— Как бы вам объяснить? — протянул Киви. Свобода не мог понять, скрывается ли за этим тоном снисходительное терпение или издевка. — Надеюсь, вы знаете, как работает защитный экран? Генератор, используя магнитогидродинамический принцип, улав­ливает заряженные частицы и отталкивает их от корпуса. Но части­цы в поясе ван Аллена обладают колоссальной энергией, их не так-то легко оттолкнуть. Большинство из них проникает довольно далеко внутрь поля (интенсивность которого обратно пропорцио­нальна квадрату расстояния), прежде чем траектория их полета приобретет достаточную кривизну. Таким образом, концентрация проникших в поле частиц резко возрастает с каждым метром удале­ния от корпуса.

Если мы ляжем на орбиту бок о бок с «Рейнджером», то люди, работая на его борту с нашей стороны, окажутся в зоне четырех­дневной летальной концентрации. То есть пятьдесят процентов человек, облучаемых такой дозой четыре дня, умрут от радиоактив­ной болезни. На дальней стороне «Рейнджера» концентрация будет 2,5-дневной. Теперь понимаете?

— Э-э-э... Нет, — сказал Свобода. — Людям не обязательно ра­ботать без перерыва. Они могут проводить там всего несколько часов подряд. Разве нет?

— Нет. — Киви покачал головой, воззрился на контрольную па­нель и нажал на кнопку. — Даже если не принимать во внимание радиацию, они все равно ничего не смогут сделать. Ведь силовой экран представляет собой пульсирующее магнитное поле гигант­ской мощности. Оно гетеродинировано таким образом, что не дей­ствует внутри корпуса, который защищает. Но если экран «Миг­ранта» накроет «Рейнджер»... Вы понимаете? Там не будет работать ни один аппарат сложнее газового резака. Никакая электроника — это точно, и многие электроприборы тоже. А ведь разбито в основ­ном электронное оборудование. Как, по-вашему, ребята смогут его починить, настроить и проверить? Как вообще включить инстру­менты, которыми будет производиться ремонт?

Свобода воскликнул в отчаянии:

— Ну тогда давайте попробуем взять «Рейнджер» на буксир! Нам ведь только и нужно, что вытащить его из этой зоны на чистое место. И можно будет спокойно работать на борту. Сколько кило­метров орбитального радиуса мы потеряем? Полторы тысячи? Две?

— Мы просто загубим еще один корабль, вот и все, — отрезал Киви. — Тащить за собой на буксире вообще ничего невозможно. Ионный выброс дезинтегрирует все, что окажется за кормой. А толкать «Рейнджер» перед собой тоже опасно: малейший дисба­ланс — и неизбежно столкновение.

— Можно соединить корабли металлическими балками. Или даже подцепить к «Рейнджеру» два корабля, по одному с каждого бока.

— Ничего не выйдет. Межзвездные суда — это вам не бульдозе­ры. Их сопротивляемость продольно направленной силе весьма умеренна, а боковой так и вовсе ничтожна. Разыгрывая из себя буксиры, они просто вырвут с мясом собственные ребра. Мне тоже приходила в голову эта мысль, и я сделал кое-какие подсчеты, так что могу доказать вам ее несостоятельность.

— А если взять челночные ракеты...

— Да, они покрепче. Пара ракет, думаю, с «Рейнджером» упра­вилась бы. Но на борту должны быть люди, дистанционно управ­лять таким непрочным трио невозможно. А как защитить экипаж от радиации? На челноках нет экранных генераторов. Можно, конечно, вести вплотную за ракетами корабль и слегка прикрыть их полем, чтобы дать команде поработать хотя бы десять минут, — но прикрытие вырубит на ракетах всю электронику! Так что это тоже не выход. А потому закройте рот и не мешайте мне!

Киви так рьяно занялся подходными маневрами, словно ко­рабль приближался к врагу. Свобода сидел, молча кипя от злости. Приглушенное урчание моторов, оксигенаторов, воздуходувок эхом отдавалось в длинных пустых коридорах. Словно тебя живьем за­глотила гигантская рыба, подумал Ян, и ты слушаешь, как она тебя переваривает. Он подавил в себе желание бежать отсюда.

Куда бежать? Там пустота, солнце в виде паяльной лампы и тьма, холодная, как подаяние. Органы чувств, не привыкшие к невесомости и ускорению, превратили работу по разгрузке в затя­нувшуюся пытку. Противорвотные таблетки, правда, помогали, но начисто лишали аппетита; а теперь к недоеданию добавился недав­ний шок и потеря крови. Знал бы Киви, какого труда мне стоит сдерживать напряженные нервы и не орать во весь голос, небось прекратил бы свои издевки. Но будь я проклят, если скажу об этом финну!

И вдруг в глазах потемнело от слабости. Словно на него разом навалилась вся тяжесть перенесенного путешествия — не только изматывающая годовая вахта, но и сорок лет, проведенные в моро­зильной камере. Он почти не заметил ни легкого толчка стыковки, ни наступившей вновь невесомости, ни дрожи, сотрясшей корабль, когда кошки прочно сцепили его с «Рейнджером». Ян машинально расстегнул ремни и лишь тогда услышал голос капитана:

— ...и ни к чему не прикасайтесь, просто ждите. Поняли?

— А? — очнулся Свобода. — Куда вы?

— Надену скафандр и осмотрю повреждения. А вы думали, мы совершали развлекательную прогулочку?

— Но радиация...

— Поле «Мигранта» защитит меня на час-другой.

— Погодите, я с вами. Мне надо проверить груз.

— Нет, вы останетесь здесь. Вы уже набрали изрядную дозу во время аварии.

— Вы тоже. Почему бы вам не послать кого-нибудь из команды, кто не был на «Рейнджере»?

Киви расправил плечи.

— Я капитан, — промолвил он и покинул рубку.

Свобода даже не сделал попытки догнать его. Слабость не про­ходила. А еще в голове мелькнула дурацкая мысль, что Киви не женат. Космолетчики почти все холостые. А Джудит говорила, что хочет еще детей... Не стоит понапрасну лезть под облучение.

Зачем я вообще отправился в этот полет ? Мог бы остаться с ней на «Курьере»... Нет. Я должен был убедиться, что Киви сделает все возможное.

Для командующего флотилией было бы только естественно бро­сить груз. Зачем ему рисковать ради каких-то паршивых колони­стов? Свобода вспомнил о жизни в лагере, о ссорах, то и дело разгоравшихся между поселенцами и космолетчиками. Расчистка земельных участков, рубка леса, заливка бетона, бурение колод­цев — такая работа не для астронавтов. И, что всего унизительнее, их вынуждали подчиняться приказам презренных землекопов. Не­удивительно, что самые обыкновенные споры превращались в остервенелые стычки. Пока дальше кулачных боев дело не доходи­ло, но Свобода чувствовал, что капитану тоже мерещатся кошмар­ные сцены: ножи и ружья, пущенные в ход, и покрасневшая Импера­торская речка.

Конечно, думал Свобода, никакими разумными причинами не объяснишь стремление астронавтов снова и снова пускаться в меж­звездные полеты, из которых они каждый раз возвращаются на все более чуждую Землю. Космолетчики были первооткрывателями по натуре. Их тяга к неизведанному не находила отклика у конститу­ционалистов, притащивших на Рустам корабли из-за мелочных сты­чек с правительством, казавшихся астронавтам непонятными и смеш­ными. Неудивительно, что мы не можем ужиться друг с другом. Мы принадлежим к разным цивилизациям.

Свобода взглянул на_#экран. Соединенные вместе, «Мигрант» с «Рейнджером» образовали новый космический объект со своими собственными инерциальными константами и угловым моментом. Корабли вращались, но слишком медленно, чтобы можно было ощутить какой-то вес. Теперь рулевая рубка повернулась лицом к Рустаму.

Планета была близка к стадии полуфазы. Она растянулась на небе на 64 градуса — огромный неясно очерченный круг, кромка ночной половины которого вспыхивала огнем там, где атмосфера отражала солнечный свет, а дневная половина своим ослепитель­ным сиянием затмевала звезды. Края были размыты, но Свобода различил призрачные стяги Авроры, взметнувшиеся над ночным нимбом. Залитая солнечным светом часть круга переливалась все­ми оттенками голубого, от бирюзы до опала. Пояса облаков добав­ляли белые, розоватые и серые мазки. Под ними Ян различил даже парочку континентов — коричнево-зеленых пятен. И представил себе, как хорошо было бы сейчас стоять на одном из них, чувствуя надежную привязь гравитации, вдыхая свежий ветерок. Рустам по­казался ему таким прекрасным, что Ян еле сдержал подступившие слезы.