— Чересчур умная, — пробормотал Годрик, бросая взгляд вслед стройной фигурке с копной рыжих волос, блестевших на солнце почти так же, как начищенные медные щиты на стенах Дарема.
Глава 12 (окончание)
Вечером хозяйская мыльня была хорошо протоплена, и Эмер явилась за выигрышем. Она ждала каких угодно хитростей со стороны мужа, но слуги пропустили ее без оговорок, и сам Годрик уже сидел на скамейке, стягивая сапоги.
— Ты только помогаешь, — возвестил он, когда Эмер переступила порог. — Подаешь скребок, простыню и стоишь на расстоянии пяти шагов.
— Какой пугливый, — Эмер надула губы, но послушно встала в сторонке.
Вокруг плавали клубы пара, поднимавшиеся от дубовой бочки, в которую слуги бросили оловянные плашки, нагретые на жаровне. Сквозь пар Годрик виделся, как медведь-оборотень — большой, широкоплечий, с вьющимися от влаги волосами. Искусно выкованная огромная ванна уже была наполнена горячей водой, и на поверхности плавали розовые лепестки.
— А кто помогал тебе мыться до меня? — спросила Эмер невинно, пробуя воду кончиками пальцев. Больше всего она боялась услышать про миловидных служанок, до которых были так охочи благородные господа
— Вообще-то, до тебя я предпочитал мыться в одиночестве, — сказал Годрик.
— Ну конечно… — пробормотала Эмер под нос и подошла к столу, на котором оставили корзину с порошком мыльного корня, притирания и масла, пучки душистых трав и кувшин с охлажденной водой и подогретым вином со специями.
— Мой оруженосец отлучился по делам, — сказал Годрик.
Хотя жена не требовала объяснений, он почувствовал необходимость высказаться:
— Обычно мне прислуживал он.
— Вот и отлично, — подхватила Эмер, несказанно довольная, что обошлось без служанок. Кто знает, может, Годрик и врал, только ей очень хотелось верить в эту ложь, и она безоговорочно поверила. Но дело затевалось не для того, чтобы проверять, целомудренным ли было поведение супруга до свадьбы, и Эмер перешла в наступление. — Раздевайся, — приказала она, наливая в высокий серебряный бокал вина и салютуя им. — Хочу получить обещанное.
Годрик медлил, и было понятно, что платить выигрыш ему не по душе.
— Или хочешь, чтобы я помогла тебе раздеться? — мурлыкнула Эмер, любуясь, как играют блики свечей на поверхности бокала.
— Упаси яркое пламя! — сразу же ответил муж.
Он стянул котту и бросил её на пол, стараясь не смотреть на жену. А Эмер смотрела. Смотрела поверх бокала, прижавшись губами к серебряному краю и забыв отпить. Вот на пол полетела рубашка, а Годрик взялся за поясной ремень, готовясь спустить штаны.
— Даже глаза не опустишь? — изумился он. — Поистине, ты — самая бесстыдная женщина, какую я только видел.
— Что же постыдного может быть в человеческом теле? — спросила Эмер. — Такими нас создало небо, и мы — не худшие его творения.
Философское изречение заставило Годрика задуматься.
— Может, ты и права, — сказал он, наконец, и распустил вязки на брэйлах.
Серебряный кубок дрогнул в руке, Эмер так и не отвернулась, только сердце застучало быстро-быстро.
Всё же, её муж — самый красивый мужчина на свете. Наконец-то она смогла налюбоваться его красотой в полной мере — сильными ровными ногами, узкими бедрами и ягодицами, крепкими, как орешек. Мускулы так и играли под кожей, и несколько шрамов на руках и груди намекали на героическое прошлое. Воображение Эмер сразу нарисовало картины боевых сражений, рыцарских турниров, в которых участвовал Годрик, и душа ее застонала от близости счастья и от его недосягаемости. Хотя, дело сдвинулось с мертвой точки. Сегодня он разделся перед ней, а завтра согласиться и на кое-что другое…
Годрик под конец прикинулся скромницей и в последний момент закрыл рукой то, что так притягивало взгляд Эмер. Девушке оставалось только разочарованно вздохнуть. Зато она заметила красное пятнышко в паху, слева. Тонкое и изогнутое, как распластавшаяся в полете птица, оно наполовину пряталось в тёмной поросли пониже живота. В первое мгновение в груди Эмер всё сжалось от страха — неужели, метка мятежников?! Но почти сразу она поняла, что ошиблась — это был не тайный знак, а всего лишь родимое пятно.
Муж забрался в ванну и блаженно вытянулся. Медная купель пришлась ему как раз по росту, как будто ковалась специально для него.
— Красивая вещь, — заметила Эмер, указывая на ванну. Ее прямо распирало от радости, что Годрик не причастен к заговору, и что она утрет нос заносчивому епископу, и заживет теперь без оглядки на тайного лорда.
— Я сам ее сделал, — похвалился Годрик, но заметил, как блестят глаза жены, и предостерегающе ткнул указательным пальцем. — Ты стоишь там, поняла? И нечего смотреть на меня, как на кусок орехового пирога. Все равно не съесть.
— А я бы не отказалась от такого сладкого кусочка, — сказала Эмер невинно.
— Не по зубам, — отрезал он.
— Фу, как грубо.
Но она так и не смогла заставить себя поменьше глазеть на купающегося мужа. Сквозь воду его тело виделось смутно. Эмер втайне подосадовала этому.
Несколько томительных минут в мыльне стояла тишина, нарушаемая только плеском воды и шипением углей в жаровне.
— Как ты на меня смотришь, — сказал вдруг Годрик, и девушка испуганно вскинула голову, застигнутая врасплох. — Я тебе и вправду настолько нравлюсь?
— Ничуть, — торопливо ответила Эмер, облизывая пересохшие губы.
Годрик заметил это и понимающе улыбнулся.
— Ну подойди, — разрешил он, — рассмотри меня поближе.
— Ты приглашаешь? — отшутилась она, а сердце сладко ёкнуло.
— Подойди, — сказал Годрик низким, волнующим голосом.
Эмер сделала бочком два шага, не зная, как себя вести и чего ожидать от мужа. Но он не двигался, положив руки на борта ванной.
— Ты странная, — сказал он, склонив голову к плечу, — когда я запрещаю подходить — рвешься вперед, а стоило разрешить — тут же испугалась.
— Не испугалась, просто…
— Просто?
— Просто подойду, — сказала Эмер и в самом деле подошла, встав у самого края.
Теперь Годрику пришлось смотреть на нее снизу верх.
— Значит, никто не целовал тебя? — спросил он. — Только я?
У Эмер дух захватило от таких разговоров. Прежде, чем ответить, ей пришлось прокашляться.
— Ты глухой, что ли? — спросила она. — Или с памятью плохо? И в том, и в том случае — вот незадача. Я ничего не повторяю дважды.
— Тогда я правильно понял. Приятно быть первым.
Его взгляд повергал Эмер и в ужас, и в сладкий трепет. «Вот как это происходит, — думала она лихорадочно. — Небеса посылают безумие, и ты испытываешь восторг, пребывая безумным!».
— Наклонись ко мне, — попросил вдруг Годрик.
— Зачем?
— Сколько вопросов… Наклонись. Ты же хочешь еще раз меня поцеловать?
— Было бы неплохо, — сказала Эмер с бравадой, хотя перетрусила сильнее, чем когда два года назад на нее выскочил из камышей секач. — Наклонилась. Что дальше?
Она и в самом деле склонилась над ванной и уже умирала от предвкушения. Неужели, поцелует, и сейчас закончится его спесь? И месть не понадобится? Эмер от всей души пожелала, чтобы Годрик одумался. И… и поцеловал ее. Как тогда, под лестницей, в королевском замке.
— Ты вся дрожишь, — пожурил он ее мягко. — Всегда смелая, а со мной робеешь…
Его рука легла ей на затылок и властно притянула. Эмер воспротивилась — совсем чуть-чуть, для вида, только чтобы почувствовать силу мужа. Но он не принял ее сопротивления и заставил приблизиться настолько, что дыхание их смешалось.
— В каждом зрачке — по тысяче страхов, — сказал он медленно, глядя ей в глаза. — Что же ты за существо, девица из Роренброка?
Ответить Эмер не успела, да она и не смогла придумать, что следует отвечать — учтивая беседа Годрика заставляла чувствовать себя провинциалкой, неуклюжей долговязой деревенщиной. Но вот губы Годрика коснулись её губ, и мир утонул, словно в тумане. Остался только мужчина, ласково поглаживающий её волосы. Пальцы его путались в непокорных прядях, и Эмер даже застонала, наслаждаясь каждым прикосновением.