— Обхвати меня за шею, — велел он Эмер, а сам обнял ее за пояс, ложась на бок, спиной к стрелявшим. — Ползем к повозкам, там безопаснее.

Жена поняла и распласталась за ним, схватив за ворот платья. Самое противное, что глаза у нее так и блестели, и страха в них не было ни на крупинку.

— Почему они только стреляют? Почему не нападают открытым боем? — спросила она, как будто выдалось удачное время для расспросов.

— Потому что у них есть мозги… в отличие от тебя… — Годрик полз в сторону повозок, рывком подтягивая за собой Эмер. Его люди, не сумевшие отбить нападение, опрокинули одну повозку и укрылись между колес, срывая женское тряпье и ругаясь уже в голос.

Их заметили как разбойники, так и рыцари. Первые начали стрелять чаще, целясь именно в ползущих, а вторые постарались отвлечь внимание нападавших, отстреливаясь из укрытия. Но яркое пламя благоволило юной паре, и они добрались до перевернутой повозки целые и невредимые. Эмер тут же усадили в середину, а Годрик с отвращением стянул платье.

— Какой замечательный план, — сказал он насмешливо, — и как он замечательно провалился!

Эмер мигом позабыла о нависшей над ними опасности и полезла с кулаками:

— Ты обвиняешь меня во всех неудачах?!

— Миледи, спрячьтесь, — сказали ей сразу несколько голосов.

Нехотя усевшись обратно на землю, девушка отвернулась, всем видом показывая, что оскорблена.

— Вы взяли с собой госпожу? — осмелился спросить кто-то из рыцарей.

— Я похож на умалишенного? — ответил Годрик вопросом на вопрос, принимая протянутый меч. — Сколько их там?

— Не больше, чем нас, милорд. Шестерых своих они застрелили без жалости.

— Наши все целы?

— Стефан ранен.

— Подумаешь, простреленная ляжка! — возмутился Стефан — совсем еще молодой рыцарь с побитым оспой лицом. — Дойдет до прямой схватки, я получше вас окажусь!

— Все дело в том, сколько у них стрел, — криво усмехнулся Годрик. — Ловко они нас провели с подставной бабой.

Эмер тем временем проползла на четвереньках и высунулась из-за повозки, чтобы осмотреться. Ее сразу затащили обратно, потянув за ноги, а верхом просвистело несколько стрел — разбойники не дремали.

— Ты прижмешь свою… — начал Годрик, но осекся и закончил: — Просто сиди смирно, хорошо?

— Они идут в обход, между прочим, — с ехидцей сказала Эмер. — Сейчас засядут в кустах с той стороны и расстреляют нас, как курят.

— Мы не курята, — сказал Годрик и оглядел рыцарей. — Лоркан! Мы прикроем, а ты возьми коня и увези миледи…

— Никуда не поеду! — возмутилась Эмер, вцепившись для верности в лопасти колеса. — Он не сможет быстро распрячь лошадей! Его десять раз пристрелят

— Ты — молчишь, — Годрик ткнул ей в грудь пальцем с такой силой, что Эмер сойкала.

— У миледи нет кольчуги…

— Будет.

Годрик распустил пояс и принялся стаскивать кольчугу.

— Это ты безмозглый, Годрик Фламбар! — крикнула Эмер. — Не делай глупостей!

— Не надо, милорд! — сэр Лоркан тоже распустил пояс, а за ним — остальные рыцари. — Миледи возьмет мою кольчугу…

— Лучше мою, ей она будет впору…

— Мою…

— Вы все спятили! — Эмер ударила пяткой по земле, но в глазах защипало от сдерживаемых слез. Только теперь она поняла, что поставила под удар всех этих мужчин, которые прошли не одну заварушку, и для которых она была лишь обузой.

— Молчат все, — скомандовал Годрик, пресекая ненужные споры. — Некогда играть в благородство. Жена — моя, за нее отвечаю я.

Он снял кольчугу и растянул, чтобы жене легче было надеть.

Но Эмер медлила.

— Знаешь, Годрик, — залепетала она, подозрительно шмыгая носом, — знаешь, я ведь…

— Быстро, — приказал он.

Девушка медленно, как в дурном сне, протянула руки, чувствуя, что тело не желает слушаться.

Человек в черном возник возле повозки быстрее, чем Эмер успела вздохнуть. Но стрела, нацеленная прямо в беззащитного Годрика сразу прогнала дурное оцепенение. Все произошло так же быстро, как тогда, на королевском пикнике.

— Берегись! — Эмер словно лесная кошка бросилась на мужа, разворачивая его и закрывая собой.

Тетива разбойника зазвенела раньше, чем заскрипели рыцарские арбалеты.

Острая боль пронзила правое плечо. Стало так больно, что скулы свело, а перед глазами заплясали радужные пятна. Но вслед за пятнами наступило необыкновенное прояснение, и Эмер увидела всадников, чьи кони мчались во весь опор по направлению от Дарема. Первым на вороном жеребце летел Тилвин, держа обнаженный меч, клинок которого так и сверкал в утреннем солнце. Вороной смял разбойников, вышедших из чащи, сверкающий клинок описал дугу — одну и вторую, и словно мимоходом смахнул головы двум лучникам, целившихся в рыцарей за повозкой.

— Тиль! Благослови тебя яркое пламя! — завопила Эмер еще громче, чем когда предупреждала Годрика об опасности.

Она хотела захлопать в ладоши, радуясь спасению, но правая рука повисла плетью. Эмер изумленно вскинула брови, увидев, что из плеча торчит черная граненая головка стрелы, перемазанная в крови. Только тут до сознания дошло, что случилось.

— Не злись, ради всего святого! — испуганно сказала она Годрику. — Ничего страшного, просто сквозная рана! Я видела такое сто раз…

Рыцари перешли в наступление, а разбойники, напуганные прибывшим неожиданно подкреплением, бросили луки и кинулись удирать в чащу.

— Ничего страшного, — бормотала Эмер, оседая в объятиях Годрика, — даже кость не задело, потому что если бы задело — царапнуло бы… и мне совсем не больно, вот ни чуточки…

Тилвин не бросился вдогонку за улепетывавшими бандитами, а спрыгнул с коня, почти не дав ему замедлить бег, широко шагая подошел к укрытию за повозкой, бросил взгляд на Эмер, которая уселась прямо на землю, привалившись спиной к колесу, а потом коротко, без замаха ударил Годрика в скулу. Тот не заслонился и не сделал попытки уклониться. Тилвин ударил его второй раз и третий, и только тогда вернувшиеся рыцари оттащили начальника стражи от лорда.

— Тиль, по носу его не бей, — сказала Эмер, — я ему сама врежу… потом…

Ей показалось, что она сказала это громко, но на самом деле, слов ее никто не услышал. А потом наступила чернота и тишина, и уже Эмер не слышала, как начальник стражи выкрикнул ее имя, бросаясь к ней, а Годрик сказал мрачно и тихо:

— Положите леди в повозку — и быстро в Дарем. Лоркин, садись верхом. Скажи в Дареме, что срочно нужен лекарь. Только быстрее, понял? Быстрее.

— Не надо так стонать, миледи, повернитесь на бочок…

Эмер подчинилась, когда мягкие, но сильные руки помогли ей перевернуться на левый бок, и только потом открыла глаза. Окно спальни закрывали занавеси, свеча поставлена за кувшин, чтобы свет был рассеянный.

— Хотите чего-нибудь? — спросил тот же голос. Спросил, вроде бы и участливо, но все равно… равнодушно.

— Хочу пить, — сказала Эмер, едва ворочая распухшим языком. — Кто вы?

— Верфрита, миледи. Сиделка.

— Я что, больна?

— Совсем чуть-чуть, миледи. Вот, попейте, у меня здесь целебное питье…

Сиделка помогла Эмер сесть и придержала чашку, пока девушка пила.

— Почему так плохо? Ведь всего лишь стрела, — сказала Эмер, осторожно прощупывая руку сквозь повязку. Плечо распухло и походило на тугую подушку, каждое прикосновение причиняло боль. Локоть тоже опухал, и это удивило Эмер еще больше.

— Я позову леди Фледу, — сказала сиделка.

Эмер кивнула, продолжая попытки пошевелить рукой, но пальцы были словно чужие, и ими не удавалось пошевелить.

Дверь спальни распахнулась, но вместо леди Фледы вошел Тилвин. Не глядя, он ногой подтянул табуретку и сел возле постели, взяв Эмер за больную руку.

— Как ты? — спросил он с таким страдальческим выражением лица, что Эмер перепугалась не на шутку.

— Все ли хорошо, Тиль? — спросила она, дрожа. — Все ли живы? Что с Годриком?