— Девчонки, а вы что тут… Ы-а!
На горизонте появился шар, эстонцев как ветром сдуло, и почему-то в мой шкаф, причем даже мне весьма маленький. Как они туда вдвоем поместились? Ума не приложу!
Дима попыхтел и вышел. Мы быстро донатягивали веревочки. У Иры заиграла МП3, Дима пулей ворвался в комнату. Бух, тадыцк, дадацк, шлеп, шмяк. Кое-как он дошел до веранды, эстонцы выколупались из шкафов и попрятались по другим местам. Дима с таким же грохотом прошел в смежную комнату, не нашел ручки и пошел обратно, все круша по пути, мы ржали. Ира придержала дверь, бедный вожатый и эту никак не мог открыть.
— Что, сговорились меня тут запереть? Да вы же тут будете заперты вместе со мной! — заорал он.
— Пожалуйста, дайте поспать, — застонал кто-то.
Он запыхтел сильнее и стал распинаться по поводу того, что сейчас нам будет плохо, если мы его не выпустим.
— Сейчас мы тебя с кипариса спустим, — пообещала Ира.
— Да ты… ты… не посмеешь! — заорал он.
Ира вытащила бледную в ночи руку с длинными черными ногтями и шипастым браслетом, Дима струхнул, судорожно дернул за ручку и выбежал из комнаты. Тут вылезли эстонцы. Из еще одного шкафа с платьями.
— Х… Ха… Ха-ха-ха-ха, — заржала Ира, глядя на все это.
У Подушки было платье мини-мини и слюнявчик на голове, Одеяло же, похоже, больше платья напугался. Подушка подозрительно стащил слюнявчик с головы.
— Парик слетел, — захохотала я.
Он поскорее отправил его к платью. Все повесили на место.
— Слушай, а как это вы в одни шкаф упаковались? — ужаснулась Ира. — Педики…
— Кто? — любопытно переспросил Подушка.
Ирка повторно захохотала, я уже не смеялась, только икала. Ему объяснили. Бедный парень! Возмущению его не было предела.
— А… а… а как будет тоже самое, только наоборот? — подскочил он к Ире.
— В смысле? — прикинулась дурочкой Ира.
— Ну, как будет «аблюмнаб» по-русски.
Во отжигает парень! Я не могу! Все!
— Это у тебя надо спрашивать, — ответила ему Ира.
— Ну, нет…
— Все время пришло, — сказала я, поднялась и пошла в смежную комнату.
Дерг, дерг, ДЕРГ! Ручка погнулась, но осталась у меня в руках. Этого мне и надо было.
— Ы, смотри, — ужаснулся Одеяло, тыкая в меня пальцем.
— Ну и что? — бегло осмотрев меня, Подушка снова вернулся ко мне взглядом, на сей раз ошалелым.
Я выдрала ручку с мясом и всеми причиндалами.
— И куда её деть? — спросила я.
— Положи и все, — сказала Юля. — Круто! Круто! Слушайте, это круть!
Дверь мы закрыли, чтобы больше никто не открывал, ушли к себе в комнату.
Haleluia
— Halleluiah! Halleluiah! Halleluiah! Halle-eluiah! — заорали во все горло мы, эстонцы с нами. Вот тупицы, им-то прятаться надо! Я выразительно постучала согнутым пальцем по лбу. Они спохватились, пораскрывав рты. Подушка быстро упаковался под Иркин матрас, Одеяло — под мой. Послышался характерный шум прыгающего человека, Подушку оттуда как ветром сдуло. Ну Ира дает, рекорд по выгонянию поставила. Тут я почувствовала себя под матрасом, ибо тот встал на дыбы от Подушкиного движения. Он одним махом выгнал оттуда Одеяло и улегся сам. Матрас опустился, я вылезла. Вообще охамел! Я со всего размаху хорошенько пнула матрас.
— Ам… э…
Но дверь уже открылась. Дима вошел и тихо закрыл дверь. Одеяло попытался вылезти, Ирка со всего размаху звезданула по матрасу и увидела стоящего около двери Диму.
— Ы… А… — Ира улеглась на место и стала театрально хихикать. — Ха-ха, ха-ха-ха-ха. Ха-ха-ха!
Теперь пришла моя очередь лупить матрас, тот уже перестал дрыгаться, я все еще стучала, чисто машинально. Эстонец попытался мне что-то сказать, но ему помешала подушка. Закон подлости. Подушке помешала подушка!
Все стали «просыпаться» и шуметь.
— Ну, метеор! — пробасила Валя. — Прям как я!
— А давайте-ка ПОСПИМ! — сказала я.
— Ха-ха, ха-ха-ха, — по слогам сказала Ира, сдерживаясь. — Украинцы…
Ох уж мне их "С кем?"! Дима все еще стоял, все зашумели и рассмеялись.
— Давайте еще раз духа вызовем! — предложил кто-то.
Подушка был очень раздосадован тем, что я его не выпускаю, и лег в позу, подперев рукой подбородок.
— Сейчас бильярдный шар… — попыталась предупредить Ира.
— Все? Ножки протянул? — расхохоталась Валя, увидев, что бедный эстонец смирился с возлежавшей на нем Ирой и вытащил ноги из-под матраса. Услышав ее слова, он подрыгал ногами. — Видимо, в процессе.
Шум все возрастал, мы с Иркой не знали, как их предупредить о том, что Дима тут все еще стоит.
— Ну что, все прослушал? — напрямую спросила Ира у Димы.
Он только открыл рот, чтобы ответить, как мой матрас стал подскакивать.
— Бунт хомячков! — вскликнула я, пытаясь подавить восстание.
— Мы хомячков не боимся!
— Ой, таких больших боимся!
До Подушки не доперло, он планомерно продолжал бунтовать.
— Н-да, кильки в томатном соусе, — подергав за свой матрас, сказала Ира.
Все расхохотались и предложили для полноты комплекта запихнуть туда вожатых и провозгласить Шпроты.
— Все прослушал? Все, все? А теперь уходи! Уходи, говорю! Уходи! — наехала на Диму Ира.
Все стали перешептываться, мол, Ира сама с собой разговаривает, и тут Дима выплыл, челюсти звонко застучали, падая. Теперь о существовании Димы знали все, кроме смежной комнаты, хомяка под моим матрасом и кильки под Иркиным. Килька дрыгала ногами, хомячок — руками (наверное, осознавал, что если попробует шевелить ногами, то будет матрас-самолет, точнее "падолет-наполшлеп"). Дима прошел в другую комнату и прослушал все, что ему пожелали рассказать тамошние девушки. Тут кто-то вспомнил песенку с хорошими словами "Падали, но поднимались", и стали скандировать. Диму она очень бесила, ибо он страдал особой падучестью. Смежная комната неожиданно заткнулась, видимо и до них дошло. Дима отступал через нашу комнату. Тишина.
— Да что вы заладили со своим "Падали, но поднимались"? — возмутился Подушка.
У, ромашка… эстонец!
— ТОРМОЗ! — воскликнула Ира, выразив этим все свое отношение.
Хлобысь! Дима вышел. Как же его бесит эта песня! Или он Иркино «тормоз» к себе примерил?
Тут послышались какие-то нечленораздельные звуки.
— Что это? — ужаснулись все.
— Это не я, мне рот не затыкали, — проинформировал нас Подушка.
— Мммм. Ствтантам!
— Ой, это я случайно, — всполошилась Ира, подскакивая.
— Ты что, совсем дура? — еле отдышавшись, воскликнул бедолага Одеяло.
— Это я-то дура?! Я?! — вспылила Ира, замахиваясь подушкой.
— Нет-нет, ты хорошая, дай я только вылезу, и снова будешь дурой! — тут же заверил ее Одеяло.
— Что-то меня не тянет снова ей становиться, — сказала Ира, укладываясь на место.
Я тем временем азартно подавляла восстание. Погнавшись за руками, я перенесла весь вес на края матраса и как следует прижала Подушку. Тот выдавил из себя совсем уж придушенный звук.
— Ой, — я поскорее убрала руки.
Он отдышался:
— Хотя бы рот не затыкают!
— А мне-то что? Ори во всю глотку, Дима прибежит и на тебе попрыгает, — пожала плечами я.
Подушка немедленно заткнулся.
Потом мы решили устроить саботаж. Мы собрались двумя комнатами, и вместе с эстонцами направились в туалет.
— Я в туалет!
— Я в туалет!
— Я в туалет! — зыкнув исподлобья, сказала Ира, вожатый упал в кресло.
— Я в туалет! — сообщили ему эстонцы, вожатый был в ступоре.
И действительно пошли в туалет, только в наш, в женский. Подушка сообразил, только зайдя внутрь, а Одеяло — когда его загнали в кабинку. За голову схватились оба, но было поздно.
— Ну ладно, не будем издеваться, — сказал Подушка, закрывая дверь кабинки. Послышался шум снимаемых штанов. — А теперь будем!
Подушка открыл дверь, явив миру бесштанную команду, Одеяло разразился жутким воплем. И чего орал? Я была в кабинке со стиральной машиной, Ира разбиралась с биде ("И что с ним делать? Ноги мыть?"), один Подушка и узрел, видно, для себя и открывал.