Он холодно улыбается, пристально глядя в мои честные глаза. Я киваю и выпархиваю вон из кабинета. Как быстро все прошло, однако, и как удачно! Даже подозрительно.

Два дня прошло. Все тихо. Меня не трогают, а я не высовываюсь, и даже подчиненных моих не слыхать, не видать. Меж тем, нападения на Мастеров продолжаются. И что-то я не замечаю, чтобы за нападавшими кто-либо активно охотился. А слова "народная воля" в разговорах все чаще заменяют термин «правонарушение». Стараюсь возвращаться домой засветло, благо работой меня сейчас не напрягают.

Накаркала.

Четвертаков, большой и важный, на пороге моего кабинета. Смотрит на меня, глаза с прищуром, руки в карманах. Не человек, а воплощенная неприятность.

— Вот что, советник Дровник, — произносит он, наконец, — у меня есть для Вас задание особой важности.

— Слушаю, — осторожно проговариваю я.

— Я Ланковича в розыск объявил, — продолжает между тем мой драгоценный шеф, — думаю, Вам это дело поручить.

— Почему мне?

— Ну а кто его лучше всех знает? Кроме того, Вы же его в прошлый раз искали и обнаружили. Вот, по старым, так сказать, следам. Сами же просились на оперативный простор. Вам и карты в руки.

— Но у Вас и другие работники имеются…

— Имеются, — соглашается Четвертаков, — но они не являются Мастерами четвертого уровня. Так что, дерзайте, Майя Алексеевна. В ближайшее время жду Ваш рапорт.

С каменным лицом дожидаюсь его ухода. В голову лезут лишь слова, не имеющие чего-либо общего с нормативной лексикой. Это как же я должна ловить Ланковича, чтобы не дай Бог, его не поймать и при этом остатки своей репутации в общественном сортире не утопить? Спасибо, дорогой Юлиан Витальевич, чтоб тебе геморрой, диарею и куриную слепоту в одном флаконе.

И вообще, это что за судьба у меня такая злодейская? Я что, всю жизнь по Империи буду за своими учениками гоняться? Все, завязываю с актуализацией. А то брак какой-то в работе пошел.

Выезжаю. Начинаю все по-новой. Его одна бывшая работа, другая бывшая работа. Его гражданская жена, тоже бывшая. Она, кстати, уже не буянит, но, естественно, о Ланковиче не слышала ничего и вспоминать не желает. Его бывшие коллеги… При моем появлении практически у всех вытягиваются лица. Наверное, думают — дежавю. А я же каждый день рапортую об отсутствующих результатах. С чистым сердцем и спокойной душой. Ну, всех уже опросила и все осмотрела! Даже писать не о чем. В университет, что ли, опять наведаться от нечего делать?

И зачем нелегкая сюда меня принесла? Естественно, коллеги-преподаватели не в курсе последних передвижений золотого мальчика Димы. Изумленно разводят руки в стороны и пытаются выведать у меня, что случилось. Не сознаюсь. Спокойная и умиротворенная иду к выходу по длинному коридору, ведущему в фойе, когда за руку меня дергает какая-то мелкая девчушка. Маленькая, тоненькая, голова в бараньих кудряшках, на носу очки. Платье коричневое в белый горошек. Девочка-одуванчик.

— Простите, — тихонечко щебечет она, — а Вы — Мастер Идеи Майя Дровник?

— Да, — говорю, — а что Вас интересует?

— Вы Диму ищете?

Сердце в груди нервно екает.

— Какого Диму?

— Ланковича!

— Да, а Вам что-то известно?

— Известно, — шепчет девочка, и отчего-то краснеет.

— Простите, а Вас как зовут?

— Олеся Свитковская. Я аспирант, преподаю здесь психологию четыре часа в неделю Я нечасто в Университете бываю, и в прошлый раз мы не встречались. И я… Мастер врачевания.

А вот здесь я спотыкаюсь на ровном месте и начинаю мысленно обругивать себя последними словами. Нет, но это надо же! Сначала принять это мелкое существо за студентку, а потом нагло не заметить, что она — Мастер! Нет, ну теперь-то я вижу! Хотя вот параметры определить не берусь, ни восприимчивость, ни силу. Какие-то они у нее странные.

— Первый уровень, — бормочу я.

Олеся Свитковская снова краснеет.

— Я не могу сейчас с Вами разговаривать, — произносит она, — я боюсь, что нас могут подслушать.

Здрасте, приехали! И чего это ради новоиспеченному Мастеру бояться прослушки?! Это я еще могу ее опасаться, учитывая последние события! Глубокий вдох…

— Хорошо, — отвечаю, — где и когда мы сможем с Вами поговорить?

— А приходите ко мне домой, — говорит она, простодушно улыбаясь, — только не раньше девяти вечера. Вот мой адрес. Хорошо?

Рассеянно киваю, забирая у нее из рук листок с каракулями. Пожалуй, эту встречу в рапорте я пока не буду отражать,

Около девяти я нахожу типовую девятиэтажку на окраине города. На глухой окраине, то есть в ста метрах от нее уже лесок виднеется, в котором осенью наверняка грибы собирают. Лифт не работает. Ползу на восьмой этаж, задыхаясь и ругаясь вполголоса. Дверь, обшитая коричневым дерматином. Звук звонка имитирует кукареканье. Представляю, как хозяйка квартиры каждый раз вздрагивает.

Олеся открывает дверь, мило улыбается и приглашает меня войти. Уже у порога слышу возбужденные юные голоса, раздающиеся откуда-то, судя по типовой планировке, из зала.

Разуваюсь, прохожу. Ну, и кого я вижу?

Естественно, Ланковича.

— Майя! — радуется он, — ты меня нашла!

— Ага, — бормочу, — замечательно, учитывая то, что я всеми фибрами души желала тебя НЕ найти.

Меня, как почетную гостью, усаживают в кресло во главе круглого, как у древних рыцарей, стола. Почему во главе? Потому что все остальные, включая мою потенциальную жертву, ютятся на разномастных табуретках. Хозяйка быстро мне приносит чашку суррогатного кофе. Без сахара. Пью, давлюсь, рассматриваю компанию.

Несколько юных Мастеров. Три единички. Одна двоечка. Показатели у всех так себе, и до меня, и до Ланковича им, как до луны пешком. Дети! Глупые, слабые, взор-то у них горит, да руки растут не из того места. Захлебываясь от эмоций, рассказывают мне и друг другу о своих последних ощущениях. Мысли всякие крамольные озвучивают.

Ланкович же рядом с ними, как гордый петух с цыплятами. Грудь колесом, улыбка самодовольная, аж противно. Поглядывает на меня искоса, мол смотри, какой я коллективчик организовал!

Что я делаю в этом зоопарке?

— Господа, — говорю, — Вы не понимаете главного. Мастера — не революционеры. Вас должны были этому учить. Мы — продукт эволюции этой земли, мы — ее гарант и ее двигатель. Мы, независимо от профиля, воплощаем в себе Идею.

— Да! — подхватывает двоечка — светловолосый мальчик с непонятной растительностью на остром подбородке, — именно так! И мы считаем, что это Идея заставляет нас изменяться. Посмотрите сами. Мастера существуют уже порядка шестисот лет, и площадь, и структура нашего государства постоянно и постепенно изменялись. А сейчас что?

— Что?!

— Государство закостенело! Нас лишили последних свобод. У нас в стране отменили деньги! Мы заорганизованы!

— И что? Зато у нас почти не совершаются уголовные преступления!

— Да, зато политические и религиозные на каждом шагу!

— Мы ликвидировали бедность!

— И у всех остался только минимальный набор продуктов и одежды!

И так дальше, и все об одном.

Под конец не выдерживаю. Пора менять тему. Ловлю хозяйку дома.

— Олеся, Вы скажите мне, когда я по университету Вашему бегала, я удостоверение СИ показывала?

— Да, — удивляется Олеся, — а что?

— А вам это что, ни о чем не сказало? Вы зачем меня сюда привели? Вы думаете, я Ланковича ради собственного удовольствия разыскивала? Вы вообще видели, что в пяти метрах от Вашего подъезда фото его морды на столбе вывешено? Он в розыске! А Вы, мало того, что привели к себе в дом его, так для компании притащили еще и сотрудника Инквизиции, который по совместительству является Мастером Идеи! Я ведь, можно сказать, ходячее воплощение государственности! Что вы вообще делаете?!

С удовлетворением наблюдаю, как бледнеют физиономии горереволюционеров. Хорошо иногда сопоставлять факты, главное, делать это вовремя, а не после получения по шее.