— А это кто? Кто это его к нам поставил? — удивились они.

— Никто меня сюда не ставил, если я иду сам, — ответил им Подушка.

Девчонки поменялись с впередиидущими, которым было все равно, с кем я позади них иду. Мы шли с Подушкой и обсуждали предстоящий концерт. Ира с Одеялом спорили по поводу того, кто займет место выше.

— Ты как думаешь? — спросил у меня Подушка, когда мы выслушали все аргументы Иры и Одеяла.

— Я думаю, Украина нас всех! — ответила я.

Пройдя еще немного, мы наткнулись на котят, еще слепых. Мы потолкались около них немного и пошли дальше. Нас предупредили, что местность меняется. Слева яма, справа обрыв, и хлипкие перила. Ромашка! Я и в сумерках-то пять раз споткнулась, что же будет в темноте? Мама дорогая! Ладно, не буду переживать заранее, когда совсем стемнеет, тогда и буду переживать!

Вскоре мы дошли до места, там нас построили по рядам. Мы с Ирой удачненько сели на стыке, Одеяло с Подушкой — тоже. Красота! Начался концерт ("Белочку" украинцы опять промазали, но выкрутились, просто не спели). Мы сидели с Ирой и с нашатыркой, изредка занюхивая.

— Что это вы тут нюхаете? — спросил Подушка.

Я махнула ваткой и, немного не рассчитав, попала по носу. Подушка вдохнул, осоловело захлопал глазами, выпрямился и поскорее вдохнул ртом.

— Глаза закрой, драть будет! — сказала я.

Он не успел.

— Хорошо, тушь не потечет, — философски заметила Ира.

Подушка проморгался, нашатырка выветрилась. Тут начали объявлять места. Мы довольно долго ждали своей очереди.

— Бронзу первой степени завоевал старший концертный хор музыкально-хоровой школы "***" имени г-на N, категория А2, - объявил диктор.

Бронза? Бронза! БРОНЗА?!

Тут объявили и место эстонцев, у них была бронза второй степени. Одеяло рот открыл.

— Да, Украина нас всех сделала, ты была права, — сказал Подушка.

Мы дружно порадовались, что не попали в почетные хоровые коллективы, которым не досталось никакого места. Кстати, наши мелкие получили бронзу второй степени, мелкие эстонцы — тоже какую-то бронзу.

— Ну вот, у всех бронза, — сказал Подушка.

— А мы вообще все бронзы понабрали. Солистка третью, мелкие вторую, мы первую.

— Лучше бы всю взяли, — вздохнул Подушка.

— А вам — диплом почетного хоровика? — подколола я.

— Ну, одну бы нам оставили!

Одно утешение — салют был просто обалденный, и такой близкий! Я чихала, Подушка прикрывал глаза, Ира сталась не смотреть.

— У тебя аллергия на фейерверк? — спросил Подушка.

— Нет, на Украину, — ответила я.

Все равно обидно! Очень! Бронза! РОМАШКА! Мелкие плакали, некоторые старшие тоже. А ненормальные украинцы, наши давние знакомые, радовались. На этом концерт закончился, и мы потопали обратно. Господи, как же темно! Всё, куйте гроб, до дачи я не доберусь. Всенепременно где-нибудь упаду, и поминай, как звали, учитывая рельеф местности!

Вот это темнотища! И когда это я придумала переживания оставить на потом? Что ж меня тогда никто не остановил? Как я теперь-то пойду? Мы до оврагов еще не дошли, а я уже пять раз споткнулась. Да я еще и на шпильках! Чем я дома думала, когда эти туфли с собой брала?! А-а-а-а-а-а-а-а! Я, кажется, сейчас упаду! О-о! Я больше не падаю, интересно, чьими стараниями?

— Аккуратнее, — сказал Подушка и поставил меня на место.

Я не сделала и пары шагов, как почва снова стала уплывать у меня из-под ног. Меня снова поймали, и снова, я поскорее уцепилась за Подушку, который усердно не давал мне падать.

— Именно! — сказал он.

Я не стала отпускать и уцепилась поудобнее. Как хорошо-то!

Мы дошли до железных ворот — входа в лагерь «Лазурный». Почти пришли, я шагнула поспешно вперед и тут же поняла, что споткнулась, причем слишком капитально. Ромашка, тут вход нехороший: сверху притолока, снизу порог. А-а-а-а! Меня подхватили в последний момент. Все нормальные люди цепляются за что-то, чтобы не упасть, а я, наоборот, все отпустила и отправилась в свободное падение.

— Нет, ты с ума сошла. Все нормальные цепляются, а ты… — поразился Подушка.

— А вот такая, — пробормотала я, озабоченная целостностью ног.

Вроде бы перешагнула! Теперь можно идти смело! О-а-а-а-а! Да что же, их тут два? Оказалось, я перешагнула воображаемый порог, споткнулась об реальный и, выпустив все из рук, собралась отбывать в направлении оврагов. Тут Подушка не выдержал.

— Ой…. ай… что-то я уже вверх падаю, — обеспокоилась я.

— Где ты падаешь? — чуть снизу и совсем рядом раздался голос Подушки, я шугнулась и, наконец, поняла, что идти мне больше не надо, меня несут. Вот как здорово! Вот как хорошо! Надоело уже спотыкаться и падать!

Я всласть налюбовалась на звезды с луной и прочие ночные прелести. А потом сообразила, что Подушка тоже может упасть…

После концерта часть наших попадало в обморок. Их несли вожатые, и наши, и чужие, но на всех вожатых не хватило. Часть наших маленьких несли наши же девчонки, мелких эстонцев, тоже в обмороке, несли сами же эстонцы. Ну и я теперь, как мелкая эстонка, на руках у Подушки. Благодать!

— Осторожнее, там порог! — громко сказала я.

На меня дико покосились, но ничего не сказали. Судя по тому, что никто не упал, информация вовремя достигла нужных мест.

— Мм… везет, а? — воскликнула Ира, увидев, какая у меня лошадка.

— Ме-ме-ме!

— Бе-бе-бе!

— Вон у тебя есть, — я махнула на Одеяло.

Ира радостно, будто получив официальное разрешение и диплом наездника, запрыгнула Одеялу на спину и уцепилась. Тот то ли правда не заметил, то ли сделал вид. Оба варианта одинаково устраивали Иру.

Мы дружно поехали дальше.

— Ой, как тяжело подниматься, — пробормотал Одеяло.

Подушка меня чуть не выронил, еле передвигая ноги, я прозорливо уцепилась получше, хохотали мы оба.

Пизанская башня начала клониться назад, и тут же произошло феноменальное крушение.

Мы долго и со смаком хохотали. Ира поднялась и как следует отчитала Одеяло за произвол. Тот обалдел и, похоже, действительно ничего не понял.

— Вы какой отряд? — спросили у нас.

— Мы — тринадцатый, и он тоже с нами! — тут же ответила я.

Вожатые разбирались с остальными, им было глубоко фиолетово, кто в каком отряде. Эстонцы быстро сложили нас в кучку девчонок и смылись.

— Над морем ночь спускается, Артеку спать пора, — начали вечерний моцион мы и мстительно добавили. — Ага! Спокойной ночи, лагерь наш, до самого утра. Ага!

Мы выбрали дежурного командира методом магического тыка, который на сей раз попал в меня. Дружно причитая, мы отправились восвояси, уже сопровождаемые эстонцами, которые успели переодеться. Гады, а мы еще в платьях!

Я взяла ключ, открыла всем комнаты и сдала ключ. Круто! Вся комната в сборе в платьях, и два эстонца на тумбочках, отчаянно тормозящих или успешно прикидывающихся. Пока все безуспешно пытались их выгнать, я пинком согнала Одеяло, залезла к себе, сняла подъюбник, надела шорты, быстро сняла платье и напялила футболку.

— А-а…. — Ира и рот раскрыла от удивления, следом за ней эстонцы и вся комната.

— Эх, колготки забыла снять!

Ира еще какое-то время побуравила эстонцев взглядом, потом плюнула и переоделась при них. Челюсть звонко стукнула об пол, и эстонцы вышли, волоча ее за собой. Мы поскорее переоделись. Каждый взял свои банные принадлежности и помчался в ванную. Мы с Ирой пошли в душ для «чоловiкiв», где не было очереди ни в каком виде, спокойно и быстро вымылись и потопали обратно. Я спихнула принадлежности Ире, а сама пошла в смежную комнату. Там я узнала, что сегодня дежурит Дима — бильярдный шар, что будет нам полный писец, и что он никому не нравится. Вспылив, я дернулась к двери, но ручки там не было, я кое-как открыла дверь штырьком, и тут меня посетила гениальнейшая идея: почему бы не лишить дверь и оставшейся ручки? Все меня поддержали, но рассудили, что прямо сейчас выдирать глупо.

В комнату забежал упомянутый вожатый, оря благим матом "пора спать". Я повыпендривалась, изображая, что буду спать на стене, и показала, что пошла спать к себе, сама же вернулась. Мы задумали коварный план мести и начали расставлять ловушки. Тут послышались тихие шаги наших эстонцев.