В присутствии нескольких придворных и даймё князь Асано обратился к Кире с вопросом, все ли правильно подготовлено к приему и следует ли ему вести себя так же, как накануне. Ранее он уже спрашивал об этом и получал на все ответ «Делайте все, как обычно». На этот раз Кира во всеуслышание пренебрежительно ответил: «Надо было спрашивать о тонкостях церемоний заранее. Что вы спрашиваете меня сейчас? Это говорит о том, что вы не способны выполнять свои обязанности».

Оскорбленный князь, чье возмущение копилось с самого начала общения с Кирой, пришел в ярость.

Между девятью и десятью часами утра вместе с придворным Ёритэру Ёсобэем Кадзикавой он направился в зал приемов, где все должны были ожидать посланников. В Сосновой галерее Кадзикава заговорил с Кирой о какой–то детали церемонии. В это время оказавшийся рядом князь Асано воскликнул: «Помнишь ли, какую обиду мне нанес?!..» С этими словами князь выхватил малый меч и нанес Кодзукэноскэ удар в голову, но меч лишь слегка оцарапал лоб, отскочив от металлического обода шапки–эбоси. Кира попытался бежать, но князь настиг его и успел полоснуть мечом по спине, прежде чем Ёсобэй Кадзикава обхватил князя и удерживал его, пока Кира спасался бегством. Придворные пришли в смятение.

Князь, немного опомнившись, пытался вырваться из объятий Кадзикавы, повторяя: «Он меня оскорблял все эти дни, и я должен был его убить, пусть даже в пределах замка его высочества. Виноват, что это случилось в такой торжественный день… Отпустите меня. Мне очень жаль, что так вышло… Я ведь гоже даймё, владелец замка. Я не сошел с ума. Мне надо привести в порядок свое платье. Я ничего не имею против верховной власти и никакого сопротивления не окажу». Тем временем Ёсобэй Кадзикава отобрал у него меч, вложил в ножны и отдал слуге, а самого князя препроводили в «Ивовые покои» под стражей.

Ободзу, распорядитель чайной церемонии в монашеском сане, еще с одним придворным отвели Киру к врачу, где ему была оказана первая помощь. Рана на лбу была лишь царапиной, но на спине была большая рубленая рана от меча.

В тот же день был произведен допрос князя Асано и Киры как непосредственных виновников происшествия, а также Ёсобэя Кадзикавы как свидетеля и участника. На допросе князь Асано заявил, что не может и не желает объяснить свое поведение, но ничего против сёгуна не имеет. Он заметил, что не в силах был совладать с обуявшим его гневом, жалеет о том, что причинил всем беспокойство, и готов принять заслуженное наказание. Еще раз заметив, что ему нечего сказать в свое оправдание, он присовокупил: «Жалею только, что не смог прикончить Кодзукэноскэ».

Кира, которого допрашивали в кабинете у врача, слабым голосом сказал, что не помнит, чтобы когда–либо ранее князь Асано проявлял к нему враждебность, и не знает, чем он, старик, мог такую ненависть снискать, добавив, что князь, верно, сошел с ума.

Результаты первичного расследования были доложены членам Совета старейшин, которые донесли их до сведения верховного советника Ёсиясу Янагисавы, а тот сообщил о происшествии сёгуну Цунаёси. Окончательное решение по определению меры наказания предстояло вынести сёгуну.

Тем временем князь Асано был под конвоем препровожден в усадьбу даймё Татэаки Тамуры, где и ожидал решения своей участи. Согласно законам и установлениям, идущим со времен Иэясу Токугава, в случае ссоры между самураями наказанию (правда, в разной степени) подлежали обе стороны. Однако в данном случае решение сёгуна было пристрастным: князь Асано приговаривался к совершению сэппуку, земли клана и замок Ако подлежали конфискации, а клан подлежал расформированию. В то же время Кодзукэноскэ Кира был помилован и даже не был отстранен от исполнения своих обязанностей при дворе. Вечером того же дня князь Асано, получив приговор через посланцев сёгуна, совершил сэппуку в резиденции Тамуры. Его вассалу Гэнгоэмону Катаоке было разрешено увидеться с князем перед церемонией сэппуку. Князь оставил предсмертное стихотворение–танка (дзисэй):

Лепестки цветов уносит ветер.

Так и я прощаюсь с весною жизни,

с грустью думаю: как же это вышло?…

Его тело было захоронено в храме Сэнгаку–дзи.

Еще не зная, каков окончательный приговор, самураи эдоской дружины князя Асано Тодзаэмон Хаями и Сампэй Каяно поспешили в Ако с известием о случившемся, покрыв в скоростных паланкинах за четыре с половиной дня около 600 км. Им вослед были направлены еще двое посланцев, Соэмон Хара и Сэдзаэмон Оиси, доставившие сообщение о смерти князя, роспуске клана и конфискации его владений. Младший брат князя Асано, Даигаку, был лишен права наследования, и таким образом самураи клановой дружины неизбежно становились ронинами. Вскоре также стало известно, что Кира, спровоцировавший нападение и явившийся косвенным виновником гибели князя Асано, не понес никакого наказания.

Правительство сёгуната назначило инспекторов–жэадкэ для приема замка Ако, которые вскоре отправились в провинцию Харима во главе вооруженного отряда. До их прибытия самураям Ако предстояло решить, согласиться ли сдать замок или защищаться — в знак протеста против несправедливого приговора.

После смерти князя Асано все дела клана перешли в ведение командора дружины Ако и коменданта замка Кураноскэ Ёсио Оиси. В результате ожесточенных дебатов всем стало очевидно, что сохранить клан невозможно. Был произведен обмен бумажных денег, имевших хождение на территории каждого клана, на серебро. Не только самураи, но и купцы, ремесленники, крестьяне, рыбаки получили свою долю серебра из казны клана по высокому обменному курсу. Это должно было позволить бывшим самураям дружины и всему населению края наладить жизнь при новых властях.

Споры о том, что делать дальше — безоговорочно принять приговор, пытаться сопротивляться, сделать коллективное харакири в знак протеста или мстить оставшемуся безнаказанным обидчику — продолжались еще в течение многих дней. Кураноскэ вначале предлагал сдать замок и сделать коллективное харакири у главных ворот, чтобы тем побудить сёгуна наказать Киру и восстановить род Асано. Большинство дружинников с ним согласились, решив, что, если не удастся совершить харакири у главных ворот замка, — чему могут воспрепятствовать власти, — оно будет перенесено в другое место, в Кагаку–дзи, родовой храм Асано. В том они принесли священную клятву, подписав соответствующую бумагу. Меньшинство во главе с Куробэем Оно откололось, отказавшись пойти на самоубийство вместе с остальными.

После того как решение было принято, Кураноскэ отправил в Эдо гонцов передать инспекторам–мэцукэ челобитную, в которой он прямо заявлял, что пресечение рода Асано и роспуск клана несправедливы — при том, что Кодзукэноскэ Кира не несет никакого наказания.

Однако гонцы Кураноскэ разминулись с инспекторами, которые уже покинули Эдо, направившись в Ако. Гонцы обратились за советом к родичам князя и получили от двоюродного брата князя Удзисада Тоды «Увещевание» с рекомендацией не задевать сёгунат непочтительными просьбами.

Тем временем из Эдо прибыл один из приближенных покойного князя Ясубэй Хорибэ еще с несколькими самураями, намереваясь убедить командора защищать замок до последней капли крови. Кураноскэ не поддался на уговоры, и Хорибэ пришлось вернуться в Эдо ни с чем. Командор уже вынашивал свой план мести. Он трижды торжественно поклялся восстановить род Асано: первый раз в «Золотой гостиной» замка, второй раз в храме Осё–ин и третий раз после отбытия мэцукэ, осматривавших замок.

Подготовка к сдаче замка велась чрезвычайно тщательно и добросовестно. Все оборудование замка, вооружение и утварь были описаны, и опись передана властям. Прибывшие для предварительной инспекции офицеры–мэцукэ были удовлетворены и обещали сообщить вышестоящим властям об усердии Кураноскэ Оиси.

Девятнадцатого числа четвертой луны состоялась официальная передача замка Ако властям в лице даймё Вакидзака Авадзиноками, главе клана Тацуно из края Банею и Киносита Хигоноками, главе клана Асимори из края Биттю. Князь Вакидзака явился с отрядом в 4500 самураев, князь Киносита — с отрядом в 1500 воинов. Самураи клана Асано сдали все посты и покинули замок.