Еще в декабре все говорило за то, что эта машина была использована гангстерами в Бриджуотере. Теперь стало ясно, что она была использована и в Саут-Брейнтри. И номерные знаки, замеченные на ней в обоих случаях, были похищены в одном и том же районе. Все эти подробности подтверждали предположение Стюарта. Оставалось его проверить. Проще всего было бы попробовать выяснить все у Коаччи, но тот в это время уже покинул США и плыл в Италию. Правда, вместе с ним в том же доме жил еще один итальянец, некий молодой человек по имени Марио Бода. Когда-то вместе со своим братом он держал химчистку в окрестностях Бриджуотера, но после введения «сухого закона» полиция начала подозревать его в бутлегерстве. И хотя это было лишь подозрение, полиция давно приглядывалась к этому молодому итальянцу: в сообщениях осведомителей ФБР он упоминался как распространитель радикальной литературы среди итальянского населения восточной части штата Массачусетс.

Всего этого было достаточно для того, чтобы Майкл Стюарт решил им заняться.

Переговорив по телефону с инспектором Броул Лардом, Стюард договорился вместе с ним съездить в дом Коаччи.

В четверг в полдень они подъехали к одинокому домику на окраине Уэст-Бриджуотера. Перед ним на лужайке росла суковатая, кривая яблоня. Сбоку виднелся сарай, окна которого были забиты фанерой. Стюарт несколько раз громко постучал в дверь. Когда она открылась, на пороге показался коренастый темноволосый молодой человек в жилете; Стюарт и Броуллард представились как сотрудники иммиграционной службы и объяснили, что им нужна фотокарточка Коаччи. Молодой человек — это был Майкл (Марио) Бода ответил, что Коаччи посылал в иммиграционную службу две фотографии. Стюарт, заранее подготовившийся к разговору, заметил, что одна из фотографий затерялась и теперь срочно нужна другая. Бода неохотно впустил Стюарта и Броулларда в дом. Вместе они принялись за поиски фотографии. В одном из ящиков старого комода Стюарт обнаружил рекламу револьвера марки «сэйвидж» и спросил молодого человека, был ли у Коаччи револьвер. Бода ответил утвердительно. После долгих, но безуспешных поисков Стюарт выяснил, что у Бода тоже есть револьвер — автоматический испанский револьвер. Три патрона, которые находились в его обойме, все были разных марок, но американского производства. Больше ничего в доме узнать не удалось.

Выйдя на крыльцо, Стюарт обратил внимание на сарай. Бода объяснил ему, что там он держал свою машину «оверленд» и как раз в понедельник отправил ее в гараж своего знакомого, Симона Джонсона, на Элм-стрит. Позднее в своем донесении Стюарт написал, что, осматривая гараж, он обратил внимание на то, что земля вокруг досок, на которых стоял прежде «оверленд», недавно подметена, а там, где остался неподметенный участок, явственно виднелись следы автомобильной шины, слишком большой для колеса «оверленда», но вполне соответствующей колесу «бьюика».

Распрощавшись с молодым итальянцем и поблагодарив его за содействие, Стюарт пообещал в ближайшие дни заглянуть к нему снова.

Обещание не вызвало особого энтузиазма у Бода, Стюарт это понял по выражению его лица. И чем больше шеф бриджуотерской полиции думал об этом человеке, тем подозрительней он ему становился. А когда через день Стюарт подъехал к дому Коаччи, его подозрение еще больше укрепилось: дом был пуст. Бода исчез, забрав все свои вещи.

На Элм-стрит, в гараже Симона Джонсона Стюарт узнал, что «оверленд» все еще там. Предупредив Джонсона, что речь идет об очень серьезном деле, Стюарт велел ему немедленно известить полицию, как только Бода или кто-либо другой придет за машиной, и под любым предлогом задержать этих людей до прихода полиции.

Усталый и взвинченный, Стюарт вернулся домой. Он не особенно надеялся на эту ловушку в гараже, но другого выхода у него не было, Оставалось только ждать, попадется ли в нее кто-нибудь.

Вечером 5 мая Симон Джонсон чувствовал себя неважно и решил пораньше лечь в постель. Жил он в четверти мили от гаража, в одноэтажном деревянном домике на Норт-Элм-стрит. В начале десятого кто-то постучал в дверь. Рут, жена Джонсона, вязавшая в гостиной, пошла открывать. Из прихожей она спросила: «Кто там?» Голос за дверью ответил, что это Майкл Бода и что он пришел за своим автомобилем. Через раскрытую дверь, спальни Джонсон услышал голос Бода и узнал его. Когда Рут вошла к нему в спальню, он шепотом велел ей пойти к соседям и позвонить в полицию. Рут кивнула и громко, так, чтобы было слышно за входной дверью, сказала: «Мистер Бода пришел за своим автомобилем. Пока ты оденешься, я схожу к соседям за молоком».

Открыв дверь, она замерла на пороге: прямо в глаза ей, ослепляя, бил яркий белый свет. Привыкнув через несколько секунд, она различила двух незнакомцев, направлявшихся к ее дому с моста над железнодорожными путями метрах в десяти справа. Когда они подошли ближе, Рут услышала, что говорят они между собой не по-английски. «Итальянцы», — подумала она и в это же время увидела, как они вошли в полосу света. Действительно, по их внешнему виду легко было определить, что это иностранцы. Один был в шляпе-«дерби» и длинном пальто. Другой, в фетровой шляпе, запомнился Рут своими обвислыми усами.

От телефонного столба возле дома отделилась какая-то фигура и направилась к пришельцам. В этом человеке Рут без труда узнала Бода. Сказав что-то незнакомцам по-итальянски, Бода направился к миссис Джонсон. Когда он подошел ближе, она сказала ему, что мистер Джонсон нездоров и лежит в постели, но что он уже одевается и просит немного подождать его. Машина давно готова, и Бода может ее получить.

Бода кивнул, и Рут Джонсон прошла мимо него к соседнему дому. С крыльца она увидела, что перед ее домом стоит мотоцикл — его фара и ослепила ее несколько минут назад. В седле мотоцикла сидел человек в надвинутой на лоб шляпе. Одной рукой он опирался на коляску. Соседи еще не легли. Волнуясь, Рут сняла трубку и попросила телефонистку соединить ее с полицией и срочно передать мистеру Майклу Стюарту, что Бода пришел за своим автомобилем..

Джонсон одевался медленно. От волнения он никак не мог застегнуть верхнюю пуговицу рубашки. Выйдя на крыльцо, он увидел Бода, мотоцикл и три неясные мужские фигуры. Обычно одевавшийся элегантно, Бода на этот раз выглядел довольно странно в помятом коричневом костюме и в старой шляпе с обвисшими полями. Поздоровавшись, Бода сказал, что хочет немедленно забрать машину. Поразмыслив немного, Джонсон спросил его:

— A y вас есть номер?

— Нет, — ответил Бода.

— Так ведь нельзя же без него, это не разрешается, — заметил Джонсон, прикидывая, что придумать еще, чтобы затянуть разговор.

— Рискну, — твердо сказал Бода.

Джонсон помолчал, а потом сказал:

— Сейчас вернется жена, и мы пойдем в гараж.

В это время из соседнего дома показалась Рут Джонсон. Взглянув в ее сторону, Бода, словно передумав, сказал Джонсону:

— Пожалуй, вы правы, Симон. Нужно было принести номер. Да и поздновато уже. Спокойной ночи, сэр. Зайду завтра прямо в гараж.

Он приподнял на прощанье шляпу и пошел к мотоциклу. Водитель нажал на стартер, и двое людей, стоявших рядом, отступили на шаг. Шедшая к своему дому Рут Джонсон подумала, что эти люди уж слишком пристально наблюдают за ней… Ей даже почудилось, что среди нескольких фраз на иностранном языке явственно прозвучало слово «телефон».

Бода уселся в коляску мотоцикла, мотор взревел, и машина покатилась в сторону Броктона. Задний фонарь над номерным знаком не горел, но номер Джонсон увидел еще раньше — 871. Двое незнакомцев — мужчина в «дерби» и мужчина с обвислыми усами — направились обратно к железнодорожному мосту. Возле него они остановились, потом повернули и пошли в том же направлении, в каком уехал мотоцикл.

С милю они прошли по пустынной в этот час Норт-Элм-стрит вдоль линии троллейбуса, ходившего между Бриджуотером и Броктоном. Потом им навстречу попалась женщина, и они спросили ее, где ближайшая остановка. Она показала им на угол Сансет-авеню — там белели полосы столба, отмечавшего остановку. Через несколько минут пришел троллейбус из Бриджуотера, и оба незнакомца вошли в него. Было девять часов сорок минут.