Уважаемый Юрий Валентинович!

Примите искренний привет и большое уважение от земляка – казака станицы Усть-Медведицкой бывшей Донской области. Я давно собирался Вам написать, но не знал Вашего адреса в Москве. Вчера я получил письмо от одного знакомого из Ленинграда, который сообщил мне о том, что в журнале «Вопросы литературы» № 1 за 1974 год напечатано Ваше выступление на совещании, посвященном историческому и историко-революционному роману.

Он привел и Ваше высказывание на этом совещании о Миронове, о моем бедном отце, за оскорбленную честь и достоинство которого я вместе с бывшими «мироновцами» сражаюсь с 1958 года и по сей день. И все еще не сказана историческая правда о Миронове, так же как не сказана она и о Валентине и Евгении Трифоновых!

Вот за Ваши добрые и честные слова о Миронове, за Ваше мужество их сказать, вопреки новопреставленному негодяю и клеветнику, примите же от меня, сына Миронова, мою глубокую сердечную благодарность и мой низкий поклон. Я читал Ваш «Отблеск костра» – прекрасно написано.

Здесь Вы также очень хорошо написали о Миронове, хотя «Я, Мишь, всех давишь», – Семен Буденный тогда еще здравствовал. Ему не понравились Ваши характеристики Миронова так же, как не понравилась и книга Душенькина «Вторая Конная» и многие другие статьи и книги, где говорится хотя какая-либо правда о Миронове.

Дождусь ли я того времени, когда подлинная архивная правда о Миронове будет сказана народу? Юрий Валентинович, а почему бы Вам не написать повесть или роман о Миронове? Думается, что по обилию, богатству и яркости материала из-под Вашего пера вышла бы вещь, способная потягаться с «Тихим Доном», да она и касалась бы Тихого Дона. Желаю Вам доброго здоровья, благополучия и творческих успехов.

С уважением – А. Миронов

27 февраля 1974 года.

«И вот славянофилы и западники вдруг сходятся в одной и той же мысли, что теперь нужно всего ожидать от народа, что он встал, идет и что он... скажет последнее слово».

«Народу ли за нами, или нам за народом?» – вот, что теперь все говорят. Мы должны преклониться перед народом и ждать от него всего, и мысли, и образа: преклониться перед правдой народной...»

Достоевский: «Народ темен и невежествен».

К. Аксаков: «Народ образован и просвещен».

И ТО И ДРУГОЕ! (выделено Ю. В.)

«Наша нищая, неурядная земля, кроме высшего слоя своего, вся сплошь, как один человек».

Духовное единение, какого в Европе нет.

Все 80 миллионов – едины! (Ю. В.)

«Татьяна отказала Онегину, ибо не желала делать НЕСЧАСТНЫМ МУЖА».

Где это?! (Ю. В.)

Из писем Ф. М. Достоевского Майкову.

О Верховенском (Грановском).[202]

«Но при чем же Грановский в этой истории? Он для встречи двух поколений все одних и тех же западников, чистых и нигилистов...»

Дальнейшее показало, что корень зла – русский, из недр России!

По убеждению Достоевского:

– свойственные либералам 40-ых годов отказ от национальной самобытности, стремление «пойти на выучку» к Западу послужили как бы преддверием «нигилизма» вообще и «нечаевщины» в частности.

А как же исконное русское – бунты. Пугачевщина, Разинщина?

Достоевский не объясняет причин появления революционного брожения в России!

Недовольство реформами...

Н. Бердяев о Ставрогине.

«Н. Ставрогин – родоначальник многого... и русское декадентство зародилось в Ставрогине».

И много чего другого!

Генералы Гражданской войны – все эти Саблины, Муравьевы, Раскольниковы, Антоновы-Овсеенки...

Бездеятельность героев Достоевского.

Идея «съедает» человека только в условиях бездеятельности.

Все романы Достоевского пронизаны идеей денег. Деньги – все. Для Желябова – ничто!

Piccolo bestia[203]

Тарантул – во Флоренции, в гостинице.

Этот тарантул – маленький, мохнатый – виной тому Биконсфилд.[204] Забежал в Европу. Называет его не иначе, как «этот Израиль».

Страшная ненависть к нему!

И при этом – рассказ о двух повешенных турками священниках. А где ненависть к русским «вешателям»?

Биконсфилд говорит, что все эти добровольцы в Сербии – социалисты и коммунарии...

Достоевский с этим спорит.

Но – Клеменц, Баранников, Жебунов и пр.?[205]

«Халаты и мыло» – о взятии Казани, и о том, как прекрасно будет организована новая русская власть в Константинополе.

Презрение к мусульманам.

1877 год

«Три силы Европы – Католицизм, Протестантизм (Германец) и Славянство. Главная сила России – всецельность и духовная нераздельность миллионов народа нашего с монархом».

Рабство он называет единением! (Ю. В.)

По поводу мученической смерти унтер-офицера Фомы Данилова, Туркестанского батальона – не пожелавшего по велению хана принять ислам, Достоевский утверждает, что «мы бы это не сделали!» – то есть интеллигенция.

«Знаете, господа, надо ставить дело прямо: я прямо полагаю, что нам вовсе и нечему учить такой народ».

«Всякий великий народ верит и должен верить, если только хочет быть долго жив, что в нем-то, и только в нем одном, и заключается спасение мира».

«Меттернихи и Дон-Кихоты».

Утверждает, что Россия никогда не имела своих Меттернихов и Биконсфилдов.

«Наши Меттернихи всегда оказывались Дон-Кихотами».

Всяческое оправдание наших военных неудач. (Например, при осаде Плевны.)

Русское деликатничанье и европеизм. То есть – низкопоклонство.

Англичанин (член Парламента, корреспондент «Таймс») вел себя странно: вставал из-за стола в присутствии Великого Князя, сидел – когда все стояли... Попросил знакомого русского офицера помочь ему надеть пальто. «Тот удивился, пожал плечами, но – помог!»

Это есть – деликатничанье!

А нужно было – считает Достоевский – пожать плечами и отойти.

Рабье нутро Достоевского!

Англичанин – демократичен, прост, естественен.

Русский – полон тщеславия и комплексов старинного «местничества».