- Жаловаться нельзя, - степенно отозвался тот, и смешливое лицо его стало серьезным. - В шахте порядок. Утром придешь - выката[6] подметены, инструмент приготовлен. При хорошей организации и норма хорошая: не приходится уборкой рабочего места да подготовкой инструмента заниматься. Мечты, конечно, у нас о транспортере [7]. В шестой и девятой поставили, а у нас пока нету…

Тоня знала, что в шестой шахте, где работал Николай Сергеевич, недавно поставили транспортер, на который отец не мог нарадоваться. Она с интересом слушала Савельева.

- Поставят! - твердо сказал Слобожанин. - В этом не сомневайся.

- Надо бы получше учить молодых откатчиков, - вмешался до сих пор молчавший высокий парень. - Тачку многие катят так, что вся тяжесть приходится на руки, а не на колесо, да и торопятся… Сколько раз за смену съезжают с выкатов!

- Правильно! Пока снова тачку на выката поставишь да рассыпанные пески соберешь, время-то идет! Забойщику надо бы быстрей подкайливать породу под новое крепление, а он должен помогать тачки накладывать.

- Я вот как крепильщик скажу, - начал старший Суханов: - стойки тоже часто подаем несвоевременно…

Разговор становился все шумнее. Ребята торопились рассказать о своих бедах и недостатках. Слобожанин слушал каждого, быстро кивая и изредка вставляя верное и дельное слово.

«Пожалуй, не все мы так относимся к ученью, как они к работе, - подумала Тоня. - А мы ведь в тепле и чистоте за книгами сидим, не то что они - под землей, частенько ночью…»

Словно подтверждая ее мысли, раздался резкий гудок. Протяжный звук медленно плыл над затихшим по-вечернему поселком.

- Пора в ночную, ребята! - Савельев встал. - Поторапливайтесь!

- Что же ты сам не торопишься? - спросил Слобожанин.

- Я свободный. Отгуливаю за переработку.

Молодежь поднялась.

- Я, товарищ Слобожанин, вот над чем задумываюсь, - вдруг заговорил Савельев: - нельзя ли у нас в шахтах лавным способом работать?

- Как это? Лавы в твердых породах удобны, а у нас ведь пески, - сказал кто-то из горняков.

- Что это такое вообще - лава? - заинтересовалась Новикова.

- Ну как же! - охотно пояснил Савельев. - Мы в забоях работаем. Забой не шире четырех метров, а лава - широкая выработка: пятнадцать-двадцать метров. Там подготовки рабочего места ждать не надо. Фронт работ широкий, есть где развернуться.

- А обвалы? Сыпучесть породы? - спрашивали ребята.

- Конечно, лавы надо применять там, где кровля устойчивая. Разве у нас таких участков мало? На Ленских приисках не только в мерзлоте лавный способ применяют, но и в таляках[8], вот что замечательно. Значит, и у нас вполне можно… Рабочей силы много освободится, производительность вверх пойдет…

- Вот ты о чем задумываешься! Интересно… - с улыбкой сказал Слобожанин.

- «Интересно» не то, что он над этим задумывается, - сердито вмешалась Тоня (ей показалось, что Слобожанин без внимания выслушал взволнованные объяснения паренька). - Если он передовой рабочий, вполне естественно, что его занимают новые методы. Само предложение интересное. Его обдумать, обсудить надо…

- Правильно! - Слобожанин стремительно обернулся к Тоне. - У нас ценных предложений десятки. Мы все обсудить должны. И притом, - он возвысил голос, - очень внимательно, без спешки. Все производство коренным образом будем менять. Ведь нужно добиться полной механизации работ, стахановское движение развить так, чтобы не отдельные ударники в героях ходили. По-стахановски работать должны бригады, смены, целые шахты… Немалый труд предстоит!

Он задумался, а когда заговорил, Тоню поразила грусть в его голосе.

- Людей мало, - как-то интимно, доверительно сказал он. - Люди сейчас как воздух нужны, как хлеб. Эх, ребята! Не узнаете вы свой край через несколько лет!.. Но для этого народ нужен. Каждый толковый работник для нас сейчас клад.

Прозвучал второй гудок, и ребята, торопливо натягивая ватники, стали прощаться со школьниками:

- Ну, спасибо, товарищи шефы, за внимание.

- За книжки особенно!

- Не забывайте!

- Увидимся в клубе.

Когда все разошлись и с гостями остался один Савельев, десятиклассники тоже стали собираться по домам, но в это время явилась запоздавшая Лиза. Она принесла целый ворох накрахмаленных марлевых занавесок. [8]

- Опоздала? - весело спрашивала она. - Разглаживала, вот и задержалась. Татьяна Борисовна, и вы здесь? Девочки, помогайте. Сейчас мы их приладим!

С тобой разговор особый будет, Моргунова, - нахмурясь, сказал Илларион. - Газету вывесили?

- Ой, нет. Ила! Сто раз слово себе давала не связываться с Заморозовой, да уговорили поручить ей оформление. И, как на грех, ведь рисует она хорошо! Конечно, подвела…

- Так вот что я тебе скажу, - резко прервал ее Рогальский: - не Заморозова тут виновата… Кто редактор школьной газеты? Ты! Не надо поручать дело человеку, на которого не надеешься. А поручила - проследи. Или тебе, комсомолке, это не ясно?

Рогальский отчитывал Лизу решительно и холодно. Лицо его сделалось «каменным», как говорили ребята.

Лиза, смущенная тем, что ее пробирают при незнакомых людях, молчала, покусывая губы. Слобожанин с интересом смотрел на нее.

- Как подвела, гадюка! - прошептала она Жене, когда Илларион умолк. - Вот доверилась ей - и что вышло! Теперь срамись тут из-за нее!

- Мы еще на собрании будем говорить об этом, - снова загремел Рогальский. - Придется, очевидно, переизбрать тебя.

- Пожалуйста! - упавшим голосом ответила Лиза.

Рогальскому бросилось в глаза бледное лицо Жени, с явным сочувствием смотревшей на подругу.

- Я уверен, что любая наша девушка, вот Женя Каганова например, вела бы себя в таком случае совершенно иначе. А почему? Она человек выдержанный, к работе относится честно. Лично я буду предлагать на собрании ее кандидатуру.

Женя слабо порозовела и испуганно заморгала, а Ила неуверенно взглянул на Тоню. Не увлекся ли он? Женя недавно перенесла тяжелую потерю, ей сейчас не до газеты… Но Тоня, незаметно кивнув ему, спокойно сказала:

- Женя - человек добросовестный и с этой работой, конечно, справится. Но ты, по-моему, зря так на Лизу нападаешь. Мы ведь в последнее время очень плохо ей помогаем. Редколлегия давно не собиралась.

- Вообще отстаем! - заявила Нина. - Литературный кружок запустили…

- И клубную работу надо наладить, - подхватил Мохов.

- Ну, ребята, вы обо всем сразу, - сказал растерявшийся Илларион. - Нашли место! Для этого школа есть. Кому интересно о наших делах слушать?

Слобожанин захохотал.

- Ничего, ничего! - крикнул он. - Ты, друг, ведь первый начал. А нам очень интересно, - подмигнул он Савельеву. - Вы нас слушали, и мы послушаем…

- А что, в самом деле! - продолжала Тоня. - Сколько времени ждем, когда литературный кружок соберется. Ребята вот о Сане Григорьеве хотели поговорить. «Два капитана» все читали. Идет спор, почему Саня Григорьев стал таким смелым, мужественным. Потому ли, что упражнял волю, или на него больше влияла окружающая обстановка…

- Петр Петрович начал в клубе занятия по химии с приисковыми ребятами, просил нас помочь, а мы ничего не делаем, - заявил Мохов.

Татьяна Борисовна слушала, опустив голову. Каждое слово было упреком ей, именно ей. Мелькнула даже мысль, что ребята нарочно затеяли этот разговор.

Что делать! Не хватает времени! Решив не возиться с планами, как Надежда Георгиевна, она скоро убедилась, что уложить программный материал в отведенное ей количество часов она не сможет. Увлекается, делает длинные отступления, говорит не о главном… Надежда Георгиевна была права, когда твердила о пользе планирования.

Теперь Новикова все вечера просиживала над подготовкой к урокам, тщательно выписывая планы.