Он хотел уйти, но Эмер вцепилась в него мёртвой хваткой:
— Куда это ты собрался?
— Пойду и заставлю его пожалеть о том, что сделал, — бросил Тилвин, пытаясь разжать её пальцы.
— Не надо! — взмолилась она. — Не ссорься с братом из-за меня.
— Это не ссора, а урок хороших манер.
— Тиль!
— Ты снова его защищаешь! — он посмотрел на неё почти с неприязнью, но потом опомнился и взгляд его смягчился. — В любом случае, я не могу этого так оставить.
— В любом случае, это моя месть! — воскликнула Эмер. Она отпустила его квезот, за который ухватилась, пытаясь удержать, и гневно ткнула рыцаря кулаком в плечо. — И я сама разберусь, как поступить с моим мужем!
Краска сбежала с лица Тилвина, он помрачнел и даже сгорбился.
— Конечно, миледи, — сказал он совсем другим тоном — как говорил с ней при свидетелях. — Он — ваш муж, и вы вольны поступать, как сочтёте нужным.
Повисло неловкое молчание, и пристыжённая Эмер взяла Тилвина за руку.
— Не сердись, — сказала девушка мягко. — Ты меня не понял. Я хочу сама наказать его. Это будет и приятнее, и справедливее. Не волнуйся, женщины наказывают по-своему. Но это бывает действеннее, чем дать в морду, — она сделала жест, как будто била невидимого противника кулаком. — О! Прости, это случайно вырвалось, — извинилась она, заметив удивлённый взгляд Тилвина. — Обыкновенное выражение, принятое на моей родине. Ты же знаешь, мы, вудширцы, все дикие.
Тилвин слабо улыбнулся.
— Заметил, — сказал он. — И как ты хочешь его наказать?
— Предоставь это мне, — сказала девушка, похлопав себя ладонью по груди. — Но понадобится и твоя помощь. Ничего особенного, не беспокойся.
— Я сделаю всё, как ты просишь… — сказал он.
— Вот и хорошо! — она помахала ему рукой и помчалась в свою комнату в башне, мелькая пятками.
— …всё, о чём только попросишь, Эмер, — сказал Тилвин ей вслед, когда она уже не могла его услышать.
Глава 12 (начало)
— Твоя жена присмирела? — спросил сэр Ламорак, он же — Бон, когда они с Годриком расположились в полдень в беседке, прихватив с собой холодного пива из погребов Дарема и солёное печенье.
Прежде чем ответить, Годрик взял из плоской корзины печенье, хитро свёрнутое узелком, и подставил кружку сэру Шаттле, который разливал пиво.
— Норовистых кобылиц усмиряют шпорами и плетью, — глубокомысленно сказал Годрик.
— Неужели ты бил её плетью! — изумился сэр Шаттле. Он был самым юным по сравнению с друзьями и самым доверчивым.
— Ну конечно, Шеймс, — подхватил сэр Ламорак, — ещё и шпорами ей засадил. Поглубже, — тут он покосился на Годрика, проверяя, как тот отнесётся к подобным словесным вольностям.
Но Годрик молчал, задумчиво уставившись в кусты жимолости, окружавшие беседку, и прихлёбывая пиво. Даже если бы у него было желание объяснить друзьям свои чувства и мысли, не справился бы. Ибо как объяснить, что с некоторых пор думаешь о жене не как о навязанном тебе странном существе, а как о соблазнительной женщине. Красивой и… желанной. И если разумом ты понимаешь, что не такойдолжна быть твояподруга, то что-то в тебе самом отказывается подчиняться доводам разума и упрямо гнёт свою линию.
Пчёлы вовсю сновали над жёлтыми цветами жимолости, и Годрику подумалось, что эти юркие создания очень похожи на Эмер из Роренброка — больно жалят, но в хоботках скрывают мёд.
— Вот где вы укрылись, добрые сэры! — раздался голос, от которого все трое подскочили, как ужаленные. Что касается Годрика, он от неожиданности выплеснул пиво себе на котту и теперь с проклятьями смахивал капли с одежды.
В беседку вошла Эмер, держа на руках щенка. Собака была откровенно уродливая — коротконогая, с длинной мордой и вислыми ушами, но хозяйка Дарема смотрела на неё с любованием.
— Как вам нравится Флир? Посмотрите, какие у нее мощные челюсти и лапы! Эта сука далеко пойдёт, скажу я вам, — она присела на скамью рядом с Годриком, тот покосился в сторону жены, но ничего не сказал.
Добрые сэры Бон и Шеймс запоздало вскочили, приветствуя миледи, и она им милостиво кивнула.
— Я специально прослежу, как ее будут тренировать, — продолжала Эмер доверительно, тыча щенком чуть ли не в лицо Годрику и его друзьям. — Вот эти подпалины на морде говорят, что сука будет злой, как стая бешеных лисиц. Она чудесна, правда?
Флир зарычала и попыталась ухватить Годрика за палец, а потом замолотила хвостом, учуяв запах съестного.
— Убери псину, — попросил Годрик, — мы трапезничаем, если ты не заметила.
— О! Заметила, конечно же, — широко улыбнулась Эмер. — Что пьете? Готова поспорить, это брюн с каштанами. Пиво темное, пузырьки пены мелкие — точно, брюн и каштаны.
— Вы хорошо разбираетесь в пиве, — вежливо сказал Бон.
— Не только в пиве, я и в винах разбираюсь, — весело махнула рукой Эмер. — Завяжите мне глаза — угадаю сорт винограда и год сбора. Это врожденное, — добавила она скромно.
Годрик громко фыркнул, показывая, насколько он верит подобным россказням. Близость жены беспокоила его. Слишком живы были воспоминания о вчерашнем, когда она предстала перед ним полностью обнаженной, прикрытая лишь водопадом распущенных кудрей, похожая на мать всех женщин, которая, если верить преданиям, не носила одежды вовсе. А теперь она села совсем рядом, так что через одежду можно было ощутить тепло её тела, и это было совсем лишним.
— Если ты высказалась, то тебе пора вернуть суку на псарню, — сказал Годрик ровно, — отправиться на кухню и там щеголять знанием вин.
— На кухне справятся без меня, — беззаботно заверила его Эмер. — Слуги в Дареме понятливые, схватывают всё на лету — мне это очень нравится. Ещё бы и ты был со мной поласковее, муженёк! — она игриво ущипнула Годрика за ляжку, в аккурат за то самое место, куда не так давно ткнула вилкой.
— Эй, полегче! — прикрикнул он меняясь в лице.
— В самом деле, Годрик, пусть миледи посидит с нами, — встрял в разговор Шеймс, который разглядывал Эмер с нескрываемым любопытством, а она в свою очередь посылала ему игривые улыбки. — Хотите пива?
— Нет, — отказалась Эмер, — благородной девушке не пристало пить пиво. Лучше вино. Сейчас я распоряжусь принести. Эй, Леонора!
Из кустов жимолости немедленно вынырнула молчаливая горничная.
— Принеси бутылку солера, — велела Эмер, и служанка скрылась, как привидение.
— Ты их хорошо вышколила… — сказал Годрик.
Эмер склонила голову, благодаря его за похвалу.
— … страшно представить, скольких зубов им это стоило, — закончил он, и Бон прыснул в рукав.
Но жена не ответила на подначки и миролюбиво похлопала Годрика по плечу:
— Не будем ссориться, муженёк. А вот и вино! Налей, Леонора.
Пригубив янтарный напиток из бокала, она прищелкнула языком и зажмурилась, смакуя:
— Божественный солер! Как будто солнце тебя поцеловало!
Годрик не удержался от колкости:
— Это шардоне, знаток вин. Солер пахнет розовыми лепестками, а у этого запах сладкой выпечки.
— Это — солер, — ответила ему жена, широко распахивая глаза. — Годрик, неужели ты совсем не разбираешься в винах?
— Я разбираюсь во всём, — заявил он, — так что не строй из себя умницу, всё равно не получится. Это — шардоне.
— Солер.
— Глупость любит настаивать, — заявил Годрик скептически.
Эмер поглядела на Бона и Шеймса, призывая их в свидетели:
— Может, рассудите нас? Раз Годрик упорствует в своем незнании?
— Легко, — заверил её Бон и пригубил вино, которое поднесла ему служанка. — Несомненно, это — шардоне.
Шеймс тоже попробовал и важно подтвердил: шардоне.
— Вы ошиблись, миледи, — сказал он сочувствующе.
— Что и требовалось доказать, — пробормотал Годрик.
— Какие вы тонкие ценители! — Эмер подбоченилась, держа заскулившую Флир под мышкой. — Но вы все ошибаетесь, и сейчас я вам это докажу.