Чтобы оградиться от бриза, я задернула окна длинными бамбуковыми занавесками и зажгла настольную лампу, заметив рядом маленькие стеклянные подсвечники, похожие на те, что стояли у тети Джанет в каждой комнате. Даже при спокойной погоде электричество могло неожиданно подвести и поставить вас в зависимость от свечей. Но, к счастью, в момент, когда я распаковывала чемодан, они мне не понадобились.

Наверное, я разумно поступила, что привезла с собой лишь самое необходимое, оставив остальные вещи у тети Джанет. Становилось совершенно очевидно, что долго мне здесь не продержаться. Вынув из чемодана платья, я заметила зеленый халатик, забытый миссис Стэр на кресле, и, когда взяла его в руки, снова уловила знакомый запах духов, определить которые, однако, не смогла. Я повесила халатик на крючок в стенном шкафу, как можно дальше от немногих собственных платьев.

Но, покончив с чемоданом, вспомнила о своем появлении в этом доме, подумала, какой холодной, отдаленной и напряженной видела Лейлу, безмолвно сопротивляющуюся происходящему, и в какой ярости был Кингдон Дру, когда бежал по террасе, чтобы оттолкнуть Кэтрин от молодого блондина, которого та целовала. Передо мной вновь возникло треугольное кошачье личико Кэтрин Дру с острым подбородком и зеленоватыми глазами, показавшееся мне очень знакомым.

Я расстегнула голубой льняной костюм, одобренный миссис Хампден, сняла его и приготовилась лечь в постель. Правда, спать мне совсем не хотелось, и я решила немного посидеть; почитать книгу, которую привезла с собой. Но, устроившись в кресле и направив свет лампы на страницы, не смогла прочесть ни строчки, потому что вновь стала думать о Кэтрин Дру. И вдруг вспомнила, где и при каких обстоятельствах видела ее раньше.

Мне стало невыносимо душно в этой маленькой комнатке. Накинув халат, я вышла на галерею и тихонько прошла туда, откуда открывался вид на сад, склон холма и гавань.

Гавань Сент-Томас надежно защищена с одной стороны длинной грядой Флэг-Хилл, а с другой — длинным холмом Хассел-Айленд.

Между Хасселом и Сент-Томасом пролегает узкий канал, далее переходящий в водное пространство между Хасселом и Уотер-Айлендом. Именно на Уотер-Айленде я впервые и увидела Кэтрин Дру.

Когда я только приехала в Шарлотту-Амалию, тетя Джанет послала меня на такси, пароме и автобусе навестить друзей в отеле «Уотер-Айл». Я взяла купальный костюм и хорошенько поплавала в Хонеймун-Бей. В буфете на берегу съела ленч и, кажется, поболтала с несколькими доброжелательными посетителями. Однако все время не сводила глаз с длинного безлюдного пляжа, огибающего бухту, а, покончив с завтраком, тотчас же отправилась бродить по мелкой воде, оставляя следы босых ног на чистом влажном песке. Я была в полной гармонии с самой собой, меня не раздирали никакие эмоции, а от жаркого солнца мне хотелось спать. Я задумала уйти подальше от пловцов и голосов, намазаться кремом и полежать в полном одиночестве.

По правую руку от того места, где я плескалась в воде, пляж обрамляли кривые кусты виноградника, и их огромные треугольные листья давали прекрасную тень. Дальше поднимался крутой, покрытый деревьями склон холма. Место мне очень понравилось, и я уже была готова разлечься позагорать, как услышала чьи-то голоса. Помню, даже не на шутку рассердилась, словно пляж принадлежал мне одной. Ну вот, придется искать другое место!

Раздраженно глянув на кусты, я увидела в них что-то алое. Там были двое. Она — в красном купальнике и он — в темно-синих плавках. Мужчина стоял ко мне спиной, но женщину, которую он обнимал, ее треугольное лицо, напоминающее кошачью мордочку, и зеленые глаза я разглядела достаточно хорошо. Заметив меня, она крепко схватила мужчину за руку и что-то ему прошептала. Вероятно, предупредила, чтобы он не оглядывался.

Меня эти двое нисколько не интересовали. У меня не было мужчины, с которым я могла бы гулять по пляжу и целоваться под теплым карибским солнцем. Я отошла и поспешила выбросить эту парочку из головы, затем нашла новое укромное местечко, где пролежала на солнце так долго, что позже подруга тети сделала мне внушение по поводу вреда подобной процедуры. Когда я шла по пляжу обратно, парочки уже не было, и я больше не вспоминала о них до тех пор, пока не увидела Кэтрин Дру на террасе в Хампден-Хаус.

От этого открытия я забеспокоилась еще больше. Тот мужчина на пляже был потоньше, не такого крепкого сложения, как Кингдон Дру, и не так молод, как Стив или Майк. Кажется, волосы его были тронуты сединой. Во всяком случае, сказала я себе, это не мое дело. Возможно даже, тогда я все неправильно поняла, и никакого романа между ними не было. Однако Кэтрин в тот краткий миг на террасе узнала меня прежде, чем я вспомнила ее, и недвусмысленно показала свою враждебность. Почему-то теперь на галерее меня вдруг охватило чувство одиночества, которое я все время гнала от себя с тех пор, как умерла мама. Стараясь не предаваться раздумьям о смысле жизни, опустошающим ум, я все время сознательно гнала от себя истину, что больше никому не нужна. Мама, которая зависела от меня больше, чем она сама полагала или принимала, умерла. Не имея никого другого, долгое время я отдавала всю мою любовь физически беспомощной женщине, которая не могла без меня обходиться, и девочкам из моей школы, не всегда здоровым, уравновешенным, жизнерадостным — чаще неудачницам, неуверенным в себе, не имеющим цели и полным страха перед жизнью. Но вот теперь лишилась даже всего; этого,

Я отвернулась от цветущих тропических красот, так непохожих на строгие пейзажи моего родного озера Мичиган, и украдкой вернулась в комнату. Там некоторое время посидела, пытаясь собраться с мыслями и решить, что же мне делать дальше.

Какой-то звук в коридоре пробудил меня от неприятных мыслей. Я подошла к двери, прижалась к ней ухо и прислушалась. Чей-то вызывающий голос произнес имя Кэтрин. Тихо приоткрыв дверь, я увидела, что на столе, стоящем в коридоре, горит лампа, ясно освещающая у лестницы высокую фигуру Эдит в длинном бес форменном хлопчатобумажном халате. Ее рыжеватые волосы были накручены на бигуди, а лицо поблескивало от крема. Все ее внимание было сосредоточено на ком-то поднимающемся по лестнице. Наконец, в поле мое го зрения появилась Кэтрин в вечернем платье. Поднявшись, она остановилась и так посмотрела на сестру, словно ожидала от нее какого-то взрыва, а может, провоцируя его.

Взрыв не заставил себя долго ждать, однако заговорила Эдит шепотом, чтобы никого не разбудить.

— Я могу пойти с этим к Кингу в любое время, — прошипела она. — Стоит ему лишь сказать…

— И будет великолепный скандал, — так же шепотом ответила Кэтрин. — Ты взлетишь на небо вместе с нами! Кроме того, тебе нечего бояться. Я же сказала, что оставлю его.

— Я не верю тебе, — возразила Эдит. — Ты плутовка и лгунья!

Теперь Кэтрин стояла ко мне спиной, я не могла видеть ее лица, зато отчетливо видела желтоватую бледность старшей сестры.

— Через день-другой я еду в «Каприз», — сказала Кэтрин. — И ты знаешь, что это значит. Ведь знаешь, правда, дорогая?

Эдит сделала шаг назад.

— Да когда же ты остановишься, когда?

Кэтрин тихо засмеялась и прошмыгнула мимо нее. При этом лицо стареющей женщины меня ужаснуло — не было никакого сомнения, что она ненавидит Кэтрин!

Я тихо закрыла дверь, выключила лампу, легла в постель и еще долго лежала без сна, озадаченная только что увиденной сценой, не находя ей объяснения. Кэтрин имела некоторое влияние на Эдит; но я не догадывалась, какое именно. Во мне усиливалось чувство, что в этом доме происходит что-то недоброе, что какая-то злая сила вот-вот доберется до всех, и до меня тоже, если я останусь.

Наконец я забылась тревожным сном, ворочаясь, просыпаясь, и только под утро крепко заснула, а проснувшись поздно, почувствовала себя гораздо более отдохнувшей, чем ожидала.