Сесиль отложила в сторону набитую материалами папку, лежащую у нее на коленях. Здесь вся ее переписка по делу Хауардов, документы следствия и судебных процессов. Чтобы разыскать нужных людей, потребовалось не раз писать родственникам, друзьям в места их работы. Установив местонахождение интересующих ее лиц, надо было посылать им письма.

Иногда ответа вообще не было. В других случаях присылали ответы, полные подозрительности, умалчиваний, а порой даже заведомой лжи. Однако были и такие, кто давал интервью. Некоторые же — их было меньше — писали краткие ясные отчеты о своей роли в событиях и соображения по этому поводу.

Просматривая материалы, Сесиль выбрасывала бесполезную корреспонденцию, а оставшиеся бумаги пыталась привести в порядок. Джон тем временем смотрел по телевизору матч между студенческими футбольными командами. Он лежал на диване, положив ноги на один подлокотник, а голову на другой. Сес краем глаза следила за ними, улыбаясь ласковой улыбкой.

Две недели, что они были вместе, пролетели мгновенно и казались почти безоблачными. Им нравилось разговаривать друг с другом на различные темы. Каждый из них ценил чувство юмора другого. Оба оказались и добрыми старыми знакомыми, и интересными людьми, вновь узнавшими друг друга. И кроме того, как только они уединялись, сразу же под поверхностью ровных отношений начиналось кипение сексуального поля. Джон обнаружил способности изобретательного, вдумчивого любовника. Постоянный голод, с которым он приближался к ней, возбуждал ее как самое сильнодействующее средство, с которым когда-либо сталкивалась Сесиль. Себя она никогда не находила холодной, однако и особых сексуальных доблестей себе не приписывала. Но этот парень помог ей осознать, что у нее много душевного тепла. Она оказалась глубоко страстной натурой, но разгадать, увидеть это смог лишь Джон. Сеси каждый день ожидала теперь, когда наступит час их любовных утех, с неменьшим нетерпением, чем Джон; она часто выходила встретить его на пороге дома по возвращении с тренировки и обвивалась вокруг него от избытка чувств. Все ночи они проводили вместе, если только Джонни не улетал с командой на игры. Сесиль так тосковала в эти перерывы, что раньше бы ей такое и во сне не приснилось.

Сеси захлопнула оказавшуюся в ее руках книгу и наклонилась к Джонни.

— Послушай, — начала она с выражением живого интереса, затем откашлялась. — Гм-гм. Мистер Кью!

Джон оторвался от телевизора и вопросительно взглянул.

— Да?!

— Ты совсем не нервничаешь или способен так бесподобно скрывать свои чувства?

— Что скрывать? — Он озадаченно нахмурил брови.

— Ну, напряжение, обеспокоенность, опасения. Ведь завтра игра.

— Ах, вот ты о чем. — Складки у него на лбу разгладились. — Я волнуюсь настолько, насколько это позволительно перед рядовым матчем для спортсмена моего уровня. Завтра поутру я раскачаюсь. Зачем попусту расходовать нервные клетки?

Сесиль пожала плечами.

— Тогда ты единственный из моих знакомых, кто способен регулировать у себя подачу нервной энергии. Закрыл кран — и все.

— Я же недаром в спорте с одиннадцати лет. Футбол — моя карьера. Понятно, у меня есть и другие интересы. Я сделал кое-какие вложения в бизнес. Меня приводит в восхищение электроника. Но, признаюсь, это не то, что футбол. В деловом мире я не ощущаю опасности, не вижу непосредственных преимуществ победителя. Я не пропаду, когда уйду из спорта, но у меня нет ни малейшего желания сделать этот шаг.

— Тогда пусть день твоей отставки придет очень и очень нескоро.

Сеси пересекла комнату, опустилась на колени у дивана и положила голову на грудь мужчины. Он обвил ее руками.

— Ты придешь завтра на матч?

— Да.

— По моему пропуску?

Сесиль была в нерешительности. Она терпеть не могла сидеть на тех же местах, что занимают жены игроков команды. Однако Джон явно придавал большое значение тому, чтобы она пришла на служебную трибуну. Сеси считала, что появление там означало бы для нее принятие каких-то обязательств по отношению к Джону, открытое признание факта любовной связи между ними. Она обязана уступить ему в этом — глупо поступать иначе.

— Хорошо, я пойду по твоему пропуску. Джон довольно ухмыльнулся.

— Прекрасно. А на прием тоже пойдешь?

— Какой прием?

— Ну, знаешь, по случаю открытия сезона. Туда еще приглашают всех членов команды. С женами.

— Ах, да. Я и забыла. Я… Да, конечно, пойду. По мнению Сесиль, ежегодные приемы, которые устраивало руководство клуба, — это ужасная скука. Но опять-таки она прочитала в глазах дорогого ей человека, как для него важно предстоящее торжество. Он притянул ее к себе и вознаградил долгим многозначительным поцелуем.

На следующий день Сеси приехала на стадион полуживой от страха. Ладони были холодные, живот подводило. Почему, собственно, надо так выходить из себя из-за того, что придется сидеть среди десятка женщин, с которыми она знакома уже не первый год? Сумасшествие какое-то.

К счастью, страхи оказались напрасными: никто ничего особенного не спрашивал, никаких коварных вопросов не задавал. Имена Рори и Джо не упоминались вообще. Сеси не успела оглянуться, как матч начался. Она расслабилась и позволила себе насладиться игрой. Правда, ее терзало беспокойство, ее преследовал страх за Джона всякий раз, когда он давал пасс и его сбивала с ног оборона противника, но Сесиль удалось заглушить тревогу волнением, вызванным борьбой на поле. И когда «Мустанги» победили, она ликовала, как и все вокруг.

Сеси уехала со стадиона, не став на этот раз дожидаться Джона. Он вернулся в полшестого, загорелый, раскрасневшийся от пережитого волнения. Он смеялся, сжимал ее в объятиях, от которых у нее чуть ли не трещали кости, крутился по комнате, держа на руках. Сеси не могла оставаться серьезной при виде его мальчишеских выходок.

— Ты очень вкусный, — сказала она.

— Какой?

— Съедобный. Тебя хочется съесть. Джон с горделивым видом поднял брови. Сесиль ласково шлепнула его и поинтересовалась: способен ли он когда-нибудь стать серьёзным.

— Ведь мне предстоит одеться для важного раута.

Джон, полюбовавшись ее бюстгальтером с низким вырезом и нижней юбкой с длинным разрезом на боку, изрек:

— Скорее всего, они предпочли бы видеть тебя такой, какой я вижу тебя сейчас.

Сеси состроила гримасу и отодвинулась за пределы его досягаемости. Надо было идти в спальню одеваться. Она выбрала узкое светло-голубое платье, спускающееся до щиколотки, очень простого покроя, с длинными рукавами позади, на высоту колен, был сделан разрез, чтобы можно было передвигаться. Платье отличалось редкой красотой и некрикливой элегантностью. Оно особенно гармонировало с прической — пышной короной из кос.

Тем не менее что-то требовалось еще на шею, и Сесиль стала рыться в шкатулке с драгоценностями. Джон как раз вошел в спальню, и она спросила:

— Как ты думаешь, подходит к платью это золотое ожерелье?

— Роскошно, — последовал ответ. — Это я о тебе, а не об ожерелье.

— Благодарю.

Джон протянул ей плоскую коробочку.

— Но мне кажется, это подошло бы лучше. Тебе повезло, что сегодня вечером ты надела это платье.

Она с любопытством взяла коробочку и открыла крышку. Внутри, на подушечке из коричневого бархата, лежали золотые колье, серьги и браслет с вставками из темного сапфира в виде звезд с бриллиантами, которыми так восхищалась Сесиль во время посещения городка художников, куда они ездили с Джоном.

— Джон, это божественно!

О лучшей гармонии с платьем нельзя и мечтать. Она коснулась ограненной поверхности камня.

— Джо, я страшно рада, — сказала Сесиль, устремив на него нежный любящий взгляд. — Всегда буду беречь… Это мое бесценное сокровище.

— Я хотел бы быть твоим бесценным сокровищем.

Он протянул к ней руки, и она радостно утонула в его объятиях. Они надолго припали друг к другу, растворившись в волне взаимного притяжения.