«Входящий не грусти, выходящий не радуйся!

Кто не был, тот будет, кто был – тот не забудет».

«Да будет проклят тот отныне и до века,

Кто думает тюрьмой исправить человека».

(надпись в уборной)

Вместе с Н. Н. Накоряковым поехали к Баранченко Виктору Еремеевичу. Ему 79 лет. Это довольно живой, многословный старик, по-видимому еврей из Молдавии, детство прошло на Украине, был анархо-коммунистом.

Говорил 4 часа, не умолкая. Он живет в новом блочном доме на Юго-Западе. Живет вместе с сестрой своей, погибшей в 1937 году, жены – Фаины Ставской, бывшей политкаторжанки. О ней он пишет. Написал 5 томов: история анархистского движения в России, Октябрь, политические процессы.

Ф. Ставская, 18-летняя девушка, в 1911 году как покусительница приговаривалась к 20 годам каторги. Освободила Февральская революция; каторжанок привезли в Питер, торжественно принимали в городе – в течение месяца – затем в Москве, затем отправили отдыхать в Крым.

В 1922 во время первого политического процесса над правыми эсерами Ф. Ставская – была в числе обвиняемых. Это был шумный процесс, судили в Колонном Зале. Часть обвиняемых была не под стражей. Главным обвинителем был Пятаков.

В феврале-марте 1921 года, когда умер Кропоткин, анархисты, находившиеся в Бутырской тюрьме, устроили демонстрацию – встали наверху такой плотной кучей, что их не могли разбить, разнять, разлить брандспойтами. 3 суток не двигались. Охрана не могла отделить никого – с трудом оторвали от группы О. Таратуту, ее волокли по ступеням, и она стукалась головой по камням, но никто из анархистов не шевельнулся. Они требовали Дзержинского.

Он пришел.

– Что вы хотите?

Мы хотим, чтоб нас отпустили – похоронить нашего вождя. Мы вернемся под честное слово анархистов.

И Дзержинский их отпустил под «честное».

Они вышли, выстроились, по-военному, возглавляемые Б. Волиным (Эйхенбаумом) – гроб уже выносили – и несли гроб до Ново-Девичьего.

Волин, бросив горсть земли в могилу, сказал единственную фразу:

– Доколе, доколе искупительные жертвы!

Вернулись все до единого. Их было 200 человек. Волина впоследствии обменяли на каких-то индийских коммунистов. Oн жив до сих пор, пишет за рубежом книги. Индийские коммунисты погибли в 37 году.

БАРАНЧЕНКО «ВОЗВРАЩЕНИЕ ЧЕСТИ»

«В связи с приближением 300-летия дома Романовых в тюрьме стала распространяться новая зараза – писали прошения царю и императрице о смягчении участи. Ф. Ставская вела борьбу против подаванцев и подаванчества» (видимо, слова того времени. – Ю. В.).

М. Н. Покровский был общественным обвинителем на процессе 1922 года против эсеров. Он обвинял Ф. Ставскую. Ф. Кон был ее защитником.

Она усвоила себе твердый принцип: «Как ЦК, так и я». Она была чужда всякой раздвоенности.

Первооткрывателем «теории презумпции» был Н. В. Крыленко, который сам поплатился.

О ГОРЬКОМ

Ф. Ставская видела его впервые в 1917 году в Питере, в редакции «Нового Прометея», когда он принял группу амнистированных каторжанок, приехавших из Сибири. Затем – на его квартире.

Политкаторжане на него в обиде – за то, что он ничего не написал о каторге.

Ф. Ставская была директором Исторической библиотеки. Ее начала донимать комиссия, ревизовавшая фонды. Обвиняли в пристрастии к школе Покровского.

Фаина была смущена тем, что не получила пропуска в ГАБТ на торжественное заседание.

Школа 37 года. В одной газете тогда писали: «Необходимо привлечь учеников к борьбе со всеми чуждыми в детской среде вредными влияниями, на конкретных примерах...»

Весна 1937 года – ранняя. Дружно зазеленело.

Чьи это строки:

Крупныe политические перевороты так же, как и другие общественные бедствия, например война, как бы уменьшают число заболеваний, служа для многих дегенератов отвлечением, своего рода психотерапией, но зато с прекращением их число больных увеличивается.

«Из глубины». Сборник статей о русской революции. Аскольдов. «Религиозный смысл русской революции».

«В своих религиозных откровениях, слишком многозначительных... А. И. Шмидт истолковывает значение этих трех последних коней, как три кратких апокалиптических эпохи – мятежа (рыжий), ереси (черный) и безверия (бледный).

Революция, анархия, безверие – за которым следует всадник, имя которому смерть».

ЭТО ЕСТЬ КОНСПЕКТ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖИЗНИ.

«Душа русского народа.

Как и всякая душа, она – трехсоставна. В составе всякой души есть начало СВЯТОЕ, специфически ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ и ЗВЕРИНОЕ. В русской душе специфически человеческое несоразмерно мало (по сравнению с другими народами). В русском человеке, как в типе, наиболее сильными являются два начала – святое и звериное.

Поэтому в России так долго не было революции. Революция есть порождение срединного, гуманистического слоя человеческой породы.

Революция это не бунт.

Просвещение, культура заменяли СВЯТОЕ начало в русской душе ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ.

В Революции во многом повинна ЦЕРКОВЬ – в ее чрезмерной охранительной политике.

В роли СОВЕСТИ церковь со времен Петра I НЕ ВЫСТУПАЛА.

Григорий Распутин – первый и крупнейший деятель русской революции, ибо он был выражение загнивания церкви. Он вызвал ответ: «довольно!» Он преступил предел.

Подвиг долготерпения России».

Если для работы в архивах, для конспектирования разных текстов годились толстые тетради в клеенчатых обложках, то для самого главного (на мой взгляд), для замыслов и первых набросков будущих романов и повестей Юра почему-то выбирал тонкие школьные тетрадки.

На обложке одной из тетрадок написано: «Романы. Конспекты». 1965 год.

«Мало кому так повезло, как Горику: он учился в самой лучшей московской школе. Она была, разумеется, лучшей не по отметкам и поведению, какими отличались ее ученики – это все ерунда – а потому, что ни одна школа в Москве не была расположена в таком живописном, великолепном чрезвычайно ответственном месте: на Софийской набережной, как раз напротив Кремля. Здание было старинное, очень красивое, в нем и до революции помещалась гимназия. Перед домом был сад с большими деревьями, и сразу за оградой, за асфальтовой лентой набережной текла Москва-река и над нею возвышался недвижный и прекрасный, как переводная картинка, Кремлевский холм с башнями и дворцом. Этот дворец строго заглядывал в окна школы, и учителя часто использовали его молчаливое присутствие в своих корыстных, педагогических целях. «Мы должны помнить, – говорили они, – что находимся как бы под неотступным и зорким взглядом и было бы очень стыдно, ребята, именно нам, именно нашей школе...»

Набережная Москвы-реки была выложена серыми гранитными плитами, парапет тоже был гранитный.

Весною, когда открывался асфальт и апрельский воздух дышал теплом и каникулами, школьники выбегали на переменах без шапок, без пальто, во двор и на набережную. Особенно заманчивой была набережная. В ее просторе, залитом солнцем, в ее асфальтовой чистоте была какая-то тревожная притягательность.

Там, возле реки, носился ветер свободы. Выбегать на набережную запрещалось и однако...»

1 Горик. Школа. Набережная. Левка. Первое известие о пещерах.

Выговор – за хождение по парапету.

2 Вадим – девятнадцатилетний двоюродный брат Горика. Живет у них в семье. Его любовь. Он проводит ночь у Наташи и видит, как приехали за кем-то.