В пути именно ручей стал его основной проблемой. Он рассчитывал на него как на главный источник воды и пищи. Ведь унести достаточный для всей дороги запас он вряд ли смог. Разве что если бы отбросил свою палатку из парашютного полотна. С того момента, как он перешел веревочный мост, Макс шел по течению, надеясь, что тот рано или поздно должен впасть в океан. Но ручей и не собирался поворачивать. В результате Макс полдня шел, ни на метр не приближаясь к цели. Но как бросить ручей, если весь план был основан на том, что он будет рядом? Поселившись рядом с океаном, нужно ведь иметь в виду, что морской водой не напьешься.

Поворот, к счастью, все-таки, случился, но через целых три дня пути. Вот где Макс действительно оценил свою запасливость. До океана было рукой подать, но без воды в чаще леса и без ориентиров он мог совсем заблудиться. Поэтому предпочел все же идти по ручью. К третьему дню пути ручей наконец круто повернул без видимых на то причин. Никакого препятствия или резкого склона не было видно. Как будто ручей действительно услышал мольбы и сжалился над путешественником. Теперь Макс наконец направлялся к океану.

 Он шагал недалеко от берега ручья по мягкой, как ковер, голубой траве. Шаги по такому настилу давались легко, и ему казалось, что так можно идти целую вечность. Где-то высоко ветерок шумел фиолетовыми, синими и красными листьями деревьев, создавая уют летнего леса. Он уже пробыл здесь полгода, а погода никак не поменялась. Днем было в меру жарко, ночью – в меру прохладно. Иногда выпадали легкие дожди, но они не приносили неприятностей. Скорее просто освежали природу вокруг. Прямо-таки удивительным для Макса везением было то, что капсула упала именно в этом месте с таким мягким климатом. Тот факт, что продолжительность дня здесь никак не изменялась, говорил о том, что смены времени года ожидать не придется. Ближе к экватору здесь должно быть теплее, а ближе к полюсам – холоднее. Не исключено, что на самом экваторе Макса встретили бы сплошные пустыни, а поближе к полюсам – тундры и вечная мерзлота. Судя по тому, что в полдень, когда Звезда доходила до зенита, предметы отбрасывали небольшую тень, он находился сейчас где-то в среднем климатическом поясе. Сейчас он направлялся в сторону Звезды, то есть к экватору, и там должно было быть теплее и влажнее.

Следовало только еще раз подивиться, каким идеальным местом для жизни являлась его родная планета. Наклоненная ось позволяла ей попеременно подставлять бока солнцу, делая пригодным для жизни большие территории. И это идеальное место люди умудрились практически уничтожить всего за сто лет промышленной эры, удовлетворяя свои бесконечные потребности! Вот сейчас Макс шел по поверхности другой планеты. Она как родная сестра была похожа на Землю. Разве что чуть иная. Тут тоже развилась жизнь, которая дышала таким же воздухом и обитала рядом с водой. Его самодельный компас из иглы сработал, значит у планеты тоже, как и у Земли, было ядро, защищающее от космической радиации.

Насколько Макс мог судить по своим ощущениям собственного веса и предметов вокруг, размер планеты был примерно таким же, как у Земли. Она могла бы стать новым домом, но в доме плохо жить одному. Направляясь к океану, Макс в глубине души надеялся найти кого-то или что-то, что могло бы скрасить его одиночество: своего Пятницу или пусть даже Субботу – не важно.

В третий день с небольшими  привалами он прошел двенадцать часов и прошел, как ему показалось, приличное расстояние. Два раза во время привала Макс взбирался на дерево и, найдя мачту с флагом, оставленные над капсулой, мог прикинуть пройденное расстояние.

Вечером совершенно изможденный, но довольный результатом, он потратил последние силы на то, чтобы развесить гамак на дереве и с трудом завалиться в него. Как раз начинало темнеть. Вокруг раздавались звуки ночных обитателей. Чем-то эти монотонные трели походили на земных сверчков и цикад. Небо было чистое, и взору открывалось черное небо, усыпанное звездами. Вечерней традицией для Макса стал просмотр фотографий и нескольких видеозаписей. Его любимое фото было то, где он поймал Тину с Лизой кадр совсем неожиданно. Он уловил момент, когда Лиза вдруг улыбнулась во весь рот, обнаружив ряд молочных зубок, а Тина в порыве как раз наклонялась, чтобы взять дочку на руки. Обе они тянули друг к другу руки. В них было столько эмоций, столько жизни, как будто они вдвоем были сейчас тут рядом. Он мог рассматривать эту фотографию часами. Знал на ней каждый блик света, каждую деталь одежды, каждую прядь развивающихся волос жены и дочери. Поглаживая их лица пальцем, он разговаривал с ними, в деталях описывая подробности прошедшего дня. Сегодня ему было что рассказать родным. «Ох, Тина, я оторвал сегодня свою… ой, Лиза, закрой ушки… задницу от капсулы. Представь себе! Я все-таки решился на эту авантюру. Можно сказать, устраиваю себе отпуск на морском побережье!» – об этом и еще о многом он рассказывал им этим вечером. И как-то случайно и неожиданно его посетило воспоминание о той злосчастной видеозаписи. В последнее время он старательно отгонял эти мысли, но сейчас не смог.

Была ли Тина на самом деле верна ему? Какими бы доверительными не были их отношения, не могла ли она встречаться с другим мужчиной? Одна только мысль об этом обжигала его каленым железом. Беда была еще в том, что видеозапись, увиденная мельком, ничего не означала. Макс не отличался хорошей фотографической памятью и запомнил только образ. Время еще больше стерло этот образ из памяти, и он не мог сейчас вспомнить, как выглядел этот предполагаемый любовник, что они делали на самом деле на этом видео, целовались ли или только обнимались. Ответ негде было искать. В этом и была вся соль. Будь он сейчас на Земле дома, он бы давно выяснил отношения с Тиной и расставил все точки над i. И не факт, что это была измена. Он представлял себе их разговор. То, как Тина умоляет его выслушать объяснения, и он, в отличие от героев многочисленных подобных сцен в фильмах, выслушивает все до конца, справляясь с гневом и раздражением. Он представлял, как уходит, чтобы не наговорить резких слов и, остыв хорошенько, понимает, что все объяснения – это правда.

Макс представлял себе и другие сценарии. Как Тина, набравшись смелости, говорит ему прямо в глаза о том, что любовник у нее все-таки есть. Что Макс был слишком погружен в свою работу и слишком мало внимания уделял своей жене.

Все эти варианты были в сто раз лучше того, что он имел сейчас – перспективы до конца дней томить себя вопросом, была ли Тина верна ему тогда. Так или иначе, он приходил к тому, что прощает ее. Прощает, потому что любит и потому что так легче.

Экран помощника погас сам после минуты бездействия,  поскольку Макс от усталости заснул под мерное пение сиреневых цикад.

– Тина, впервые за это время я могу достаточно искренне сказать, что у вас очень неплохо получается!

– Вот уж поистине изысканный комплимент! – рассмеялась Тина. – Это же надо, чтобы самоучитель был с такими манерами.

Но пусть это всего лишь машина, Тине было чертовски приятно услышать похвалу. Ее брынчание и бульканье по струнам наконец стали превращаться в мелодии. С того дня, как она впервые провела по ним рукой, уже прошло немало времени. Она помнила, как буквально на второй день занятий она чуть не бросила эту затею. Пальцы, натертые о струны, ужасно болели, а результат был близок к нолю. Самоучитель твердил, как попугай, что для получения чистого звука ей нужно сильнее прижимать струну. Но куда же уже сильнее?!

И вообще, научиться чему-то сложно. Макс любил об этом говорить. «Понимаешь, Тина. Это только так кажется со стороны, что все просто, когда видишь, что кто-то рисует, играет на музыкальном инструменте, поет. Искусство – оно на то и искусство, чтобы делали его искусные люди, добившиеся мастерства. Многие, к примеру, смотрят на картины, как на должное. Вот, мол, чем тут удивить? А ты задумайся на секунду. Возьмем картину с изображением неба на закате. Художник использует сотни оттенков, чтобы лишь красками передать свет и тень так, чтобы нам всем казалось, что солнце действительно скрывается за этими нарисованными облаками. Стоит только один раз попробовать изобразить что-то, чтобы понять, насколько в действительности это сложно».