— Потому что он не сказал ей об этом сразу и теперь считает, что это станет проблемой. Мне нравится моя работа. Я не хочу потерять её.

Ларисса закатила глаза.

— Это, чёрт возьми, не школа. Он должен быть мужиком и урегулировать это дерьмо, пересортировать своё чистое и грязное бельё. Он должен рассказать чёртову правду и покончить с этим.

— Всё в порядке. Думаю, будет лучше, если она ни о чём не будет знать. Для меня самое лучшее забыть о том, что это когда-то было.

Ларисса наклонилась вперёд настолько сильно, насколько могла, опираясь руками на стойку бара.

— Так ли это на самом деле? Так лучше для тебя? Или же так лучше для него?

Она считает, что я защищаю Нейта. Вот почему она так злится.

— Октавия избалована и считает, что имеет особые права. Она хорошая начальница, но если она посчитает меня угрозой, то мгновенно избавится. Мне нужна работа и зарплата, а она дала мне шанс, в котором я нуждалась, несмотря на отсутствие какого-либо опыта. Я не хочу потерять это. Даже если мне придётся хранить секрет.

— Блисс, ты совершаешь ошибку. Он до сих пор что-то чувствует к тебе. Это видно по его глазам. В этом я никогда не ошибаюсь. Но он не достаточно мужик, чтобы признать это. Никогда не подстраивайся. Ты заслуживаешь сказку намного больше, чем кто-либо из моих знакомых. То, через что ты прошла, было ужасным. Опустошающим и изнуряющим, и теперь у тебя должно быть только самое лучшее.

Потому что я была больна? То, через что я прошла, было «ужасным» и у меня «должно быть только самое лучшее»? Эти слова были частью коллекции слов, которые я привыкла слышать. Но одно слово всегда оставалось не сказанным. Главное слово никогда не присутствовало. Оно молча весело в воздухе. Они всегда предполагали, что из-за него я должна иметь самое лучшее. После рака, этого самого главного слова, всё должно было стать легче? Нет, ничего не стало легче. Я всё ещё живу этой жизнью и мне по-прежнему тяжело. Так же, как и всем остальным.

— Спасибо, — было всё, что я смогла сказать. Если бы я сказала, что на самом деле чувствую, то повела бы себя как засранка, мне пришлось бы стоять здесь и спорить. Поэтому я отошла от бара с улыбкой на лице, которую не чувствовала, но которую довела до совершенства ещё с тех пор, как болела. Моя «фальшивая улыбка» была одной из лучших. Я должна получить за неё Оскар.

— Блисс! — голос Саффрон раздался из толпы, и я съёжилась. Она уже напилась. Я слышала это в её неотчётливой речи. Где она вообще находит людей, которые покупали ей алкоголь?

— Вот и она. Я уже написала сообщение Холланд. И она приехала, — сказала Кримсон, указывая на дверь, через которую проходила Холланд. На ней была обычная одежда. Словно она сидела дома, наслаждаясь чтением. Что, как я думаю, и происходило на самом деле.

— Но здесь Джеймс! Я пришла увидеться с Джеймсом! — захихикала Саффрон, её сиськи почти вываливались из её топика, который, к слову, был размером с салфетку.

Холланд остановилась. Боль в её глазах была быстро скрыта. У неё безусловно чувства к Джеймсу.

— Я выведу её на улицу, — сказал Джеймс. Он обхватил рукой её обнажённую талию, и Саффрон улыбнулась ему, прижимаясь к его телу, прильнув к парню как щенок.

— Ты здесь, — проворковала она. — Джеймс здесь со мной.

— Ага, но ты уже и так об этом знала, — был его ответ.

— Я надеялась, что он останется за столом и не станет в этом участвовать. Почему парни такие глупые? — спросила Кримсон с отвращением.

Я не знаю ответа на этот вопрос. Я и сама часто задаюсь им. Знает ли Джеймс, что делает? Как он может упустить выражение глаз Холланд, когда она смотрит на него? Саффрон была её идентичной копией, но Холланд не одевалась как Саффрон и была тихой, более замкнутой.

Неужели именно этого хотят мужчины? Легкомысленного внимания таких, как Саффрон? Порченных товаров, у которых истёк срок годности? Я сфокусировалась на группе за столом. Рука Нейта была обвита вокруг талии Октавии. Они разговаривали и смеялись, Джимми всех развлекал, потому что когда он хотел, он мог быть таким. Нейт казался счастливым. Довольным.

Моё сердце ещё немного раскололось и обессилело. Я сама напросилась на это, пригласив их. Пришло время принять это и научиться с этим жить.

НЕЙТ ФИНЛИ

Прошлым вечером по дороге к дому Октавии было тихо. Когда мы вошли внутрь, она направилась в свою комнату и закрыла дверь. Никаких слов. Ничего.

Не было вопроса относительно того, что случилось. Я знал. Нужно быть абсолютным идиотом, чтобы не понять, что её так обидело. Проклятье, я знал, что это станет проблемой, пока делал это. Но, чёрт меня подери, я был не в состоянии остановить себя.

Было сложно не смотреть на Блисс. Я пытался. Боже, я так чертовски сильно пытался. Я делал всё возможное, чтобы не смотреть на неё прошлым вечером. Но я мужчина, а Блисс… ну, Блисс это Блисс. Её трудно игнорировать.

В итоге я просто сдался и наблюдал за ней. Позволил глазам следить за каждым её движением. Одновременно с этим понимая, что Октавия заметит и последуют разборки. Не потому что она ревнивая особа. Она не такая. У неё нет времени, чтобы сосредотачиваться на ком-то, кроме себя. Слишком мало места для ревности.

Нет, Октавия злилась потому что, то, что я смотрел на Блисс, было пощёчиной для неё. Другие видели это. Знали, что она не центр моего внимания и что она ничего не может с этим поделать. Я абсолютно уверен, что она поквитается со мной. Не с Блисс.

Однако я не собираюсь тестировать эту теорию. Когда я проснулся и увидел, что спальня Октавии уже пуста, я потащил свою задницу в её магазин. Блисс не будет там ещё час, так что у меня есть время уладить это дерьмо, если она действительно собирается из-за меня уволить Блисс.

Войдя в офис, который Октавия попросила меня устроить в задней части магазина, я почувствовал запах дорогих французских духов, которыми она любила пользоваться. Это привлекло моё внимание. Одна из первых вещей, которая привлекла моё внимание, когда мы познакомились. Мне нравятся приятные запахи, а Октавия всегда пахнет потрясающе. Деньги могут сотворить и не такое с тобой.

Она стрельнула раздражённым взглядом в мою сторону перед тем, как вернуться к тому, что делала за компьютером.

— Ты — ублюдок, — сказала она с шипением в голосе.

— Мне жаль.

Я узнал от отца, что извиниться перед женщиной легче, чем спорить с ней. Иногда это срабатывает, а иногда нет. Я надеялся, что это как раз тот самый случай, когда это сработает. Однако складка, залёгшая между её бровей говорила мне, что я в полном дерьме. Это не будет так просто.

— Перед всеми теми людьми. Никогда, Нейт Финли, ты ещё никогда не унижал меня таким способом. Если бы ты так сделал, мы бы сейчас не были помолвлены и не жили бы вместе. Я бы покончила с тобой.

Это было драматично. Не её обычный ответ.

— Я пытался присмотреться к ней. Через месяц ты планируешь оставить её здесь одну заниматься твоим бизнесом.

Октавия подняла свой горящий взгляд от экрана и смерила меня им.

— Не надо, чёрт тебя дери, покровительствовать мне. Она красива и в ней эта невинность деревенской девушки. Ты не мог оторвать от неё глаз. Это было очевидно для всех присутствующих. Включая её, а она наивна именно настолько, насколько может быть наивна женщина её возраста. Не веди себя так, словно делал это ради меня.

Ладно, возможно, я должен подойти с другого угла. Но, чёрт возьми, другого нет. Не совсем. Вчера вечером я хотел смотреть на неё и перестал пытаться притвориться, что меня не тянет к ней. Я очарован ею. К чёрту всё. Это не то дерьмо, с которым я хочу иметь дело. Это нелегко. А я хочу лёгкости.

— Нет, женщина её возраста, которая выглядит как она, не может быть такой наивной. Я не поверил этому. Я наблюдал, как её друзья вели себя с ней и как она держала себя. Ты считаешь, что она заслуживает доверия, потому что она какая-то деревенская девушка из Алабамы и такая чертовски наивная.