Роль была важная и достаточно опасная, поскольку сумма на кону набралась такая, что сама по себе могла привлечь внимание любителей уже не боя, а легкой поживы. И, скорее всего, привлекла, поскольку перед самым началом, на небольшом стадионе одного из чеченских поселков, на обширной волейбольной площадке которого должен был состояться бой Отмороженного и Сумасшедшего, появился вдруг отряд вооруженных автоматами милиционеров-вахабитов, численностью человек в тридцать, во главе с начальником вахабитской милиции поселка. Осталось неизвестным, каковы были их намерения, поскольку, увидев на стадионе более двух сотен человек, каждый из которых был вооружен не хуже их, отряд ретировался, оставив своего начальника на стадионе в качестве рядового зрителя. По крайней мере все видели – он занял место на трибуне. Сидел и никуда не рыпался.

Как ни скрывал судейский комитет размеры суммы, скопившейся на кону, все равно за пять минут до начала боя каждый из зрителей знал, что сумма эта немногим меньше миллиона долларов. И каждый верил в это безоговорочно, хотя никто из них не поставил на кон больше пятидесяти тысяч долларов. Но все шестеро охранников-автоматчиков очень нервничали и бросали по сторонам судорожные, хотя и осторожные, взгляды. Они явно чего-то боялись. А чего им бояться, как не самих денег, поставленных на кон? Но эти люди бояться могли только очень больших денег...

По условиям поединка, вырабатывались которые на все том же сходе зрителей, драться они должны были с оружием. Но каждому предоставили право выбрать свое оружие. Выбирать можно было все, что угодно из холодного оружия, но – очень строго – ничего стреляющего. Пусть даже не пулями, а стрелами или камнями. Ивана этот вопрос тоже не интересовал. Можно с оружием, можно без оружия. Исход схватки от этого не зависит. Хозяин приказал ему взять свой личный длинный, сантиметров тридцать длиной, старинный кинжал, который он накануне боя полдня точил. Иван равнодушно кивнул ему головой, взял кинжал, и с холодной усмешкой смотрел на его суету и волнение.

На волейбольную площадку его вывели первым. До этого он сидел в бронированном джипе под охраной четырех нанятых хозяином автоматчиков. Слишком уж много слишком уж разного народа собралось сегодня на стадионе. А лишиться своего бойца из-за какого-нибудь психи с винтовкой хозяин Ивана совсем не хотел. Кстати, на стадион всегда все зрители приходили с оружием, но никто и никогда его не применял. Особенно в отношении бойцов. Если бы кто-нибудь и додумался бы выстрелить по гладиаторам, это были бы последние секунды его жизни. Не успел бы затихнуть звук его выстрела, как меньше сотни стволов искрошили бы его даже не в капусту, а в салат из капусты.

Едва Иван показался на краю площадки со своим кинжалом, стадион дружно ухнул и завыл, засвистел, завизжал. Иван вышел на середину, к столбам с которых была снята волейбольная сетка, встал у одного из них. Стадион продолжал орать, но вот он завыл еще громче, хотя, казалось, громче уже некуда. Иван понял, что на волейбольную площадку, ставшую ареной гладиаторского боя, выходит его противник, Сумасшедший.

Так и есть. Тот выскочил на в круг стадиона и сразу же заметался по нему, не в силах устоять на одном месте. Сумасшедший бросался из стороны в сторону, совершая движения без, казалось, всякой видимой логики. Зрителям его поведение не особенно понравилось, поскольку было не понятным для них, и, кроме того, в нем не было ничего театрально-устрашающего, или даже хотя бы, – угрожающего. Движения Радиоактивного не были даже красивыми, что всегда любила публика, в них была суета – и только.

По какому-то очень сложной кривой он сделал по площадке полукруг, меняя направление, резко поворачивая под прямыми углами, и оказался рядом со вторым столбом для волейбольной сетке. Иван ни разу не выпустил его из поля зрения и сделал для себя важное заключение, которое повлияло на выбор им тактики ведения боя и, в конечном итоге, могло оказаться решающим для исхода поединка, определить, кто из них останется в живых.

Наблюдая, как легко и быстро делает повороты его противник, Иван понял, что ему предстоит сейчас драться с врагом, опровергающим своими движениями один из общих законов физики – закон сохранения инерции. А это означало, что в схватке с ним ни в коем случае нельзя будет применять тот тактический прием, который не раз помогал Ивану правильно построить бой и, в результате – выиграть, – «закон негативной инерции». Радиоактивный не подчиняется этому закону и успеет поменять направление атаки в любой момент, какое бы количество движения он не набрал. И превратит, тем самым, «пиздец Ньютону» в «пиздец Ивану». И сделает этот бой последним для Ивана.

Это был боец, двигающийся по законам неклассической физики. Да, у него слабый удар, но это компенсировалось длинным металлическим полукопьем, изготовленным из метрового обрезка арматуры-двадцатки, оба конца которого были сточены и превращены в острые, поблескивающие в лучах заходящего солнца ножи. А вот преимущество, которое он получал, благодаря своему характеру движения, – непредсказуемость развития своей атаки, – его противники ничем не могли компенсировать. А многие из побежденных им прежде, даже и не догадывались, откуда им угрожает опасность. А если и догадывались, то слишком поздно.

Иван понял два принципа, по которым должен был строить этот бой – не позволять Радиоактивному заходить себе за спину и не подпускать его ближе расстояния, равного его вытянутой руки плюс один метр. Кинжал Ивана был втрое короче оружия его противника и не уравнивал их шансов. С его помощью Иван не мог бы даже держать необходимую дистанцию. Сообразив все это, Иван резко швырнул свое бесполезное оружие в сторону. Его наличие только отвлекало бы Ивана в моменты принятия мгновенного решения, забирая на себя его внимание. Обмануть можно только себя, смерть любой обман увидит сразу же. Иван понял, что в бой вступать ему обязательно нужно безоружным, с голыми руками. Только так он сохраняет шансы на победу.

Кинжал проскользил по гаревому покрытию площадки до первого, самого удобного ряда зрителей. Стадион загудел ровным осуждающим гулом, который затем сменился разноголосицей ожидания начала схватки. Иван не слышал и не видел зрителей. Он уже давно научился совсем их не замечать, словно их и нет совсем, чтобы не рассеивать свое внимание, ведь чаще всего именно оно решает исход поединка. Он продолжал наблюдать за соперником, который, казалось, был полностью погружен в себя.

Сумасшедший кружился вокруг тонкого металлического столба двухметровой высоты, иногда отскакивая от него только затем, чтобы вернуться к нему снова. Губы его постоянно шевелились. Видимо, он бормотал свои ритуальные фразы, которые он всегда бормотал, во всех выигранных им боях. В начале поединка – тихо, а победив – он ставил одну ногу на тело, на труп поверженного противника, задирал голову вверх, совсем по волчьи, и хрипло орал во все горло, пробивая своим голосом шум возбужденной потерей или выигрышем денег толпы зрителей:

– Я убью вас всех!

Зрители не принимали это на свой счет, полагая, что речь идет только о таких же гладиаторах, как и он. Никто не мог предположить, что Сумасшедший угрожает смертью и им тоже.

Но сейчас Ивану не слышно было, что именно бормочет его соперник – гул стадиона заглушал все остальные звуки. До начала боя Иван так и не смог решить одну, очень важную для себя, для победы в поединке, проблему – не смог выбрать способ убийства Радиоактивного. Тот пока оставался неуязвим для Ивана. Иван был сейчас похож на игрока в шахматы, знающего, как ходят фигуры, но не умеющего ставить сопернику мат.

Иван вышел на арену голым по пояс, точно так же, как и обычно. На нем были крепкие джинсы из очень плотной и крепкой ткани и форменные шнурованные армейские ботинки с тупыми квадратными носами и на очень толстой подошве, крепкие и тяжелые. Эта одежда нисколько не смущала Ивана, не сковывала свободы его движений. В противном случае он выступал бы полностью обнаженным.