28 января 70 г. Комарово.

Дорогой Юра!

У меня все не получается переделать статью о Ваших рассказах. Не могу ухватить что-то. Т. е. написать все, что я думаю, я мог бы легко, но это непроходимо и тем более в «Н. м.». А эвфемизмы грубоваты. Но я подстерегу счастливую минуту и допишу.

На этот раз я уже доживаю свои последние дни здесь. Стоят морозы. Снег под солнцем голубоватый и розоватый. Белки. Синички. Снегири. Они едят семечки прямо из ладоней.

Дом в январе наполнился цветом Ленинграда: тут сейчас Берковские, Адмони, Слонимские, Добины, Бурсовы, Македоновы и др. Весь первый этаж занят этими хорошими стариками, с которыми интересно разговаривать. Они все живут парами: с супругами – так тут принято. Второй этаж стучит на машинках: тут как-то подобрались работяги и графоманы вроде меня. А третий этаж заняли кирялы и бильярдисты. Мой сосед по комнате и столу – Е. Эткинд, близкий друг А. И., рассказывает о нем. Другая соседка по столу – знакомая москвичка Лена Зонина. В Москве-то я встречал ее мельком, а здесь пришлось поразговаривать, и она мне показалась очень славной, умной и почти всепонимающей. Она сюда приехала, видимо, по романтическим мотивам и заодно переводит статьи Вольтера для какой-то антологии. Еще тут Федя Абрамов. Он дал мне почитать свой последний рассказ, от которого, по его словам, в восторге Ваш сосед по даче. Называется «Деревянные кони». Рассказ ничего, но это повторение прежнего – все то же, все так же. Я вяло похвалил его, и самоупоенный Федя, которому нужны восторги в другом градусе, как-то охладел сразу ко мне. Он увидел у меня в комнате раскрытый, только что вышедший роман Ганса Фаллады «Железный Густав» и оказалось, что он и не слыхивал о таком писателе, как Фаллада. Подобная серость обескураживает.

Роман Фаллады очень хорош: суровая, мощная книга. У нас таких романистов нет. Если попадется – прочитайте.

В № 10 «Нов. мира» мне очень понравился один из рассказов Шукшина; кажется он называется «Материнское сердце». По-моему, это просто великолепно написано. Все рассказы недурны, а этот – настоящий шедевр.

Роман Владимова хвалят в печати повсюду. В такое-то время. Даже в «Лит. России». Это, по-моему, не случайно: за внешней броской оригинальностью языковой фактуры, он, в сущности, по внутреннему построению вполне банален. Критика это сразу почувствовала, успокоилась и обрадовалась. В «Звезде» № 1 мне не понравилась новая повесть Гранина: лишенная пластики, заболтанная якобы психологизмом и тоже в конечном счете банальная. В ней нечто напоминает последние пьесы Арбузова: был замах, на что-то автор собирался посягнуть, но все снивелировал, споловинил и от замысла остались рожки да ножки.

Прочитал я здесь полный текст «Мастера и Маргариты», с отмеченными купюрами. Они мне показались загадочными. Все так невинно, что просто непонятно, зачем это нужно было вырезать. Но и весь роман при перечитывании меня снова не очаровал, как и при первом чтении: не вижу в нем ни глубины, ни силы, ни даже того блеска изобразительности, как в иных гротесках Катаева. Мне кажется, что успех этого романа – явление моды и своего рода снобизма.

Саша Володин написал три пьесы на мотивы классики: «Дульцинея», «Петруччо» и еще какую-то. Я прочитал «Петруччо» и мне совсем не понравилось. Иносказание хорошо, если за ним свежая и небезопасно-оригинальная мысль. А если за иносказанием трюизм, зачем оно? За иносказаниями Володина самые общие места, так сказать зады либерализма. И это очень скучно: еле дочитал.

Завидую Вам. Я много дал бы, чтобы послушать диалоги Евтушенко и Винокурова! Жалко, я тут прозевал новые книжки Евтушенко, Ахмадулиной и Самойлова.

Собираетесь ли на чемпионат в Мехико? Мне почему-то кажется, что нашей сборной не так уж повезло, как им чудится, в жеребьевке. Дело в психологии. С нашей родной способностью успокаиваться и зазнаваться легкий путь в группе может обернуться дальше растерянностью и паникой.

Юра, я прочитал тут прекрасную книгу, которую надо бы постараться добыть (будет у Вас – я перечту: у меня – Вы).

Это:

Марина Цветаева «Письма к А. Тесковой».

Прага. 1969 г. «Академия». Издательство Чехословацкой Академии наук. (По-русски).

Посмотрев на год издания, Вы поймете, что ее можно и покупать и пересылать.

Нет ли у Вас сохранившихся связей в Праге – переводчики и пр. Можно попросить прислать.

Книга удивительная. Читаю ее третий день, но должен вернуть: «хозяин» знает ей цену – сам литератор.

Есть у меня в Лен-де приятель: совсем еще молодой поэт (хотя и выпустивший три книжки) Саша Кушнер. Очень он мне нравится и как человек и как стихотворец. Став членом ССП и выпустив 3 книжки, он не бросил преподавание литературы в школе, чтобы не зарабатывать переводами, что его тяготит.

Он тут ко мне приезжает и читает новые стихи. Кстати о нем в последней «Литературке» был целый подвал, хотя и глупый.

Вот одно из его последних стишат:

Спасибо за предложение пожить в Пахре. Это хорошо бы, но надо именно побегать по Москве: накопились дела и заботы. Ездить оттуда трудно. Впрочем, посмотрим. В середине февраля – приеду.

Больше мне на Комарово не пишите, а на улицу 3-го Интернационала.

Привет Алле!

Ваш А. Гладков

29 апреля 70 г. Загорянская

Дорогой Юра!

Не бичуйте себя, что не работаете, а отдыхаете. Это тоже нужно. Валяйте и дальше так! Наверстаете!

Вы верно угадали: в Москве особых новостей нет. Те же разговоры и те же слухи. Меняются только имена тех, о ком говорят. Все туманно и недостоверно.

Вышел, наконец, № 2 «Нов. мира», в общем, среднего прежнего уровня. Паперный,[183] по-моему, хорошо написал о Боре Слуцком. Борю я видел. Он просидел у меня целый вечер накануне моего переезда на дачу. Был он какой-то необычно раскрытый, без обычной сдержанности и дипломатии.

В прошлое воскресенье Ц. И. вытащила меня в один интересный дом, где я наслушался рассказов об Италии. Познакомился там с Гельмутом Либкнехтом, сыном Карла Либкнехта. Была там еще одна прогрессивная дама (автор ходящей по рукам статьи о «романе века»), которая меня знала 40 лет назад. Она меня хорошо помнит тогдашнего, а в нынешние времена перепечатывала мои эссе о Б. Л. П.[184] и Олеше, но не могла представить, что я сегодняшний и я – тот – одно и то же существо. А, может, и в самом деле – это разные люди. Вот сюжет во вкусе Арбузова.[185] Могу продать ему его за 15 рублей. Кстати, передайте ему привет. Все, что Вы пишете о нем – верно. И многому в этом можно только позавидовать.

У Левы Л.[186] такое настроение, что нужно срочно искать себе заработок помимо журнала: сегодня там еще ничего, а что будет завтра – неизвестно. Ситуация там, кажется, еще сложнее, чем прежде. Редактор почему-то пока во всем уступает первому заму. Тот хозяйничает с каждым днем наглее. Будто бы он даже заказал статью о сионизме пресловутому Ю. Иванову. Такое поведение редактора можно понять, как выжидательное пока все вокруг неясно и нет конкретных директив. Кто знает, кто завтра их будет давать? Говорят, что Лакшин[187] не смирился и очень активен извне и на кого-то в аппарате продолжает влиять. Марьямова[188] и Дороша[189] не отпустили, но они в редакции не бывают. С романом Бека[190] все неясно. Лева с этой недели уже не сидит в редакции.

Я прочитал в верстке поэму Евтушенко. Вы знаете, что я к нему отношусь хорошо, но был отчасти разочарован. В ней нет ничего стыдного, а есть даже известная смелость, но все это как-то иллюстративно и поверху. Метод аллюзий в общем уже амортизировался и считать авторские кукиши надоело. По поэтической технике она инерционна, пестра и не свежа, хотя есть и талантливые куски. И тем не менее, на фоне всего, что ныне печатается, появление ее полезно.

Встретил как-то на улице Р. А.[191] Несмотря на то, что это было в воскресенье, он был небрит и невесел. Меня ждало такси и поговорить с ним я не успел. Слышал, что ему в его институте угрожает какой-то «конкурс». С чем это едят, не знаю. Надо бы ему позвонить и вытащить на дачу, но я потерял его телефон.

На другой день после присуждения премий, я встретил в сберкассе на Лаврушинском Михалкова.[192] Он приехал туда только затем, чтобы вручить девушкам в сберкассе по коробке конфет. Вот как надо уметь жить! Был он приветлив и демократичен, предложил подвезти меня на машине, сделав при этом крюк, звал заходить, расспрашивал о здоровье.

У Левы Гинзбурга все обойдется, поверьте мне. Его поставили на место за излишнюю бойкость и инициативность, но в большую обиду не дадут.

Самый последний роман Шевцова «Любовь и ненависть», вышедший тиражом двести тысяч в Воениздате, еще превосходит «Во имя отца и сына» по прежним показателям.[193] Но и в нем, в отличие от «романа века», нет стрел в лагерь русситов. Как видно, и на том фланге есть свои идейные нюансы. Роман этот уже невозможно купить. Занятно что жанр пасквиля получает такое распространение. Вы уже, конечно, знаете, что «Сов. Россия» напала на «Комсомолку» в защиту Шевцова.

Переписку Цветаевой я прочитал еще в Комарове и, помнится, писал Вам о ней. Да, эту книжку хорошо бы достать.

С удовольствием читаю «Литературные портреты» Андре Моруа. Он отлично написал о Прусте, Жироду, Кокто и др. С чего это у нас вдруг выпустили, непонятно.

Говорят, вышел новый «юбилейный» том «Ленинского сборника», но без протекции это достать трудно. Там есть какие-то интересные впервые печатающиеся документы.

В Загорянской уже поют соловьи и из земли лезут белые и лиловые цветочки. Хорошо, но я себя неважно чувствую и вообще как-то мне скучно...

Получаю много рецензий на «Хламиду» и, из двадцати штук – ни одной ругательной. Даже странно. Впрочем, Шаламову[194] вот понравилось. Некий М. Вайсерберг (явный сионист) написал в «Ферганской правде», что это «значительное явление». Ничего, Евгений Данилыч[195] скоро приложит меня в своем журнале и Яша Варшавский[196] тоже.

Большой привет Алле!

Пишите!

Ваш А. Гладков