Порываев как-то сразу сник и даже всхлипнул.

— Вы пытаетесь нас разжалобить, Аркадий, — нам вас и так жалко. Но надо отвечать за свои действия, а сейчас — быть предельно откровенным. Поверьте, мы знаем о Вас достаточно, чтобы услышать честный рассказ о «приключениях» в Вашингтоне. Я вас не принуждаю, вы можете поступать так, как сочтете нужным, но это действительно ваш единственный шанс сейчас. Ложь, фантазии, недомолвки — пойдут вам только во вред. У вас хорошая репутация в Институте, но ваше личное поведение вне института оставляет желать лучшего. Ну и потом, трудно поверить в то, что стажеру посольства удалось приобрести на небольшую зарплату столько дорогой, новейшей техники, как вы указали в своей таможенной декларации в Шереметьеве. Расскажите, как было дело, просим вас. Заодно поведайте нам, как американцы будут работать с вами в Москве. Ведь нельзя же всерьез поверить тому, что они, как вы говорите, «найдут вас» здесь. В конце концов, вы же сами к нам обратились.

Нельзя сказать, чтобы призыв Сергея Александровича к откровенности сразу и чудодейственно нашел путь к разуму молодого сотрудника Института США и Канады. Он пытался что-то сбивчиво объяснить контрразведчикам, потом молчал, собираясь с мыслями, и снова говорил и говорил…

Беседа в гостинице «Метрополь» с ее неизбежными перерывами на долгое молчание Порываева, на кофе и бутерброды, на другие неизбежные паузы затянулась на долгие часы. И все же она должна была завершиться, как заканчивается все в этом мире.

Аркадий Порываев начал рассказывать.

— Знаете, Аркадий, — сказал Сергей Александрович Краснов, когда усталые собеседники уже поднимались с мест, — сейчас мы закончим нашу сегодняшнюю беседу. Станислав поедет с вами, по дороге вы, возможно, вспомните еще какие-то детали, А дома, — вы ведь живете один? — вы отдадите ему «Паркер», о котором так интересно рассказали. Мы с вами будем встречаться, если не возражаете, надо до конца разобраться в тех хитросплетениях американцев, в которых вы запутались. И думаю, вы не меньше нас заинтересованы и в этом, и в том, чтобы наше общение проходило незаметно для других. Не правда ли?

Комбинация контрразведки

В кабинете начальника Американского отдела Второго главного управления в новом здании КГБ на улице Дзержинского не совсем обычные, но все же будничные, хлопоты контрразведки. На столе у Сергея Александровича стоит магнитофон с записью беседы с Аркадием Порываевым в гостинице «Метрополь».

Станислав, хозяин магнитофона, почти наизусть выучил вашингтонскую историю «Рекрута», а Алексей Владимирович Климов слушает впервые признания агента ЦРУ. С интересом и вниманием.

То, что происходит в кабинете в этот весенний день 1986 года, нельзя назвать жаркими дебатами, но недаром говорится: сколько людей, столько и мнений. Не будем удивляться: в военных ведомствах, где царит единоначалие и каким является Комитет государственной безопасности, такое случается нередко. До принятия решения и приказа командира.

Сергей Александрович поощряет споры, и они порой приобретают форму острого диспута. Но, пожалуй, не в этот раз. Картина представляется всем ясной. Не совсем, правда, еще ясно — что же делать.

— Не поговорить ли нам со следователями? — предлагает ортодоксально настроенный Станислав, — ведь наверняка в этом деле есть состав преступления. Да и прямые улики теперь имеются в нашем распоряжении.

Алексей Владимирович Климов настроен не столь категорически, но и он согласен, что в действиях бывшего стажера посольства присутствуют многие элементы тягчайшего преступления — измены Родине. Хоть и совершенного под давлением. Наверное, консультация со следственным отделом необходима. Да и коллег из разведки надо поставить в известность. Климов колеблется, у него еще не сформировалось мнение о том, как поступить. Ведь налицо — явка с повинной.

— Давайте подумаем, — следует ли действовать так радикально, включается в разговор Сергей Александрович, — парень здорово оступился, это несомненно. Несомненно и то, что американская разведка прибрала его к рукам и сумела получить от него какую-то секретную информацию. Этим надо заняться и вместе со следователями, может быть, не посвящая их во все детали, выяснить все то, что выдал противнику Порываев и какой ущерб это наносит интересам нашей страны и ее безопасности. Но крайне важно попытаться организовать оперативную игру с противником с участием этого парня. Кажется, он не прочь нам помочь.

Климову нравится идея начальника отдела, и он уже видит некоторые заманчивые перспективы игры с американцами. Сергей Александрович доволен руководитель важнейшего подразделения его отдела начинает проникаться той мыслью, которая вызревает в его уме.

— Наша задача — не только покарать человека за совершенное преступление. Гораздо важнее — выявить само преступление, найти и обезвредить того, кто на него решился. Это — во-первых. Ну, а потом, ведь он сам к нам пришел, пусть и с придуманной легендой. А это значит осознает свою вину и, более того, готов как-то поправить то, что натворил. Алексей Владимирович прав: нам очень нужна оперативная игра с американской разведкой, и, возможно, удастся втянуть в нее посольскую резидентуру ЦРУ. Это — во-вторых. И сейчас это — главное. Закон дает нам такое право и такую возможность. Будем считать, что мы договорились, и первое обсуждение закончено. Теперь требуется конкретный план действий. Займитесь этим, Алексей Владимирович. А с Порываевым надо плотно поработать. И понаблюдать за ним. Вам, Станислав, мы это и поручим. Согласование всех вопросов со следователями и с Первым Главным управлением я возьму на себя.

Климов и Станислав понимают: их шеф не хочет лишней огласки. Оба согласно кивают головами и, вернувшись, принимаются за дело.

Беспокойных забот теперь у «Рекрута» — полон рот. Но это нисколько не странно и вполне в ладах с его авантюрным характером. Ему нравится, что он вовлечен в схватку с американской разведкой. Регулярное общение со Станиславом возвращает ему уверенность и силу.

В Институте осложнений нет и, по-видимому, не предвидится, не чувствуется и намека на огласку о его похождениях в Вашингтоне — КГБ умеет держать свое слово. Аркадий Порываев успокоился и даже с определенным удовольствием делает то, что велят ему работник контрразведки Климов и изредка встречающийся с ним руководитель американского контршпионажа полковник Краснов.

Весна и лето года оказались для Американского отдела контрразведки чрезвычайно интересными и продуктивными. «Рекрут» аккуратно ставил условные знаки-сигналы для американцев. Разведчики московской резидентуры ЦРУ так же аккуратно фиксировали их, проезжая на своих автомашинах мимо почтовых ящиков, арок домов, столбов уличного освещения, где агент оставлял свои «помадные» следы. Один раз в два-три месяца «Рекрут» отправлял на подставные адреса ЦРУ полученные в Вашингтоне письма от мнимых «американских туристов», вписывая тайнописью в листы вложений информацию, которую ему помогали составлять на улице Дзержинского.

Предусмотрительные американцы снабдили его еще в Вашингтоне такими письмами. Три конверта с адресами и исписанными листками вложения были аккуратно и заботливо заделаны в обложку альбома пластинок с записями популярного во всем мире Фрэнка Синатры.

Копирку, которой служил лист белой бумаги, и прятать-то особо не надо. Стажер посольства просто положил его вместе со своими заметками, которые делал согласно институтскому плану командировки.

Исправно, без сбоев, работала и радиолиния Франкфурт-на-Майне Москва. В лаконичных телеграммах «Рекруту» сообщали о поступлении на подставные адреса ЦРУ его писем и выражали признательность за четко и аккуратно поставленные сигналы.

Наконец, в начале июля «Рекрут» получил свой первый обещанный «камень» — большой кусок асфальта, заложенный в тайник на тихой окраинной улице Москвы не известным американскому отделу разведчиком ЦРУ. Собственно говоря, какой это тайник? — разведчик посольской резидентуры просто положил кусок асфальта за дальней стенкой металлического гаража. Таких гаражей немало в Москве. Хорошо еще, что владелец гаража не соблазнился использовать «камень» для своих хозяйственных нужд. Наверное, слишком уж грязен и неказист был этот кусок асфальта.