— Давайте прогуляемся, невестка, — сказала она, и Эмер покорно поплелась рядом.

Подвассальные дамы двинулись за ними, но леди Фледа приказала оставаться на месте.

«Сейчас будет очередной урок на тему, как надо вести себя хозяйке Дарема», — злилась Эмер, следуя за свекровкой. Когда леди Фледа отворачивалась, она обрывала с кустов бутоны, будто они были в чем-то виноваты.

Возле памятной беседки леди Фледа остановилась, глядя на пруд, поверхность которого казалась зеркалом и с четкостью до последнего листочка отражала склонившиеся над водой деревья.

— Ты такая счастливая, Эмер, — сказала вдруг леди Фледа, — и я безумно тебе завидую.

Девушке понадобилось время, чтобы придти в себя от изумления.

— С чего вы так решили? — пробормотала она, наконец.

— Тебя любит муж, — сказала леди Фледа и посмотрела ей прямо в глаза.

Эмер вспыхнула:

— Любит?! Да теперь вы точно говорите, как безумная.

— Конечно, любит. Я никогда еще не видела Годрика таким испуганным, как сегодня, когда он услышал, что ты упала в реку. Никогда, — она снова задумчиво перевела взгляд в сторону пруда.

— Испугался, что надо будет отвечать перед королевой, если я утону, — грубо сказала Эмер.

— Это вряд ли.

— Вы просто защищаете его.

— Я просто тебе завидую, — свекровь обернулась к Эмер и пылко взяла за руку. — Ты не представляешь, какое это счастье, когда муж любит тебя. Ты еще молода, тебе всего кажется мало. Жизнь оказалась благосклонной к тебе, и ты еще не познала разочарований, но если так продолжишь, то потеряешь Годрика.

— Потеряю?! Да он…

— Дай мне договорить. Когда я вышла замуж, я была старше тебя, и у меня уже не было иллюзий о семейной жизни. Отец Годрика меня не любил, что тут скрывать? Но я молчала и терпела. Только один раз я осмелилась высказать недовольство, когда он завел себе любовницу. Я сказала, что не потерплю измен. И знаешь, что он ответил?

— Что? — спросила Эмер, запинаясь. От подобных неожиданных откровений ей стало не по себе.

— Он ударил меня. Дал пощечину. И сказал знать свое место.

— Такой же мерзкий, как и его сыночек, — пробормотала Эмер, но свекровь услышала.

— Годрик не такой. Снаружи он холоден, как кованая сталь, но сердце у него горячее, как угли в горниле. Его отец был не очень добр ни с ним, ни со мной. А мачеха — она и есть мачеха, и никогда не заменит мать, поэтому мой пасынок предпочитает прятать чувства. Мужчины считают слабостью проявлять их. Но Годрик — добрый, он никогда не ударит тебя, даже если будешь виновата.

— Он меня отшлепал! Как ребенка!

— Отшлепал! Какое горе! — свекровь засмеялась и смеялась, пока не потекли слезы. Она достала из поясной сумочки платок и аккуратно промокнула глаза. — Да я была бы на небесах, вздумай муж меня отшлепать.

— Леди Фледа! — ахнула Эмер.

— Ты не ослышалась, — сказала свекровь, убирая платочек. — Но мой покойный супруг предпочитал плетку, а это вовсе не волнительно. А Годрик… неужели ты не понимаешь, что такое поведение — это от страха за тебя. Ты заставила его выказать слабость перед нашими людьми… И не в первый раз, замечу тебе. Мужчины считают себя униженными, если их заставляют проявить слабость прилюдно. Годрик был сердит на тебя. И я прекрасно его понимаю. Ты сыграла злую шутку, я сама бы тебя отшлепала.

Потрепав Эмер по щеке, свекровь пошла в обход озера.

— Думаете, я нравлюсь Годрику? — спросила Эмер с надеждой, догоняя леди Фледу и стараясь делать шаги поменьше, чтобы идти с ней вровень.

— Думаю ли я? — свекровь вскинула брови. — Разве он не доказал этого с самого первого дня? Я замечала, как он разговаривал с леди Дезире, с ней он был, как каменная статуя, а с тобой… С тобой он ведет себя, как живой человек. И я очень этому рада. Разве он не доказал тебе свою любовь в алькове? Любой заметит, что между вами особые отношения…

— Особые! — с досадой произнесла Эмер, ударяя кулаком по ладони. — Вы ошибаетесь, дорогая матушка. Он хочет развестись со мной через полгода, и только об этом и говорит.

— Развестись?! — от прежнего умиротворения леди Фледы не осталось и следа, она резко обернулась. — Что это значит?

— Он хочет развестись. Сам так сказал.

— Что за мальчишеские глупости? Никто не позволит ему этого сделать.

— Он тверд в намерениях, — уныло подтвердила Эмер. Признаться в том, что Годрик оставил ее нетронутой, она не смогла даже теперь, когда свекровь встала на ее сторону и рассказала столько потаенного из собственной жизни.

— Уверена, это просто слова. Не грусти, — леди Фледа потрепала ее по щеке. — Все образуется.

— Как же мне поступить, дорогая матушка?

— Терпение и нежность, только терпение и только нежность. Помолись святой Медане, она помогает в любви.

— Святая Медана… конечно… — шепотом ответила Эмер.

Они простились у искусственного водопада, высотой в три локтя. Леди Фледа осталась дожидаться благородных дам, которые увидели, что хозяйка закончила разговор, и затрусили к ней — исполнять возложенные на них благородные обязанности. А Эмер побрела к замку, размышляя над словами свекрови. Перед сном она завернула в башню, в свои покои, но сделала это не столько для того, чтобы их проверить, сколько для того, чтобы сбежать от приставленных девиц. Они не успели догнать ее, застряв где-то на середине Большой лестницы, ведущей на стену, и Эмер благополучно скрылась в башне.

Солнце бросило последний луч через небосвод, и исчезло за кромкой далеких гор. Со вздохом закрыв ставни, Эмер наощупь нашла двери и стала спускаться. Возле статуи небесного вестника она остановилась, но не для того, чтобы помолиться, а потому что услышала голос золовки. Острюд говорила по-обыкновению плаксиво, а вот с кем — слышно не было. Но слова острячки Эмер разобрала хорошо:

— Я не хотела этого! Не хотела ее толкать!..

Раздался звук пощечины, и Острюд заплакала уже навзрыд.

Годрик! Эмер рассвирепела, как десяток драконов, заставших в своей пещере отряд рыцарей с мечами наголо. Она бросилась вперед, но увидела только удаляющийся высокий силуэт. На мгновение он мелькнул в дверном проеме, освещенный светом лампы, и исчез. Зато Острюд никуда не исчезла, стояла и плакала, прикрыв лицо ладонью.

— Он тебя ударил? Дай посмотрю! — Эмер дернула ее за руку. Пощечина оказалась достаточно сильной, на пухлой щечке отпечатались четыре пальца. — Надо приложить лед, так будет не больно и пройдет быстрее…

Но Острюд вырвалась, глядя с ненавистью, словно это Эмер ее ударила.

— Не подходи ко мне, ведьма! — крикнула Острюд, срывая голос. — Лучше бы ты утонула! И почему ты не утонула?.. Я обо всем расскажу епископу Ларгелю!

Эмер остановилась, в то время как Острюд побежала прочь, путаясь в подоле. День начался неудачно, а закончился еще хуже. Она пожалуется Ларгелю. Маленькая дрянь. А она еще жалела ее. Эмер припомнились рассказы про способ, который изобрел епископ, определяя, колдун перед ним или невиновный человек. Вдруг он решит, что раз она не утонула, то непременно — ведьма? И что делать, если он так решит?..

И все же разговор с леди Фледой не прошел даром.

На следующий день, узнав, что Годрик еще на рассвете отбыл в деревню кузнецов, Эмер решила попросить святую Медану помочь в любви. Дома Эмер была не слишком-то религиозна, и всеми правдами-неправдами старалась улизнуть с воскресной службы, но когда дело коснулось неуступчивого Годрика, обнадеженная словами свекрови Эмер сразу уверовала и готова была горячо молиться. Она даже пообещала небесам тысячу поклонов, чтобы муж переменил холодность на милость.

Избавившись от горничных и проводив свекровь отдыхать после полудня, Эмер приступила к выполнению обета. Но ее сразу же постигла неудача. Двери собора были заперты, а перед входом стояли двое послушников — высоких и широкоплечих, с необыкновенно тупыми лицами. Они преградили дорогу и сказали, что церковь закрыта по особому распоряжению епископа.