Глава 18

— Тихон Игнатьевич, поведай-ка нам, как ты, голубь сизокрылый, до такой жизни докатился? — первой слово взяла баба Яга.

— Почему я царевича Елисея убить хотел? — служивый выбрал тактику сарказма.

Зря, в этом искусстве бабуськам, даже помолодевшим, не было равных.

— Нет, почему ты любовь всей своей жизни, единственную женщину, которую пожелал взять в жены, мать твоих еще неродившихся детей, чуть два раза не убил? Причем первый раз был вполне успешным! Только чудо помогло Машеньке не утонуть! — Янина практически рыдала.

Информация, поданная в новом ракурсе, ошеломила мужика. Надменность, решительность и враждебность вмиг слетели со стрельца. Знай наших! А то висит тут перед нами растопыренный и бравирует героическим мученичеством. И стоило только основание для геройства разложить по полочкам, то получается, что не герой перед нами, а отморозок, не мученичество, а пшик!

— За что ж ты ее так жестоко наказать-то решил? За объятия страстные, взгляды ласковые, поцелуй жаркий? В чем она перед тобой провинилась? — подробно перечислила все мои блудливые прегрешения баба Яга.

А что нам тут скрывать? Все же свои! Скромность в наших рядах — бесполезное качество!

Тихон обреченно повис на фиксирующих его ремнях и уронил голову на грудь.

Браво! Интриганки сходу нашли слабое место стрельца, и теперь без продуху колотят по нему отбойным молотком! У Тихона нет шансов!

— Так она же с Кощеем! — отказываясь сдаваться, встрепенулся мужик, вскинув на меня взгляд, в котором бурлили боль, раскаяние, обида, нежность, обвинения.

— А что ты сделал, чтобы защитить СВОЮ слабую женщину от произвола Бессмертного? — громко и торжественно негодовала Яга, так, что под потолком «пыточной» начало гулять эхо. — Не в обиду будет сказано тебе, наш гостеприимный хозяин, — едва слышно добавила бабуська, заискивающе оглядываясь на бледненького.

Тот лишь одобрительно кивнул.

— Я ее замуж звал! — крикнул в отчаянии Тихон, и столько боли и обиды было в этом возгласе.

Я внимательно отслеживала реакцию стрельца, не выходя из образа бедной страдалицы, не обращая внимания на то, что творилось за спиной. Там, где сидел Кощей, слышался странный треск, отвлекающий мое внимание и мешающий сосредоточиться.

— Так ты ей предлагал замуж за себя выйти, поселиться, спрятавшись в глуши, и оставить собственного сына в руках злодея! — открывая Тихону глаза на его «благородство» зычно отчитывала разрумянившаяся Янина. — Кощеюшка, ты только не обижайся! — тут же поправилась девушка.

— Так я же говорил ей, что новых нарожаем, много! Столько, сколько сама захочет! — объяснял нам, как полным дурам, простые истины бравый защитник тридесятого государства.

— Ты вместе со всеми своими подчиненными четырехлетнего малыша уберечь на смог, а потом возвращать его отказался, кто ж от тебя рожать-то будет, тем более, много?! — возмущенно вскрикнула баба Яга, растолковывая Тихону его бедственное положение.

Видимо, с трудом, но для мужика стала вырисовываться полная картина, потому что он начал тихонечко ругаться себе под нос. Да так витиевато, что старушки слушали его, затаив дыхание, и даже еле слышно повторяли некоторые выражения, стараясь заучить наизусть.

— Кто приказал убить Елисея? — спросила я, решив, что уровень самобичевания у стрельца уже уперся в потолок.

— Я сам! — Тихон почти рычал.

— Врешь! — холодно констатировала баба Яга.

— Вру! — безжизненным голосом подтвердил стрелец.

— Правду расскажешь? — тихо спросила я.

— Нет! — в ответе служивого звучала обреченность.

— Почему? — добавив в интонацию слез, давила я на служивого.

— Не могу, — Тихон прятал глаза.

— Эксперты мои колдовские, а ну гляньте на него повнимательнее, — распорядилась я.

Яга с Яниной, крадучись, подошли к стрельцу и стали, поддергивая кривенькими носами, плотоядно его обнюхивать.

— А если мы не сможем Тихона допросить, то в ласход пустим? — присев рядом со мной на ярко-красный ковер, поинтересовался Елисей.

— Ты ж у нас самый лучший из царевичей! Добрый, участливый, обходительный, умный, нежный! — укоризненно напомнила я оболтусу. — Вот и не выходи из образа! А для того, чтобы решать, когда и кого в расход пускать, у нас злодей вселенского масштаба имеется.

Сзади послышался смешок, я, не отрываясь, наблюдала за работой экспертов. Обнюхав силовика с ног до головы, буквально водя носами по его коже и одежде, отчего тот вжимался в деревянный крест, бабульки сообщили неутешительную новость:

— Заклятие на нем, тоже, что и на Збаре было. Можно попытаться вскрыть и допросить быстренько, но помрет железно.

Старушки и царенок вопросительно смотрели на меня, ожидая пока я решусь и объявлю приговор.

— Если это необходимо для спасения Вани, то я готов пожертвовать своей жизнью, — обреченно проговорил Тихон, глядя мне прямо в глаза.

Ох, и неплохо ж ты меня изучил, Тихон Игнатьевич! Точно знаешь, что на душегубство я не пойду, вот и позволяешь себе окатить нас пафосом из помойного ведра! Да кто тебе сказал, что ты можешь это делать безнаказанно?!

— Ну, коли славный воин, живота своего не жалеет ради спасения моего сына, то мне остается только с честью принять его благородную жертву! — величаво приговорила я, трогательно сложив руки у себя на коленочках и ответив стрельцу взглядом, полным благодарности.

Рядом со мной торжественно засопел косенький, пытаясь царственно распрямить кривенькие плечики.

— Вот и хорошо, касатик ты наш! Не тревожься! Весть о твоем славном подвиге разойдется по всему тридесятому царству, герой ты наш незабвенный! — нежно шептали бабуськи будущему покойнику, готовясь к его умерщвлению.

Баба Яга отошла на шаг назад, встав в стороне от креста, и, подняв руки к потолку, стала подпрыгивать и хлопать над головой в ладоши. Девушка Янина при этом, демонстративно пощёлкав секатором, начала аккуратно срезать со стрелецкого мундира пуговки, неторопливо так, вкрадчиво, одну за другой. Лицо стрельца посерело, глаза от страха расширились, изо рта послышался сначала приглушенный вой, который перерос во вполне внятный крик:

— Не надо!

— Что не надо? — продолжая бесноваться, уточнила баба Яга.

Янина уже довольно успешно отрезала рукава.

— Заклинание снимать не надо! — подтвердил наши догадки служивый.

— Ты же сам хотел собой пожертвовать ради Машиного сына, — не снижая темпа в кромсании нижней рубахи, напомнила Янина.

— Передумал! — злился силовик.

— Рассказывай, что знаешь, иначе точно с тебя проклятье снимем! — перешла на прямые угрозы Яга.

Стрелец поник головой, обреченно стал думать, он то открывал рот, чтобы что-то нам сказать, то вновь его закрывал, при этом дрожа всем телом. Ну что ж, поможем товарищу предателю сливать своего заказчика:

— К тебе обратились за услугой в тридесятом царстве?

— Нет! — односложные ответы давались Тихону относительно легко.

Что ж, будем двигаться в этом направлении.

— По дороге к Кощею в гости?

— Нет!

— Значит, здесь, — сделала я у себя в блокноте пометку.

Услышав мой вывод, старшего стрельца стала бить крупная дрожь.

— Обратившийся встречался тебе в тридесятом царстве? — зашла я к интересуемой меня информации с другого бока.

— Нет!

— По дороге?

— Нет!

— Значит, не посол! Кто-то новенький! — правильно поняв стратегию выстроенных вопросов, подытожила баба Яга.

— Ты Прошку надоумил проклятыми иголками воспользоваться? — влезла в допрос Янина.

— Нет, не я это!

Все-таки посла рук дело? Или тот был только заказчиком и воспользовался услугами другого исполнителя?

— Ты Ваню выкрал? — задала я самый волнующий меня вопрос.

— Нет! — горячо ответил Тихон.

И что-то это «нет» уж больно мне не понравилось.

— Подчиненные твои?

И тут стрельца неимоверно затрясло.

— Ты Исту похитил? — Яга была строга и сосредоточена.

Трясти стрельца стало еще больше.

— Значит, это твоих рук дело, поганец! — взвизгнула Янина. — Мы тебе доверяли, а ты нам что устроил? Детей пошел воровать?!

— Как же! Доверяли вы мне! Все время скрытничали, да шушукались, — в обидах начал кричать на нас силовик.

— Значит, не зря скрывали, — резюмировала я. — Все о нас заказчику Елисейкиного убийства рассказал?

— Все! — сдулся Тихон.

— Что обещали за смерть оболтуса? — деловито уточнила я, делая пометки в блокноте.

Тихон смотрел на меня тяжелым немигающим взглядом, долго и обреченно:

— Тебя!

— Слышишь, Елисей, как твою бесполезную жизнь высоко оценили, в цельную меня! Вопрос: как бы заказчик расплачивался, если бы мы с тобой вместе утонули?

— Загадка! — ерничал косенький.

— Как же тебе меня пообещать могли, если мне защиту сам Кощей посулил? — уточняла я факты.

— Наигрался бы тобой и выбросил, — Тихон будто выплюнул эти слова.

Хорошая рабочая версия.

— А ты бы подобрал? — я не смогла сдержать усмешки.

— Спас и обогрел! — объяснила мне прописные истины Янина.

— Убийца, Тишка, из тебя никудышный, даже с ребенком, младшим царевичем, справиться на смог! Позорище! — громко издевалась над силовиком баба Яга с явным удовольствием.

— Кто ж знал, что Машенька за царевичем в озеро полезет? — оправдывался несчастный мужик.

— Ты ж опытный воин, должен был все рассчитать. Не учел, что она у нас сердобольная! Не убийца ты, а горе-горемычное! Перед Кощеем-то как стыдно! — прикрыв от позора глаза, причитала Янина.

— Кощей, а Вы не желаете принять участие в допросе провинившегося? — повернувшись к бледнолицему, поинтересовалась я.

Перед моими глазами предстала интересная картина: дохлик сидел на когда-то большом и мягком кресле, вцепившись руками в остатки обивки. Вокруг него валялись обломки подлокотников, лоскуты обивочной ткани, вата. По выражению лица бледненького сложно было сказать, что с ним происходит, о чем он думает.

— Как Вы, Мария, себе это представляете? — холодно задал вопрос бледнолицый.