежнему пьет слишком много», – подумал Кунц. Это свидетельствовало о его слабости: он получил, что хотел, и ему не обязательно теперь столько пить.

Кунц был обеспокоен этим. Джон Картер, когда бывал нетрезв, иногда срывался на Сьюзан. Кунц видел, как ей это больно, и это ему не нравилось. Раздражало. Заставляло ненавидеть Джона Картера еще больше, чем он уже ненавидел его.

Джон Картер включил телевизор, но не стал его смотреть, а начал листать журнал.

– Правда, – сказала Сьюзан. – Сколько можно спрашивать? – Она отошла от плиты и теперь поливала растения, растущие в горшках на подоконнике. Что это за растения, Кунц не смог бы определить. Он уже хорошо разбирался в поэзии, философии, живописи, опере, но абсолютно ничего не знал о растениях. Когда-нибудь мистер Сароцини обязательно объяснит ему про растения, но это дело будущего.

Мистер Сароцини всегда говорил, что объяснить можно множество вещей, но что по-настоящему важные вещи должны быть постигнуты самим учеником.

Как-то мистер Сароцини велел Кунцу запомнить и всегда держать в голове следующие слова: «Услышав – забудешь, увидев – запомнишь, сделав – поймешь».

И теперь Кунц вспомнил их. Он посмотрел на дату на своих часах. 21-е. Завтра 22-е – 22 июля. Да. Уже три недели он наблюдал за Джоном и Сьюзан Картер, слушал их разговоры, и все это время они не переставали обсуждать свои визиты в клинику.

Они были там уже одиннадцать раз. Пять раз Джон Картер сопровождал Сьюзан, остальные шесть она ездила одна на курс уколов, повышающих шансы на зачатие. Кунц слышал, как они обсуждали врачей, которые работали с ними. Без сомнения, клиника произвела на них большое впечатление.

Мистер Сароцини был очень доволен, узнав об этом.

22 июля. Середина ее овуляционного цикла. Завтра.

Лучше не бывает.

Сьюзан вышла из кухни, направляясь в гостиную, и Кунц переключился на канал 3 и проследил, как она поливает из стеклянного кувшина еще одно растение в горшке – возможно, декоративную пальму. По всей видимости, Сьюзан многое знает о растениях. Может быть, она научит его.

Он спокойно наблюдал за ней и не спешил вернуться к Ницше, хотя книга ему нравилась – Сьюзан Картер в джинсах, белой футболке и спортивных тапочках нравилась ему еще больше.

В гостиной появился Джон Картер. Он обнял Сьюзан и поцеловал ее в щеку.

– Сьюзан, еще не поздно отказаться. Нам не обязательно это делать.

– Все бумаги подписаны.

– Это не имеет значения.

Сьюзан не хотела – но Джон этого не понимал, а Кунц не видел, – чтобы Джон обнимал ее. Она не хотела, чтобы он целовал ее и каждые пять минут говорил, что еще не поздно отказаться.

Она все давно решила, заставила замолчать голоса в голове, которые кричали ей: «Не делай этого!» Все, что ей было нужно сейчас, – это ее собственное личное пространство, ящик с табличкой, гласящей: «Открыть через девять месяцев». Забраться в этот ящик, закрыть и завинтить болтами крышку, выносить ребенка и отдать его мистеру Сароцини. Затем вылезти из ящика и снова начать жить нормальной жизнью.

Но так никогда не будет, как бы она этого ни хотела, и это злило ее больше всего. Ее злило, что от нее уже ничего не зависит. Наоборот, она зависит от мистера Сароцини, а с завтрашнего дня будет зависеть от врачей, а после зачатия – если оно состоится – от ребенка. Страшно подумать, как это может повлиять на ее душевное равновесие и на… на ее совместную жизнь с Джоном?