Попробуйте в присутствии вегетарианца с диагнозом «буйный» с аппетитом слопать бифштексик с кровью. Или куриную ножку обглодать. Не решаетесь? И правильно. Потому что у буйного адепта зеленого стола правила вегетарианского гуманизма на мясоедов не распространяются. И либо вы сами уподобитесь тому бифштексу, либо вам прочтут нотацию — до проедания тонзуры, даже если вы к католическому духовенству не имеете никакого отношения. По мнению таких вот патологических «гуманистов», жить для себя — просто мерзость, защищать свои интересы — преступление, чего-то желать и добиваться — святотатство. Они до подобного кощунства не опустятся! И вдобавок сделают все, чтобы и вы столь низко не пали. Люди, проповедующие «нравственный закон», как правило, ничем конкретным не занимаются. А точнее, заняты исключительно тем, что живут трудно (независимо от материальных обстоятельств), тянут лямку и уповают на лучшее.

Я не ратую за «неразумный эгоизм». Сильный человек, как правило, много делает и для других. И даже если за свои благодеяния он и получит вместо благодарности ворох проблем и бассейн дерьма, все равно жертвой он себя не почувствует. Для него всякое совершенное действие носит характер осмысленного поступка. Он решил, что так надо — и пошел на это, он увидел свой шанс и не захотел отказаться. В конце концов, у любого человека имеются прихоти — позволять их себе можно и нужно. И даже если обстоятельства окажутся жестоки к сильному человеку, тот не превратится в покорную жертву, а останется деятелем или игроком. Значит, у него еще есть шанс на успех.

Ах, как хочется быть успешной! И мы стремимся найти «единственно верный путь» — и для начала слушаем рекомендации «первопроходцев», людей, нашедших ниву успеха, вспахавших ее, засеявших и пожавших все, что проросло. И что же они, умельцы, нам советуют? Надо стать целеустремленной. Ставить перед собой задачи и стремиться их выполнить. Преодолевать трудности. Терпеть неприятности. Нивелировать чувства. Примиряться с тем, с чем мириться не хотелось бы. Вперед! Все на марш-бросок с полной выкладкой! Жизнь, подчиненная цели, причем не творческой, созидательной, а сугубо бытовой, проходит мимо. Все, даже отдых становится целью — потому что отдыхать надо не там, где хочется, а там, где отдыхают люди, достигшие вершин успеха!

Надо сказать, в США, в чрезвычайно целеустремленном обществе еще пятнадцать лет назад начали особо ценить людей, умеющих с толком отдохнуть, расслабиться, весело провести время. Страна, где все стараются развернуть собственный бизнес, где ставят дело во главу угла, столкнулась с проблемой населения, патологически не способного «отпустить вожжи» — даже на отдыхе. Вне дела человек зажат и потерян, сам себе не нужен. И другим тоже. Последние лет десять я наблюдаю ту же «занятную» тенденцию у своих соотечественниц. И, что самое странное, вовсе не у дам, занятых карьерой. А как раз у «жен и матерей» — у тех, кто пытается, если так можно выразиться, сделать карьеру в личной и семейной жизни. Их существование оформлено в стиле «наш ответ Чемберлену». Сама жизнь становится работой: сюда переносятся командные методы руководства, потогонная система и ежеквартальный отчет.

Я собираюсь на традиционный девичник, который мы стараемся устраивать хотя бы «раз в квартал». Мы — это несколько очень занятых женщин. Хотя на улицах к нам неизменно обращаются «девушка». А если мы, отказываясь от подобного обращения, честно и откровенно называем свой возраст, то слышим в ответ с ухмылкой: «Тогда я старик Хоттабыч. Не, а если без приколов?» Но, откровенно говоря, сейчас на вечеринки, где мы можем хорошо оттянуться без мужей и бойфрендов, я хожу не очень охотно. И не только я. Это из-за Ксеньки, нашей подруги. Машка как-то выдвинула гипотезу, что Ксения просто раньше нас стала теткой, так на ней возраст сказывается. Ирка в ответ язвит, что это — ранний климакс. А я с грустью думаю, что мы просто наблюдаем очередную стадию процесса, который только теперь стал явным и очень неприятным зрелищем для окружающих.

Ксенька в начале нашего знакомства была веселой, чуть легкомысленной девушкой. Трудно сказать, кто надоумил ее с такой серьезностью посмотреть на жизнь. Может, она сама до этого дошла — путем несложных логических построений? Короче говоря, Ксения еще в юные годы озаботилась перспективами устройства своей жизни. Пунктом номер раз в этой жизни было замужество. Я с изумлением смотрела, как у молодой девчонки на лице пролегают складки горечи, свойственные разве что «девушкам нелегкой судьбы» в возрасте за тридцать. Она тщательно, даже нервозно следила за внешностью и беспокойно искала перспективного молодого человека на роль будущего мужа. А когда нашла, то устроила парню форменную осаду. Через два года крепость пала. Они поженились. Ксенька мысленно отщелкнула костяшку на счетах — в позитив.

Следующие несколько лет нас, своих подруг, среди которых к тому времени половина были замужними дамами, Ксенька терроризировала разговорами о том, что брак — это очень сложно, что отношения нужно строить, над этим следует работать, работать, работать и достигать, достигать, достигать… Получалось, что-то вроде «в поте лица будешь есть хлеб свой». После этих занудных лекций по «теории семейной жизни» мы делали ставки за спиной «лекторши» — на то, кто кого погребет: семейный кризис — Ксеньку или Ксенька — семейный кризис. Продули все. Ксенька с кризисом срослись намертво. Потом проблемы перекочевали на деторождение, на воспитание и обустройство жизни подрастающего поколения, на задачу успешного карьерного роста — но не для нашей подруги, а для ее заезженного мужа. Даже отпуск и путешествия для Ксеньки превратились в битву за отдых по первому разряду. В подтверждение привозились кипы фотографий типа: это я у бассейна, это — мой отель, это — еда в моей тарелке, это — я на приеме с очень важной персоной и т. д., и т. п. «Во жись у Ксеньки, — смеется Машка, — даже позавидовать нечему. Ни те чувств, ни вкуса, ни запаха! Одна сплошная функция».

Со временем у Ксеньки образовалась еще одна вредная привычка, из-за которой, собственно, мы не очень любим с ней встречаться. Ей стало мало своего счастья и она безапелляционно учит жить нас, ее подруг. Мне достается за то, что я пишу научные статьи, за публикацию которых не платят. Мои возражения, что мне интересно работать в этой сфере, а деньги я в другом месте заработаю, ее не устраивают. Это, по мнению Ксении, неправильно и время на такое беспутство тратить незачем. Аньке достается за то, что они с Мишей пять лет живут и, между прочим, душа в душу, но без штампа в паспорте. Нельзя допускать такого разгильдяйства в жизни, хватишься — поздно будет. Машке достается за неприватизированную жилплощадь. Перечислять можно еще долго. А главное — для нас, Ксенькиных подруг, эти ситуации проблемами не являются, и мы Ксении на жизнь не жалуемся. Правда и то, что по имени подругу дорогую мы зовем все реже и реже, а чаще «Фу-у-ункция».

Вот и верь, когда говорят «жизнь заела»! Это кто кого еще заел? Скорее, уж ты — свою жизнь, чем она — тебя. Чего и следовало ожидать, если вы поставили во главу угла «отчетность»: теперь приходится не жить, а выправлять ошибки в «отчете», совершенствовать его и переписывать. Престижность и удовольствие — не синонимы. И уж тем более не одно и то же. Престижность — любимое дитя денег. Больших денег. Наслаждение жизнью к этому малютке отношения не имеет. Разве что в качестве гувернера. Так что подход «Каков доход?» не только в сфере бизнеса — здесь оно, по крайней мере, уместно, но и в личной жизни — метода довольно нерентабельная. Американский драматург Теннесси Уильямс подметил, что «чем больше у тебя денег, тем больше знакомых, с которыми ничто тебя не связывает, кроме денег». Представьте жизнь, в которой вы никогда и ни с кем не можете отдохнуть и «согреться душой». За вами точно глаз кинокамеры наблюдает: не дашь ли ты слабину? Глядишь, и можно будет оторвать от тебя кусок посочнее! Помните: немало людей потеряли здоровье, пытаясь заработать деньги, а потом потеряли деньги, пытаясь вернуть здоровье. Правильно говорят: «Если деньги — все, что вам нужно, то это все, что вы получите».