Избитый повар еле встал на четвереньки, а дальше ему помогли подняться подмастерья. Он охал и стонал, но теперь уважительность его была не поддельной, а самая искренней.
Эмер широко улыбнулась, принимая его извинения и поклоны.
— Да ладно спину гнуть, — сказала она великодушно, — я здесь не для того, чтобы вы передо мной на коленях ползали, а чтобы гости были сыты и довольны. А для этого им надо подать оленину. Поэтому, — она заговорила громче, чтобы все слышали — от главного повара, который с ужасом наблюдал за избиением помощника, до последнего поваренка, который стоял раскрыв рот и уронив корзину с луком, — поэтому сейчас вы готовите эту проклятую оленину с тем вином, которое есть. И не надо рассказывать сказок, как одна бутылка отличается от другой. Не такие уж наши гости тонкие ценители. В готовке я не столь преуспела, зато умею поставить на место зарвавшихся слуг.
Она бросила скалку на пол, и стоявшие рядом подмастерья шарахнулись.
— Если только гости будут недовольны, — размеренно продолжала Эмер, вышагивая по кухне туда-сюда и заложив руки за спину, — я немедленно прихожу сюда и начинаю разговаривать… с тобой, — она остановилась перед главным поваром, глядя на него сверху вниз. — И возьму не скалку, а сковородку. Потяжелее. Чтобы запомнил, кто такая графиня Поэль. Ясно?
Главный повар закивал, губы его тряслись. Мастера Брюна утащили к фонтану, чтобы смыть кровь. Он тихонько охал, желая почесать избитые места и боясь это сделать в присутствии грозной хозяйки.
— Не стану узнавать, кто из поварят переложил соли или недосыпал перца, — чеканила Эмер, — за всё будут отвечать главный повар, — она принялась загибать по очереди пальцы, — два его помощника и старшие подмастерья. Подмастерья — если не слишком устану, — она пристукнула кулаком по ладони. — Ведь я всего лишь слабая женщина, а бить таких крепких парней, — она мимоходом похлопала по щеке одного из подмастерьев, отчего тот побледнел и чуть не упал без сознания, — бить таких крепышей — очень нелёгкое занятие. Но я постараюсь справиться, друзья мои, непременно постараюсь. А теперь я ухожу. Сказать по правде, кухня — не моё любимое место. Уверена, с обедом вы справитесь отлично, оленину подадите вовремя и моё присутствие вам не понадобиться.
Она развязала фартук и кинула его на руки девице, которая была приставлена к ней в качестве горничной. У самого порога Эмер обернулась, потрясая указательным пальцем, и главный повар, собравшийся было промокнуть вспотевший лоб, испуганно замер.
— Забыла кое-что, — объявила она. — Теперь, когда я появляюсь на кухне, вы должны хором меня приветствовать: «Рады видеть, дорогая хозяйка!» Понятно?
В ответ раздались неуверенные голоса, и Эмер топнула, одновременно прикрикнув:
— Громче! Не слышу! Понятно?
— Понятно, дорогая хозяйка! — гаркнули повара.
— Уже лучше, — милостиво признала Эмер. — Работайте. С нетерпением жду сегодняшнего обеда.
Надо ли говорить, что еда, поданная в тот день, была вкуснее небесной манны, в которой, по легендам, каждому чудился вкус любимой пищи. Эмер довольно щурилась, принимая похвалы, но её радость была бы несравнимо больше, знай она, какой разговор произошёл в комнате леди Фледы, куда Острюд Фламбар ворвалась, подобно вихрю, сметая всё на своём пути.
— Мама! — зазвенел её голосок испуганно и жалобно. — Вы не поверите, что учудила эта дылда!
Леди Фледа собиралась соснуть, и появление дочери было некстати. Но мать не может не выслушать собственное дитя, и она указала на кресло. Острюд плюхнулась в него, хмурясь и кривя губы.
— Ах, мама! — начала она плаксиво. — Только что я видела возмутительную картину! Жена брата избивала мастера Брюна! Палкой! Да какой! Толщиной с мою руку, — она вытянула тонкую ручку, предлагая матери разделить негодование. — Она позорит наш дом, нашу семью! И нас позорит! Что, если гости увидят нечто подобное?!
— Она избила Брюна? — спросила леди Фледа, стряхивая сонное оцепенение, которое всегда овладевало ею в жаркие полуденные часы.
— Жестоко! До крови! Только потому, что он попенял ей, что я лучше разбираюсь в домашних делах! Ты должна наказать её. Напиши королеве, пусть расторгнет брак, пока Годрик не будет окончательно опозорен.
— А я всё удивлялась её терпению, — казалось, леди Фледа не слышала ни слова из того, что сказала дочь. — Три дня они издевались над ней, эти невоспитанные слуги. Она сделала правильно, что указала собаке её место. Брюн совсем страх потерял, это будет ему хорошим уроком.
— Мама!! — воскликнула Острюд, вскакивая.
— Что ты кричишь?
— Не верю, что вы это говорите!
— Успокойся и не повышай голоса. Я помню, вы с ней не очень ладили, но теперь всё должно быть забыто. Теперь она — одна из Фламбаров, она жена твоего брата. И я поддержу её в любых начинаниях, если они будут хороши, и подскажу, как поступить, если будут плохи. Она мне нравится, графиня Поэль. Годрику трудно с ней придётся, но именно такая жена ему и нужна.
— Такая?! Матушка, что же вы говорите! Словно ножом по сердцу режете, — Острюд не выдержала и расплакалась от злости.
Мать притянула её к себе, поглаживая и утешая, как в детстве.
— Не плачь, доченька. Когда-нибудь ты поймешь, — говорила она ласково, вытирая слёзы со щёк Острюд. — Годрику нужна не кухарка, ему нужна помощница, наперсница. Женщина с огоньком, а не томная корова.
Острюд возмущённо вскрикнула, но леди Фледа только засмеялась:
— Иногда надо называть вещи своими именами.
Горничная сказала, что пришёл Годрик и желает видеть. Острюд мигом пригладила волосы, промокнула платочком лицо и отошла к окну, чтобы брат не заметил слёз. Леди Фледа приказала впустить, и поднялась навстречу. Поцеловав мачехе руку, Годрик подошёл поцеловать и сестру, но та обиженно отвернулась.
Леди Фледа села в кресло, внимательно наблюдая за Годриком, который встал у стола и от нечего делать принялся перебирать шкатулки и побрякушки, которые валяются в комнатах у каждой женщины.
— Ты пробовал сегодняшнюю оленину? — спросила мачеха. — Она восхитительна! Я же говорила, что твоя жена быстро освоится. Она мне очень нравится. И я рада, что ты принял её.
Годрик пробурчал что-то непонятное, передвигая серебряный подсвечник на столе.
— Ты ведь такой упрямый, — продолжала леди Фледа. — Я боялась, начнёшь изводить бедную девушку, чтобы она потребовала развода. Но для чего ты пришёл? Что-то случилось?
— Пришёл сказать, что приехала настоятельница Мод, — сказал он. — Я приказал устроить её в северной башне, там тихо, её никто не побеспокоит.
— Правильно, — кивнула леди Фледа. — Приставь к ней двух девушек, чтобы помогали, чем нужно. После дневного колокола я приду к ней поздороваться.
— Собственно, я не только за этим, — сказал Годрик, потерев подбородок и глядя в потолок. — Хорошо бы попросить преподобную Мод прочитать молитву по соглашению…
В эту ночь Эмер не ждала мужа, но он появился. Зашёл в спальню, повесил плащ и сбросил пропыленный квезот. И даже принялся насвистывать, умывая руки.
Эмер замерла посредине комнаты, как в их первую брачную ночь. Она ещё не успела раздеться, но уже отправила девушку-горничную спать. В Роренброке она отлично управлялась со своей одеждой сама, и не собиралась менять привычек.
— Ты спать не собираешься? — спросил Годрик, подходя к зеркалу и распуская тесьму, которой на день перетягивал волосы.
— Н-нет, — ответила Эмер заикаясь, заворожённая тёмной гущиной волос, выпущенных на свободу. Даже локоны у этого высокомерного пустозвона лежали, как у примерной девицы — волосок к волоску. Она невольно пригладила собственные кудри, не желавшие укладываться ни в одну причёску.
— Нет? — переспросил Годрик, оглядываясь. — Разве ты не устала? Столько трудилась сегодня.
Эмер насупилась, гадая, не было ли в его словах потаённого смысла. Возможно, новость об избиении помощника повара не прошло мимо его слуха. Хотя — вот невидаль! Многие знатные господа бьют своих слуг. Правда, не скалками…