Конечно, ошибки бывают у каждого миссионера. Да просто у каждого христианина, кто хоть что-нибудь делает. Но ошибки — не повод для того, чтобы прекратить начатое дело. Опыт приходит с годами. За первые десять лет миссионерства мне удалось присоединить к Православию всего десять человек. Затем их стало гораздо больше — сотни, тысячи… В последние два года я лично не присоединил ни одного человека. Просто помогаю другим, насколько хватает сил, здоровья, терпения… И выполняю при этом роль громоотвода. Что до себя, одно могу сказать. Последние полтора-два года у меня один библейский девиз, известное присловие: “...врач! исцели Самого Себя” (Лк. 4, 23). Вроде получается…

Вячеслав Морозов

АДМИРАЛ ФСБ

Документальный роман

Глава 7

ТИХИЙ ОКЕАН

Путь на мостик не бывает гладким,

И нельзя построить по прямой

Курс от первой штурманской прокладки

До последней мили за кормой.

Игорь Пантюхов. Капитаны

Будущий адмирал, а тогда капитан 2-го ранга, Александр Васильевич Колчак писал в декабре 1907 года после неудачной русско-японской войны, размышляя о программе военно-морского строительства: “Мировое значение моря как совокупности удобнейших и выгоднейших путей сообщения получает исключительную важность во время войны. Водное пространство моря с этой точки зрения можно рассматривать как развитую до пределов сеть железных дорог ( не забудем, что перед войной закончилось строительство Транссибирской магистрали – на протяжении нескольких лет это была “тема дня”. – В. М. ), получающих с момента объявления войны желаемое стратегическое значение. …Значение сообщения и транспорта слишком понятно, чтобы стоило о нём говорить далее”.

Поражение в войне – горе горькое, но ещё не беда. Беда – когда в стране Смута!.. Человек с сильной волей, огромного личного мужества, бесконечно преданный флоту и России, Колчак верил, что слава русского флота возродится и ещё не раз эхом прокатится над Мировым океаном. Мало того, он заявил: “Я беру на себя смелость разобрать по возможности беспристрастно основные вопросы: для чего России необходима морская сила и что такое эта сила, или точнее, в чём эта сила выражается”. Тогда ему исполнилось всего 34 года.

Другой талантливый русский военачальник, тоже с трагической судьбой – Верховный главнокомандующий русской армии, из простых казаков, генерал Лавр Георгиевич Корнилов , десять лет спустя, выступая на Государственном совещании в Москве, ещё не преданный масонами и политиками и – Бог знает, насколько глубоко и искренне – веривший в идеалы Февральской буржуазной революции, говорил о насущнейших нуждах армии: “В наследие от старого режима свободная Россия получила армию, в организации которой, конечно, были крупные недочёты. Но тем не менее эта армия была боеспо­собной, стойкой и готовой к самопожертвованиям. Целым рядом законода­тельных мер, проведённых после переворота людьми, чуждыми духу и пониманию армии, эта армия была превращена в безумнейшую толпу, дорожащую исключительно собственной жизнью.

…Необходимо поднять престиж офицеров. Офицерский корпус, доблестно сражавшийся за всё время войны, в громадном большинстве сразу ставший на сторону революции и оставшийся верным её делу, и теперь должен быть вознаграждён нравственно за все понесённые им, не по его вине, унижения и за систематические издевательства. (Возгласы: — Правильно!) Должно быть улучшено материальное положение офицеров, их семей, вдов и сирот павших героев, причём справедливо отметить, что это чуть ли не единственная корпорация в России, которая до сих пор не заикнулась о своих нуждах, которая не требовала улучшения своего материального положения. А каково это положение, показывает недавний пример того прапорщика, который был поднят на улице Петрограда, упавшего от истощения сил, вследствие голода, за неимением средств”.

Это была присказка, уважаемый читатель … Надеюсь, понятная.

Генерал-полковник Алексей Алексеевич Моляков:

Я был начальником военной контрразведки России, когда на Дальнем Востоке случилась трагедия: погиб начальник Особого отдела Н. В. Егоркин. Встал вопрос – кем его заменить. Я предложил кандидатуру Угрюмова.

После бесед с руководством относительно его кандидатуры было принято однозначное решение: на Тихоокеанский флот назначить его в качестве руководителя военной контрразведки флота. Там и театр военных действий уже побольше, и количественный состав, и масштабы другие.

Мне довелось выехать туда, на ТОФ, и представить его оперативному составу. Полетели мы вместе с министром В. П. Баранниковым и группой лиц – по просьбе Германа Алексеевича, чтобы определиться: в каком состоянии находится хозяйство, которое он принимает. Наша комиссия проработала две недели и сделала соответствующие выводы.

Генерал-лейтенант Владимир Иванович Петрищев:

Мы инспектировали Управление Особых отделов Тихоокеанского флота, побывали везде, всё увидели своими глазами. На разбор специально прилетел министр Баранников. Такое случилось впервые, чтоб министр прилетел ознакомиться с положением Особого отдела, до этого, как максимум, он инспектировал территориальные Управления Особых отделов.

Впечатление было тягостным. Москва словно запамятовала, что есть такой стратегически важный регион России, как Приморье. Финансирование и снабжение – неполное и эпизодическое, элементарные хозяйственные вопросы по обустройству быта офицеров и мичманов надо было Егоркину решать каждый Божий день – и даже эти крохи вымаливать и выдирать!.. И в этой тяжелейшей обстановке он сумел сохранить оперативное ядро и работать результативно. Кто это нынче оценит!.. Я постарался всё изложить объективно. Простой пример – нет форменной одежды, на службу приходят в чём попало, про форму забыли. Когда я докладывал об этом, кто-то с трибуны бросил фразу: “А они тут в плавках на работу не ходят?”.

Герман Алексеевич правильно поступил, попросив нас приехать с про­веркой. Одно дело, когда он сам будет мотаться по объектам и изучать – на это потребуется полгода, если не больше, другое дело – когда приедет квали­фици­рованная бригада, всё проверит и разложит по полочкам, нарисует объек­тивную картину и даст рекомендации – где, что и как исправлять. И третье – Центр будет знать его “стартовый капитал” в этом регионе, чтобы затем иметь возможность сравнить – дело пошло на поправку или стало ещё хуже.

Месяцев через десять мы приехали в меньшем составе, чтобы проверить, какие произошли изменения и в какую сторону. В докладе я прямо написал: “Сегодня мы приехали совершенно в другой отдел”. Меньше чем за год Герман Алексеевич кардинально изменил ситуацию. Укрепил кадры, повысил дисциплину, ответственность и, естественно, результативность работы. Для нас даже важен был не сам результат – результаты всегда будут, если работа отлажена, нам важно было увидеть — переломилась ли общая обста­новка, повысилась ли управляемость людьми. Всё это было налицо. Тогда царила пассивность и безысходность, а сейчас мы увидели, что у людей глаза загорелись.

Алексей Алексеевич Моляков:

А время-то, помните, какое было!.. Отношение к органам госбезопасности сделалось негативным задолго до августа 91-го года. Полагали почему-то, что деятельность органов на протяжении советского периода была только репрессивной… И в это нелегкое для нас время у Германа Алексеевича открылся талант: наладить тот уровень работы, при котором бы коллектив стал более работоспособным и давал ощутимые положительные результаты. Задачи видоизменялись, но по существу оставались прежними. И страна, и оборонный комплекс, и Вооруженные силы нуждались в надежной контрраз­ведывательной защите. Нельзя было терять из виду устремлений спецслужб противников и к Военно-Морскому флоту, и в целом к Вооружен­ным силам, и к государству. Наивно было бы полагать, что мы, спецслужбы разных государств, стали “братьями” только потому, что наши президенты называют друг друга на “ты”.