Американский Совет по внешним сношениям еще в начале войны подго­товил меморандум о пан-Европе, в которой нужно было растворить и интегри­ровать германский потенциал, устранить дорогостоящие традиционные противоречия между германцами и романцами. Запад под эгидой США выстраивался как единое геополитическое, экономическое, военное и куль­турное консолидированное целое. Идеи единой Европы и постепенное превращение Европы в некое супергосударство с наднациональными институтами управления были составной частью глобальной стратегии США. Американское политическое сознание постепенно отождествляет себя с Западом в целом. В таком ассимилированном сознании утверждается мотив не просто сильнейшего, а тождества мира и себя, где остальные — провинция, не имеющая права на историческую инициативу.

По мере утраты коммунизмом всякой привлекательности для западного мира теряет свои изначальные благородные черты классический либера­лизм, выдвигая на смену идеалам Просвещения – суверенитету народа, равенству, универсализации прогресса — новый всемирный идеологический проект. Имя новой идеологии – глобализм, а авторы и спонсоры его — в немалой степени широкие круги, воспитанные Советом по внешним сноше­ниям. В книге “Первая глобальная революция” А. Кинга и Б. Шнайдера, вышедшей под эгидой знаменитого Римского клуба, сказано, что началом “глобальной революции” нужно считать 1968 год. Хотя первые революционеры указаны не были, некото­рые имена руководителей можно назвать достаточно уверенно. Среди них — Дэвид Рокфеллер.

Именно Совет по внешним сношениям стоял в 1968 году у истоков создания Римского клуба. Именно Д. Рокфеллер поручил З. Бжезинскому возглавить созданную также не без работы СВС Трехстороннюю комиссию, тоже своего рода клуб, объединивший в 1973 году крупнейших представителей делового и политического мира США, Западной Европы и Японии. В 1968 году З. Бже­зинский писал: “Наша эпоха не просто революционная. Мы вышли в фазу новой метаморфозы всей человеческой истории. Мир стоит на пороге транс­формации, которая по своим историческим и человеческим последст­виям будет более драматичной, чем та, что была вызвана французской или большевистской революциями… В 2000 году признают, что Робеспьер и Ленин были мягкими реформаторами ”.

Хотя имя В. Вильсона непосредственно не увязывали с процессами в 70-е годы, именно вильсонианская пацифистская идея “мира как концепции”, которой должны быть подчинены интересы государств, и идеология “единого бесконфликтного мира” увели целое поколение политологов от изучения проблем реальной политики. Первый опыт подобных форумов и диалогов “по поиску взаимопонимания” представили американские “Think Tanks”, среди них Фонд Карнеги, американский Институт мира и, конечно, СВС. Задачей таких инициатив сам Государственный департамент называет “превентивную дипломатию”. Они служат “либо дополнением к официальным действиям США, либо заменяют их, когда официальное американское присутствие невозможно”.  

“Конфликтология” абстрактных величин не предполагает сопричастности к событиям и позициям. В ней изучается не задача достижения национальных интересов, а методика их принесения в жертву абстрактным принципам, на деле же осуществляется цель не допустить резкого изменения баланса сил из-за неожиданного усиления того или иного участника или появления новой региональной супердержавы. Это закрепление и консервация сложившегося соотношения сил, в котором уже оформились лидеры. Конфликтология стала научной дисциплиной, для которой создана по всему миру сеть научных центров — Стокгольмский (СИПРИ) и Гессенский институты и аналогичный институт в Тампере (ТАПРИ). Проблемы мира и конфликтов стали темой бесчисленных международных семинаров и курсов.

Политика этих центров — заключать контракты с политологами и экспер­тами разных стран — cделала их научные и политические кадры подлинно космополитическими. Наконец, в международном политическом сознании легализуется само понятие глобальное управление – Global Governance, необходимость которого постепенно вводится в аксиоматику “науки о между­народных отношениях”. В 1995 году именно в США под таким названием начинает выходить солидное периодическое издание. Бывший директор ТАПРИ Р. Вэйринен издает в Бостоне труды о глобализации и глобальном управлении. Глобальное управление требует открытости всех обществ мира, а также определения круга избранных, обладающих правом управлять, и обоснования этого права. Из этой аксиомы следует задача подтолкнуть “закры­тые общества” к преобразованию в определенном направлении, а также подго­товить мир к замене основополагающих принципов международного общения: принципа суверенитета государства-нации, невмешательства и создания нового абстрактного субъекта международных отношений – “миро­вого сооб­щества”. Воспитанник СВС З. Бжезинский, ставший советником по нацио­нальной безопасности, вспоминал в мемуарах, как клише защиты прав чело­века в соответствии с новой стратегией вписывалось во все програм­мы, речи, заявления, повестки, условия. Идеология примата прав человека, резко вбро­шенная Дж. Картером и повернувшая США от разрядки, была новой тактикой, гуманитарная интервенция в Югославии в 1999 году стала ее продуктом.

Американский СВС активно пропагандировал понятие “мирового сооб­щества”, хотя английский политолог Хедли Булл расшифровал, что внутри этого мирового сообщества существует некое “мировое общество” — некий ведущий, избранный и единый в своих целях и принципах “концерт”, который составляют западные страны.

Идеи глобализма в СССР были подготовлены при Н. Хрущеве, несмотря на его демагогические поношения капитализма и перенос “обострения клас­совой борьбы” в область соревнования двух систем. С Хрущева реаними­руются универсалистские мотивации политики, идея мировой революции (в форме соревнования с капитализмом и борьбы за третий мир, поглощавшей золотой запас). Возобновляются и умелое формирование Западом экономи­ческой и политической зависимости от него СССР, направление советской экономики по экстенсивному пути, резкое увеличение экспорта сырья. Третье поколение советской партийной и административно-научной номенклатуры втягивается в орбиту Запада.

Этому служила деятельность открытых форумов подобно Римскому клубу, который провозглашал цель побудить страны мыслить глобально и “осознать мировую проблематику”. Его призывы были обращены к международным интеллектуальным силам, глобалистские подходы пропагандировались как веление времени. Первые два доклада Римскому клубу — доклад Д. Мэдоуза “Пределы роста”, изданный на 30 языках многомиллионным тиражом, и доклад Месаровича-Пестеля “Человечество на перепутье” — намеренно убеж­дали в неизбежной гибели мира вне механизма мирового контроля над ростом и развитием и предупреждали о невозможности всем следовать примеру разви­тых стран. В семидесятые годы в международном лексиконе был легализован термин мировой порядок и идея его пересмотра под эгидой мировой элиты (проект РИО) — третий доклад Римскому клубу голландского экономиста Яна Тинбергена.

Идея пересмотра мирового порядка в первую очередь направляла общест­венное сознание и мысль к глобализации, к поиску новых универсальных механизмов, которые бы “гармонизировали” доступ к мировым ресурсам и обеспечили новые непрямые рычаги управления мировым развитием. Хотя Западу приходилось сталкиваться с напором развивающихся стран, возмеч­тавших о справедливости, принятые ООН Декларация и Программа  действий по установлению нового мирового экономического порядка остались “антиимпериалистическими” иллюзиями, а вот концепция “конца сувере­нитета” — реальностью.

Именно в период эйфории равенства и “пересмотра несправедливого экономического порядка” строились механизмы и испытывались технологии глобального управления, формировались идеология и кадры – насчиты­вающая миллионы прослойка международных чиновников, переходящая из одной организации в другую и кочующая от Бангкока до Женевы. Запад выдержал все неизбежные издержки “детских” идеалистических надежд на подлинно “универсальный” глобализм и одновременно выиграл право именовать себя “мировым сообществом”. Сразу после краха СССР этот “новый субъект” международных отношений дал понять, что принцип эгалитарности и универсализма не распространяется на прогресс и развитие. Организация Зеленого креста во главе с М. Горбачевым на конференции в Рио-де-Жанейро в 1992 году уже жестко предупредила страны, что мир не может выдержать повторения бедными государствами опыта развитых, а в Киотской декларации 1993 года было уже указано, что препятствием к решению глобальных проблем являются “наши представления о национальном суверенитете”. Адепты глобализации с удовлетворением отмечают возрастание юридического статуса последующих протоколов в качестве “шага к распространяемой справед­ливости”.